— Ну а потом?

— Потом ты бахнул его лазером, и он рванул. Рванул сильно. Штерн сказал, что это был их капитан и в его матрице содержался самый большой энергозапас. Кроме-того, его здорово посекли лазерами… Знаешь, остроумная, в общем-то, система, в реальном бою полезная до жути. Прикинь: в тебя палят, энергия поглощается и стекается в аккумуляторы, а потом из них же подпитываются твои лазеры.

— То есть чем больше мы в них палили, тем больше становился их энергозапас?

— Точно! Но они немного не рассчитали. Я смотрел конструкцию. Там особой тайны нет, хотя разобраться и сложно, тем более что я и нашу-то физику знаю не то чтобы очень. Понял только, что слишком интенсивное поглощение энергии чего-то там перемыкает, происходит почти мгновенный разряд аккумулятора — в общем, взрыв. Теперь-то они это исправят — второй раз на одни грабли только бледнолицый брат наступает. Женька, кстати, тоже что-то там мудрит — пытается приспособить их систему для «Робокопа». Говорит, это лучше, чем отражающая система.

— Ладно, Стае, рассказывай дальше.

— Ну а дальше что… Взрывом тебя отбросило знатно — летел ты метров десять и грохнулся так, что, поверишь ли, земля задрожала. Потом смотрю — поднимаешься. До тебя было далеко, но бортсистема сообщила, что ты уже не жилец. То есть это у тебя полный командный шлем, а у меня только уровень твоего «здоровья» виден… Он застыл на отметке десять процентов. И тут на тебя лезут сразу трое…

— Двое.

— Трое. Третий был сзади. Мы к тому времени еще одного завалили, но потеряли Олега и Игоря-большого. Их, стало быть, оставалось всего пять, а нас шестеро, если тебя считать. Я вижу — у тебя пистолет накрылся: ну, думаю, конец командиру. И тут, прикинь, Лика подскакивает и бьет того, что со спины у тебя был, в упор. Ему, конечно, хана… И ей, в общем-то, тоже. Боеприпасы ее рванули… Короче, Сашка, там было почище Хиросимы. Даже стрельба остановилась. В итоге Лика, ты и три бесса — в клочья. На молекулы.

— А дальше?

Дальше все просто. Их осталось двое, нас — четверо. Одного тут же положила Наташа, но, знаешь, все же впредь наши излучатели на бессах лучше не испытывать. По сути, Ташка ухайдакала паука и заодно Женьку. Его контузило взрывом… Последний бесе его добил. Ну а пока он Женьку кромсал, мы его самого… того…

Штерн выглядел счастливым. Это проявлялось прежде всего в четырех пустых бутылках из-под коньяка, а пятая постепенно перекочевывала в его излюбленную кружку.

— Блестяще, Александр Игоревич, просто блестяще. Откровенно признаться, я не особо рассчитывал на победу — бессов почти никогда не бьют! Одна радость: они вступают в Спор редко. Иначе просто все Арены разрешались бы в их пользу.

Он шумно отхлебнул из кружки, и Сашу в который уже раз передернуло — разве ж можно хлестать драгоценный напиток… как пепси? Затем Штерн шумно чихнул, высморкался в бумажную салфетку и небрежным жестом бросил ее через всю комнату в корзину. Попал.

— Простите, Генрих Генрихович, все хочу вас спросить: к чему все эти эффекты — чихи, кашель, насморк? Вы ведь, извиняюсь, не человек, и наш земной грипп вам не страшен.

Штерн улыбнулся:

— Конечно, не страшен. Так же, как мне не нужно улыбаться, есть, пить и, кстати, дышать тоже. Все это элементы маскировки: если я не хочу вызвать у кого-либо подозрений, то должен вести себя естественно. А для этого никогда нельзя расслабляться, в том числе и наедине с вами. И наедине с самим собой тоже. Тогда я наверняка не допущу оплошности при посторонних.

— А коньяк из поллитровой кружки и скомканная салфетка с пяти метров в корзину — это не оплошности? — с усмешкой спросил Саша.

— Коньяк я пью только здесь и могу, при необходимости, весьма достоверно имитировать опьянение. А салфетка… Приятно увидеть удивление в ваших глазах. Хоть я и не человек, но… кое-что человеческое мне не чуждо.

— А как вы выглядите на самом деле?

Трошин и не рассчитывал, что Штерн ответит. Но тот вдруг снизошел до разъяснения, хотя и скорчил при этом недовольную мину. И голос его звучал несколько зло — тон постепенно повышался, пока не дошел чуть ли не до крика.

— Майн готт, ну зачем оно вам всем надо? Да так я и выгляжу — почти… Такой же толстенький, такой же лысый… И у нас это так же непопулярно, как и у вас. И так же, как и у вас, с такой внешностью женщины одаривают благосклонностью, только если им платишь. Думаете, вы уникальные создания? Да четверть представителей Ассамблеи более или менее похожи на человека. Весьма распространенная, в силу своей функциональности, форма. Вы не допускаете, что я могу просто не любить разговоров о своей внешности? Моя раса не приемлет пластических операций по… в общем, по ряду соображений. Даже для того чтобы работать на Земле, мне пришлось пойти на нарушение традиций!

Шеф шумно выдохнул, влил в себя остатки коньяка, грохнул пустую кружку о стол так, что она, казалось, должна была брызнуть в стороны мелкими осколками хрусталя, и затем продолжил уже нормальным тоном:

— И вообще, у меня сегодня праздник, не портите мне его! На сегодня все свободны.

Александр пробормотал слова извинения и вышел из кабинета. Идя домой через сырую и гадкую московскую ночь, он ощущал неловкость оттого, что зацепил больное место шефа, обидел его в по-настоящему праздничный день. Штерн на поверку оказался совсем не таким холодным и равнодушным, каким обычно старался выглядеть, ему и в самом деле не было чуждо кое-что человеческое. Возле дома Саша решил в разговорах с шефом больше эту тему не поднимать и ребятам заказать.

Только почему-то у него осталось странное впечатление, что Штерн солгал…