– Федор, забери у меня сумку, – попросила Анечка, распахивая заднюю дверь автомобиля.

– Назад! – крикнул ей Глеб.

Он резко захлопнул дверцу, ничуть не заботясь о том, что может напугать или даже ушибить ребенка, сильно толкнул в плечо Ирину, сбив ее с ног, и нырнул вперед в ту самую секунду, как Коптев нажал на спусковой крючок.

Теперь Глеб узнал бывшего майора и понял, что происходит. Это было словно дурной сон, затянувшийся липкий кошмар, из которого хочешь и никак не можешь выбраться. Сиверов давно забыл о Коптеве, резонно полагая, что майор уже получил свою заслуженную пулю, и внезапное появление этого засаленного чучела прямо у дверей его подъезда смахивало на эпизод из фильма ужасов, вот только не тянулись за майором клейкие желатиновые сопли бутафорской слизи, без которой, если верить кинематографистам, не обходится ни один мало-мальски уважающий себя монстр.

Секунды стали резиновыми, потянулись, как годы. Глебу казалось, что он различает темные размытые комочки веером разлетающихся из автоматного ствола пуль. Бледное пламя, бившееся у блестящего дульного среза, мигало, как светофор в ночном режиме; медленно, будто в замедленной съемке, оплывали вдоль серебристых бортов БМВ водопады стеклянных осколков, а захлебывающийся треск автомата превратился в размеренное глухое уханье, словно где-то неподалеку в мерзлый грунт забивали бетонные сваи. Ирина падала и все никак не могла упасть, разметавшиеся волосы заслонили лицо, алые гвоздики рассыпались по снегу, и все звучал, не умолкая, нечеловеческий басовитый рев, только теперь это было не в сознании Глеба, а наяву, и он не сразу понял, что это кричит Коптев, перекрикивая грохот автомата.

Глеба словно железной палкой ударило в бедро, и тут же обожгло бок. Щеку пробороздил раскаленный коготь, что-то шевельнуло волосы на голове, словно, подныривая под низко свисающую ветку, он недостаточно сильно пригнулся, но Коптев был уже на расстоянии вытянутой руки, и в то же мгновение боек сухо щелкнул, упав на пустой патронник. На какую-то долю секунды Глеб придержал удар – майора теперь можно было спокойно завязывать в узел и сдавать с рук на руки ментам, тем более, что где-то неподалеку уже завывала, стремительно приближаясь, милицейская сирена, но тут Слепому вспомнилось, что живьем он Коптева уже брал. Его рука стремительно и мощно, как поршень, рванулась вперед, и в следующее мгновение бывший майор ФСК перестал страдать от холода, голода и неутоленной жажды мести.

Глеб Сиверов медленно выпрямился, рассеянно вытирая кровь со щеки выбившимся из-под пальто кончиком белого шарфа, и обернулся. Звякнула, откатившись, задетая носком ботинка стрелянная гильза.

Ирина сидела на снегу, привалившись спиной к переднему колесу машины. Рассыпавшиеся пышные волосы по-прежнему закрывали побледневшее лицо, руки были прижаты к животу. Забыв обо всем, Глеб бросился к ней и упал на колени. Ирина подняла голову, и он увидел мелькнувшую между разошедшимися в болезненной гримасе губами белую полоску намертво стиснутых зубов.

– Что случилось? – хватая ее за плечи, спросил Глеб. – Тебя зацепило?

Она отрицательно помотала головой и коротко застонала.

Глеб снова выпрямился, ощущая, как немеет простреленная нога и как неприятно холодит бок пропитавшаяся кровью одежда. Шарф и воротник пальто с левой стороны тоже были скользкими и холодными.

Он слепо зашарил по карманам в поисках ключей от машины, но тут во двор, истошно воя сиреной, влетел милицейский «уазик». На повороте его занесло, и во двор он въехал боком, юзом скользя по гололеду и чудом не зацепившись задним крылом за угол дома. Из машины посыпались омоновцы в полной боевой экипировке, застучали тяжелые сапоги, кто-то сгоряча рванул Сиверова за плечо и, поставив лицом к машине, принялся обыскивать, кто-то присел над Ириной, взяв под мышку короткоствольный автомат, кто-то уже переворачивал Коптева лицом вверх, кто-то кричал в рацию, требуя немедленно выслать «скорую помощь», вокруг суетились неповоротливые фигуры в бронежилетах, топча рассыпавшиеся гвоздики, а секретный агент ФСБ Слепой стоял, уперевшись руками в крышу своей расстрелянной машины, и скрипел зубами от бессильной ярости – этот недоносок Коптев не только чуть было не убил его и Ирину, но и провалил Сиверова, засветив его перед целым отделением омоновцев. Теперь, понимал Слепой, ему придется надолго лечь на дно.

Молодой старлей, возглавлявший группу захвата, заглянул в салон машины, некоторое время разглядывал там что-то, потом вылез и, деликатно отвернувшись, высморкался в два пальца.

– Эх, – сказал он усатому старшине, – девчонку жалко. Глеб вздрогнул, как от удара, и, оттолкнув в сторону попытавшегося преградить ему дорогу омоновца, нагнулся к распахнутой настежь задней дверце. Он все еще смотрел вовнутрь, бесцельно перебегая взглядом с рассыпавшихся фруктов на кровавые пятна, усеявшие обивку салона и заднее сиденье, когда позади страшно закричала Ирина.

Глеб вошел в палату, стараясь ступать бесшумно.

Его хромота была почти незаметна, рана на боку уже начала заживать, а длинная царапина на щеке была аккуратно заклеена тонированным пластырем, цвет которого лишь слегка отличался от цвета его кожи.

В руке он держал огромный букет тепличных роз.

– Только недолго, – сказала позади медсестра.

Глеб молча кивнул, и она бесшумно исчезла, аккуратно прикрыв дверь.

Ирина не спала.

– Ты, – сказала она, глядя на Глеба сухими провалившимися глазами.

Глеб положил букет на тумбочку и, придвинув к постели стул, уселся, едва заметно поморщившись от боли, которую причинило ему это нехитрое действие.

Ему очень не понравилось то, как выглядела Ирина, и он улыбнулся ей нарочито бодро.

– Как ты здесь? – фальшивым голосом спросил он. Голос слушался его еще хуже, чем простреленная Коптевым нога, и с этим невозможно было ничего поделать – больше всего Слепому сейчас хотелось повстречать сотни полторы Коптевых и не останавливаться, пока последний из них не упадет со сломанной шеей, поскольку одной смерти бывшему майору было явно недостаточно. Но в том, что происходило сейчас в этой бело-голубой комнате, все его профессиональные навыки помочь не могли.

– Нет моей девочки, – сухим и ломким голосом сказала Ирина, глядя мимо Глеба.

– Да… – кивнул он, отворачиваясь – в ушах у Ирины все еще оставались когда-то подаренные им платиновые серьги, и острый блеск маленьких бриллиантов резал ему глаза. – Если бы я мог поправить… – начал он, остро чувствуя, насколько бесполезны сейчас любые слова.

– Не надо, – попросила Ирина. – Не надо ничего говорить. Скажи, этот человек.., он приходил за тобой?

Глеб молча кивнул, по-прежнему глядя в сторону.

Говорить о Коптеве казалось ему сейчас едва ли не кощунством, но молчать было еще тяжелее, и он заговорил:

– Он пришел, чтобы отомстить.

– Что ж, – сказала Ирина, и Глеб не поверил себе, услышав в ее голосе сухой смешок, – по-моему, ему это удалось как нельзя лучше. За что же он мстил? Только не переводи разговор на погоду – когда ты это сделал в последний раз, все кончилось очень плохо.

Глеб посмотрел ей в глаза и понял, что придется говорить правду: Ирина, похоже, решила, что терять ей больше нечего, и пошла напролом.

– Он был майором одной из спецслужб, – сказал Глеб, – и вместе со своим начальником пытался провернуть одну очень крупную финансовую махинацию. Мне удалось их остановить.., черт возьми, единственное, о чем я сейчас жалею, это о том, что я не убил их обоих прямо тогда! – не выдержав, с горечью выпалил он.

– Это и есть твоя работа? – спросила Ирина.

Поразительно, но голос ее звучал по-прежнему ровно и спокойно. «Интересно, – с каким-то отстраненным чувством подумал Глеб, – как ей это удается?»

Он кивнул.

– Убивать людей? – уточнила она.

Слепой снова кивнул, разглядывая свои ладони.

– За это, наверное, хорошо платят, – с полувопросительной интонацией сказала Ирина.