– Мне хочется есть, – тихо пробормотал Синеглазов. – Мне хочется человеческой плоти, мне хочется крови.

– Что ты там бубнишь? – поинтересовалась женщина.

– Не твое дело, – резко оборвал ее Григорий Синеглазов, задергивая шторку.

– Открой ее, мне темно, – попросила Анжела.

– Сиди и молчи, – сказал Григорий, – и брось эти дрянные газеты.

– Это не твое дело.

– Нет, мое, – сказал Григорий и вырвал газеты из ее рук.

– Что с тобой? Не сходи с ума.

Анжела видела улыбку на губах Григория, и эта улыбка не предвещала ничего хорошего.

Сердце Анжелы Литвиной дрогнуло, она прижала руки к груди, словно пытаясь от чего-то защититься, спасти свою жизнь. Ей вдруг показалось, что рядом с ней не мужчина, а ужасный кровожадный зверь, не имеющий ничего общего с человеком.

– О, Господи, какие мысли иногда приходят в голову, – пробормотала Анжела и, даже не сознавая, что делает, быстро перекрестилась.

От Григория не ускользнуло это движение.

– Ты что, веришь в Бога?

– Ну, знаешь, когда я лечу в самолете, мне становится страшно, и я начинаю верить в Бога, – соврала женщина.

– Понятно, боишься смерти.

– А ты не боишься?

– Я – нет, – ответил Синеглазов и уточнил:

– Я ее люблю, и поэтому она меня обходит.

– Что ты несешь, Синеглазов!

– Я знаю, что говорю. Смерти не надо бояться. Одному она приносит несчастье и вечную темноту, а другому – неописуемую радость, сравнить которую ни с чем невозможно. Смерть – это наслаждение.

– Да что ты несешь, одумайся!

– Тебе этого не понять. Ты никогда не видела смерть, а это совсем не то, о чем все говорят и думают. Смерть – это прекрасно.

– Господи, – выдохнула Анжела и вновь перекрестилась.

– Да хватит тебе креститься, не в церкви ведь.

– Я начинаю тебя бояться.

– А вот меня бояться не надо. Ты должна бояться себя.

– Пошел ты к черту! – выкрикнула Анжела и отвернулась от Григория.

А он откинулся на спинку сидения, положил руку на живот и, ощущая под пальцами гладкую кожу ремня заулыбался.

Сверкающий лайнер приближался к Москве.

Главный аналитик Эдуард Ефимович Бушлатов скоро понял свою ошибку – не стоило Аллу выгонять с работы. Раньше он не замечал ее помощи. Кофе, как казалось ему, варился сам по себе, бумаги сами складывались в аккуратные стопки и даже пепельница освобождалась от окурков сама по себе. А теперь он чувствовал, что ему не хватает присутствия еще одного живого существа в этой комнате. Точно так же скучает хозяин, у которого пропала кошка или собака.

Бушлатову не хватало перепадов настроения, возникающих непроизвольно, не хватало того, чтобы ощущать расстояние полного безразличия, расстояние общения и расстояние интимного контакта – менее двадцати сантиметров.

Вот о чем думал Эдуард Ефимович в последние дни и чувствовал себя довольно скверно. К тому же из его души не улетучились остатки совести, и он пообещал себе, что обязательно, после окончания проекта, вернет Аллу на работу.

Но было уже поздно. Та успела прекрасно потанцевать с Глебом Сиверовым и оправдала старую пословицу: «От любви до ненависти один шаг», а тем более – до мести.

Бушлатову приходилось спешить. Он отдавал себе отчет в том, что ФСБ после неудачи с фургоном, напичканным прослушивающей аппаратурой, предпримет следующие ходы. Растерянность быстро пройдет, и тогда, возможно, в бой будут брошены основные силы.

Он и не догадывался, что основными силами ФСБ является один-единственный человек – Глеб Сиверов. И поэтому всю стратегию обороны дома Бушлатов построил на концепции прямого нападения. Ему мерещились грузовики со спецназом, черные маски, пластиковые щитки, короткие, с откидными прикладами автоматы.

Ему и в голову не могло прийти, что пока он сидит в своем кабинете, перебирая данные, поступающие из разных стран, всего лишь метрах в пятидесяти от него, под землей усердствуют Глеб Сиверов и полковник Студинский.

И уж тем более Эдуард Ефимович не мог предполагать, что личный туалет таит для него смертельную опасность.

Бушлатов провел беспокойную ночь. Пару раз с вечера, сунувшись по обыкновению со своего компьютера по привычным адресам, он убедился, что пароли и шифры сменены.

Значит, его уже засекли.

Если он через несколько дней не унесет ноги из этого странного дома, то, возможно, все его опасения и страхи оправдаются. В конце концов фургон с надписью «Кока-Кола» мог быть напичкан не прослушивающей аппаратурой, а взрывчаткой, способной снести половину квартала. А потом ФСБ все списало бы на бандитские разборки, обвинив какого-нибудь мафиози с экзотической кличкой, осевшего на постоянное место жительства в стране с упрочившейся демократией, наверняка зная, что новоиспеченного гражданина власти не выдадут.

Во всякой работе есть вкус, когда она тебе в новинку. А Бушлатов уже успел провести в общей сложности около тысячи часов за компьютером и мог только сокрушенно качать головой, поражаясь неизобретательности российских политиков, пожелавших стать бизнесменами. Схемы переводов денег за рубеж, разбазаривание государственной собственности не отличались разнообразием. Чаще всего воровали внаглую, не заботясь даже о том, чтобы как следует замести следы. Существовала и определенная закономерность во времени.

Если на заре рыночных реформ самым типичным было взять баснословный кредит в банке под гарантии государственных структур, а затем распылить деньги по множеству мелких частных фирм с последующей концентрацией средств на заграничном счету, то уже через год-два многие, обнаглев, забывали сделать даже несколько промежуточных движений.

Среди политиков и хозяйственников существовала даже своя специализация.

Если политики предпочитали работать с перепадами банковских курсов валют, то хозяйственники занимались в основном перепродажей заграничной собственности бывшего Советского Союза. Каким-то чудесным образом половина строений за границей, принадлежавших различным министерствам и ведомствам, после распада СССР остались как бы бесхозными. Но через год у них обязательно появлялся новый владелец. И эти здания тут же уходили на аукционах, а владелец бесследно исчезал.

Отчет для Президента был готов почти в полном объеме. Не хватало около десятка страниц.

Два дня назад Бушлатов получил указание собрать компромат на военных.

Он долго не раздумывал. Главные преступления совершаются в той сфере, где крутятся большие деньги. И он направил свои усилия на выуживание документов, касающихся Западной группы войск.

– Нет, все-таки не зря советские солдаты проливали кровь немецких солдат, – усмехался Бушлатов, докапываясь до содержания засекреченных документов.

Все-таки самым богатым собственником во всей Германии несомненно бы Министерство обороны СССР. Только одних денег, вырученных за продажу имущества и недвижимости, если бы они, конечно, поступили в государственный бюджет, хватило бы на десять лет безбедного существования всей страны. Больше всего Бушлатова удручало то, что эти сокровища оказались распроданными даже не за полцены, а хорошо, если за десятую ее часть. К тому же, Запад на этом ничего не потерял. Деньги, вырученные за продажу, так и остались в местных банках.

Используя все свои возможности. Бушлатов мог бы заработать, а вернее, сколотить себе огромное состояние. В его руках теперь находились ниточки, ведущие к самым богатым людям страны, которые отнюдь не хотели обнародования источника своего процветания.

Но, работая над документами, Эдуард Ефимович придерживался железного правила: когда сумма денег, которыми ты располагаешь, превышает полмиллиона долларов, жизнь перестает зависеть от тебя. Это не та сумма, которую можно положить в чулок или спрятать от посторонних глаз. Обязательно где-нибудь ты с ней засветишься. И вот тогда появятся бандиты, появятся конкуренты и недоброжелатели. Сколько раз расследования Бушлатова заканчивались практически ничем! Он находил тех, к кому стекались деньги, но эти люди были уже мертвы. А суммы, пришедшие на счета, принадлежавшие им, продолжали существовать своей жизнью, принося своим новым владельцам только неприятности и смертельную опасность.