— Он сам прибежал, — заняла оборону Мария. — Я его не звала.

— Что похуже — всегда само, — заметил Томас. — А над хорошим тужишься.

Марию осенило:

— Ты слышал, что сказал Лио-Кэй? Инго — не мой герой. Он Аннин, это она его таким сочинила. А мне, по глупости, тогда понравилось. Молодой, красивый. Что называется, обаятельный мерзавец…

Сунув под мышку увесистые излучатели, Лоцман придвинулся к Бики:

— Выйди из дома и пройди по дороге направо. На другой стороне у одного из домов найдешь мотоцикл. Приведи сюда, будь другом.

— Что я найду? — озадаченно переспросил Бики.

— Мотоцикл, — повторил Милтон и пояснил: — Такая хреновина на двух колесах и с рогами.

Бики ушел. Лио-Кэй закончил лечить командира и вернулся к Таи.

— Замечательно. Молодец. — Он хлопнул Ловца по щеке, и тот открыл глаза.

И взвился на ноги; отлетевшие кристаллы-стимуляторы застучали по полу.

— Ты мой пленник, — сказал ему врач с улыбкой. Казалось, в комнате мелькнула молния. Миг — и Таи уже стоял с излучателями в обеих руках.

— Осторожней, — тихо сказал Милтон, и Таи опомнился, опустил оружие.

— Лоцман! — взмолилась Мария. — Они утихомирятся наконец?

— Это зависит от вас, госпожа, — отозвался Лио-Кэй. — Не мы создаем таких актеров.

Богиня безнадежно махнула рукой.

— Всё, — объявила она, — я окончательно спятила. Бедная старая Мария! Собственные фантазии загнали ее в психушку. — Печально качая головой, она ушла к себе в дом. А там приободрилась. — Томас, давай хлопнем коньячку. Или чего послаще — ликерчику, к примеру.

Лио-Кэй подобрал кристаллы, повернулся к Таи:

— Отдай-ка наше добро.

Ловец вернул излучатели. Инго-Лао поднялся на ноги, подхватил медицинскую сумку. Он был бледен, однако на ногах стоял твердо.

— Пошли отсюда, — сказал он врачу. — Нас тут не жалуют.

— Смотри у меня, — напутствовал его Лоцман. — Учудишь что — голову сниму.

Командир группы бросил на него сумрачный взгляд и не прощаясь вышел из дома.

— Ну, удружила нам Богиня, — проворчал Милтон. Обнаружил у себя в руке револьвер, спохватился и сунул его в карман. — Лоцман, тебе глаз с него не спускать.

— Эй, народ! — зычно крикнул снаружи Бики. — Кто поможет?

Лио-Кэй двинулся на зов, отворил дверь. Бики приподнял мотоцикл и закатил в дом. Перегородивший комнату «дракон» казался еще огромней, чем всегда. Помощник командира отдувался.

— Лоцман, надеюсь, это не пустой каприз? Он тебе зачем-то нужен?

— Кати дальше. — Лоцман махнул рукой в сторону границы мира.

— Куда катить? В стену?

Таи забрал у Бики руль и повел мотоцикл в иномирье.

— Посторонитесь, пожалуйста, — сказал он Марии и Томасу. — Извините. Ох!..

«Дракон» с лязгом грянулся на пол. Кис повисла у Ловца на шее.

— Куда он делся? — обескураженно спросил Бики, щупая границу мира, — она казалась ему обыкновенной стеной.

— Ушел в Большой мир, — объяснил Лоцман. — Я тоже двинулся. Милт, остаешься здесь, Стэнли, давай домой.

— Мария нам ужин обещала, — напомнил младший брат, всё еще бывший в доме Богини.

— Придется обойтись. Я не оставлю границу открытой, раз тут Инго.

Стэнли с сожалением подчинился.

— Привет, — сказал он врачу, появившись в комнате. — Рад тебя снова видеть.

Лио-Кэй глянул на землянина с недоумением, затем его лицо прояснилось. То ли он вспомнил что-то из прежней жизни, то ли уловил роящиеся в голове у Богини воспоминания и свежие задумки.

— Пока, ребята. — Лоцман ушел вслед за Таи и «драконом». — Кис, пора домой.

Актриса высвободилась из объятий Ловца.

— Ухожу. Мария, — она порывисто обернулась к Богине, — лучше б вы возвратили моего мужа, а не Инго-Лао! — Возмущенно тряхнув волосами, она вернулась на Дархан.

Лоцман закрыл границу, поставил на колеса мотоцикл.

— Таи, нам с тобой тащить «дракон» наружу. Не своротить бы косяки.

Мария кинулась открывать двери. Ловец оглядел себя, поморщился.

— Томас, разрешите, я пойду в душ. И если можно — не найдется ли у вас какой-нибудь одежки? Рубашки, свитера.

— О чем речь? — Бог поглядел на мелькнувшее в дверях заднее крыло «дракона». — Куда Лоцман собрался ехать на этом ужасе? На первом же перекрестке его остановит дорожная полиция.

— Полагаю, мы с ним едем программировать. По адресам — ко всем, кто продался Ителю,

— Удачи вам. — Бог коснулся плеча Ловца, провел пальцами по измазанной кровью коже. — Черт возьми… кто бы подумал, что кровь в этих книгах льется по-настоящему.

Светлые глаза смотрели из прорезей полумаски печально и строго. Лоцман со вкусом живописал Хозяйке все подробности — и как они с Таи отделывались от привлеченной необычным видом «дракона» дорожной полиции; и как гонялись от писателя к писателю по всему побережью и в глубь страны, и даже за рубеж; и то, как замечательно Таи программировал; и как в конце концов на Ителя обрушился шквал звонков и телеграмм: авторы отказывались от подписанных с ним контрактов и готовы были платить неустойку. Лоцман изображал всё это в красках и лицах, однако Хозяйка ни разу не улыбнулась.

Они сидели на Львиной галерее, за столиком, который Лоцман сотворил вместе с угощением: вино, фрукты и сласти. За всё время, что он развлекал Хозяйку рассказами, она лишь раз пригубила вино и больше ни к чему не притронулась.

— Итель был в шоке, — повествовал Лоцман. — Поначалу злился, ругался, потом визжал и крушил мебель — и вдруг стал тихий, вежливый. «Спасибо вам» да «Будьте добры», да «Не сочтете ли возможным позвонить»… Я, конечно, понимаю: издатель — существо непотопляемое. Не романы, так справочники — но издавать он будет, и будет грести свои деньги.. Поэтому мы с Таи прикинули… короче, Таи запрограммировал Ителя так, чтобы вызвать отвращение к издательской деятельности. Пусть теперь поскачет и покрутится, найдет себя в ином деле.

— Он-то найдет, — задумчиво промолвила Хозяйка. — А Анну вы не программировали.

— После всех потрясений она и так чувствует свою вину и испытывает угрызения совести. Но ты-то отчего грустишь?

— Анна примется писать своих «Пленников», а Мария засядет за «Дарханца».

— Правильно. Я взял с них слово, что Анна станет работать по утрам, а Мария — вечерами. Чтобы мне туда-сюда поспеть.

В глазах у Хозяйки неожиданно блеснули слезы.

— Ты как был наивным мальчишкой, так и остался. Несмотря на все свои подвиги. — Красавица вымученно улыбнулась и накрыла ладошками его пальцы. — Мой Лоцман… мой бывший Лоцман.

— Что такое? Опять «бывший»?

Она резко поднялась, опрокинув легкий стул:

— Представь себе. — Он тоже вскочил:

— Хозяйка!

Она исчезла. Вот только что стояла здесь — и уже нет ее, лежат одни каменные львы, приподняв встревоженные морды. Лоцман обвел взглядом свой мир. Замок бодро пел, переливал веселые трели; солнце светило из ореола новорожденных облачков, каких раньше здесь и не видывали; горы стояли далеко на горизонте, сливались с небом. Да что Хозяйка — умом тронулась? Отчего это он — «бывший»?

Лоцман сотворил два полотняных мешка и сложил туда фрукты и сласти — не пропадать же добру, пусть Эстелла с Лусией порадуются. Затем он убрал с галереи столик и стулья. Получилось необыкновенно легко: всего лишь прищурился, и их не стало. С мешками в руках Лоцман двинулся в столовую. Наверняка у актеров уже брюхо от голода подвело, пока они дожидаются охранителя мира к завтраку.

— С добрым утром. — Он вошел в столовую. Привычного золотисто-розового света витражей не было. Высокие окна были распахнуты настежь, в них с любопытством заглядывала белая башня. Стол был накрыт не по обычаю скромно, на простой льняной скатерти сиротливо ютились стоящие перед актерами тарелки и два блюда с не слишком аппетитной едой. В кувшине прозрачного стекла содержалось нечто розовое, видом своим говорившее, что оно не благородное вино, а какой-нибудь клюквенный морс. Ингмар, Эстелла, Рафаэль и Лусия жевали в гробовом молчании, не подымая глаз. А во главе стола, на месте охранителя мира, сидела какая-то новая актриса с высокомерным и колючим лицом. Нахалка, однако.