Он оказался внутри, когда Кайтек, стоявший к нему спиной, наливал себе стаканчик водки «Кактусовки». Чудище тут же почувствовало присутствие чужака и заворчало. Его морда превратилась в устрашающую маску. Губы приподнялись, обнажив огромные кабаньи клыки, а горящие глаза зажали взгляд Меффа, словно тиски. От изумления полномочный и чрезвычайный позабыл пароль.
— Пятью пять… нет… семью семь…
Из концов косматых пальцев высунулись когти размером с ножи. Приглушенное горловое ворчание начало заполнять вольеру. Оборотень присел на задних конечностях… и прыгнул, прежде чем Фаусон успел прикрыть лицо слишком медлительной рукой.
Чмок! Чмок!
Чудище расцеловало его, словно выстрелило из двустволки!
— Наконец-то, — прошипело оно, а видя изумление Фаусона, захохотало. — Шестью шесть! Шестью шесть, черт побери! Ты думал, я не распознаю коллеги по запаху?.. Я знал, я чувствовал заранее, что рано или поздно Низ пришлет кого-нибудь, чтобы вытащить меня из этой дыры. Меня зовут Кайтек, а тебя?
— Мефф. То есть, Мефистофель XIII.
— Первоклассная семейка. Аристократы, ядрена вошь! Не то, что мы, демоны из пролетариата.
— Тебе не кажется, что нам пора смываться? — прервал классовые рассуждения Фаусон.
— Успеется! — ответил Вурдалак. — Кроме того, это не так просто. Взгляни, друг! — он когтями раздвинул шерсть на животе, показывая шрам. Под кожей явно вырисовывался контур вшитой капсулы.
— Esperal [32], — догадался Мефф. — Отвыкаешь, что ли?
— Вшивка лояльности! — покачал головой Кайтек. — Достаточно попытаться сбежать или выцарапать одну из капсул — их пять штук — электрический импульс тут же идет к Бандальеро. Довольно секунды, чтобы диктатор нажал кнопку передатчика, с которым не расстается, и все капсулы взорвутся, разрывая меня в клочья.
— У тебя низкий уровень бессмертия?
— Высокий, но капсулы изготовлены из переплав ленного ковчежца святого Иакова, специально привезенного из Сан-Доминго.
Адский посланник выругался, но тут же сказал:
— Должен же быть какой-то выход!
— И есть. Достаточно нанести визит тирану и по возможности эффективно уговорить его вернуть передатчик. План у меня разработан давным-давно. Только одно, — морду чудовища искривила гримаса ненависти, — поклянись, что не убьешь его на месте…
— Если ты так хочешь…
— У нас небольшие застарелые счеты…
— Догадываюсь. Он запер тебя здесь.
— Если б только это, — гавкнул Вурдалак. — Сначала догадайся, какой фраер помог Хуану захватить эту страну, кто подсказал ему идею с кортезианизмом?..
— Ты?!
— И кто, наконец, словно щенок, дал вшить себе эти идиотские заряды, замкнуть в виварии и выполнять роль общественно полезного объекта ненависти?
— Кстати, — вставил Фаусон, — объясни, что тут происходит? Что означает эта очередь отличившихся?..
— Бандальеро не откажешь в знании человеческой психики. Создавая идеальную систему, в которой все обстоит прекрасно, мудро, благородно, свято, он одновременно позаботился о том, чтобы в качестве противовеса сосредоточить в одном месте все зло, на которое можно свалить то, что на практике не согласуется с теорией. Речь шла о таком месте, где за три минуты, порой раз в жизни, люди могли бы дать волю своим чувствам. Говорить правду! И не важно, что объект ненависти будет эрзацем. Разумеется, существует враг номер один — Этания, ее президент, которого именуют Первым Фарисеем, ее перевернутые шиворот-навыворот символы, ее стиль жизни, который здесь именуют вторичным варварством. Но что малюсенькая Кортезия может сделать Этании? Строить гримасы, показывать язык? Поэтому придумали отечественного врага — меня! Таким образом, одним махом Бандальеро отделался от соучастника и получил объект для нейтрализации настроений. Честное слово, я тут для него проделываю работу получше, чем вся жандармерия города.
Фаусон молчал. Ему в голову пришло, что человек своими идеями давно уже перещеголял истинных дьяволов, которые по сравнению с некоторыми личностями человеческой расы могли бы сойти за джентльменов.
Правящий Совет двенадцати архиепископов, уже давным-давно заседавший впятером (остальные члены Совета либо почили в бозе, либо находились в состоянии или же местах, не позволяющих им принимать участие в совещаниях), собрался вскоре после полуночи. Таков был стиль работы Хуана Бандальеро, у которого была натура кошки, нюх собаки, характер лисы, зрение змеи и гибкость мангусты.
Однако же сегодня он кружил по своему длинному кабинету, напоминающему монастырскую трапезную, как лев в клетке. Четыре остальных иерарха молчали. Долгая жизнь и пожизненное сохранение занимаемых мест гарантировались принципом: переждать первоначальную вспышку бешенства, согласиться со всеми тезисами президента, единодушно их одобрить, а затем напропалую веселиться во время обязательной увеселительной части, состоящей из курения опиума и шалостей со студентками-нонконформистками, которые таким поведением могли слегка смягчить вынесенные им приговоры и избежать отправки на серебряные рудники, работа на которых, как известно, не очень-то благоприятствует интеллектуальному развитию.
— Amigos, — говорил Новый Кортес своим несколько глуховатым голосом, — в нашей прекрасной стране находится пришелец, действующий, несомненно, по наущению вероломной Этании. Хуже того, этот агент, я не побоюсь сказать — диверсант, располагает новейшими видами оружия, например, аэрозольным огнеметом. Он может также проникать сквозь некоторые виды стен и заборов.
В зале стало шумновато, а Первосвященник, выряженный в униформу — гибрид римской тоги и ацтекского плаща из перьев — продолжал:
— Мы не знаем намерений неведомого врага, и уже несколько часов не получаем сообщений о его местопребывании. Вы скажете, что значит один человек по сравнению с хорошо организованным государственным механизмом? Согласен. Но даже этого одного наглеца мы не можем игнорировать. В простом народе, несмотря на несомненные успехи науки и образования, все еще живы вздорные мифы о Монтесуме Третьем, который, якобы, в любой день может явиться из-за Великой Воды и повергнуть Нового Кортеса. Поэтому надобно незамедлительно отыскать и уничтожить врага! — закончил он, драматически понизив голос. — Что вы, братья, думаете об этом?
Некоторое время не подавал голоса ни один из иерархов. Вырываться слишком рано означало проявить избыточную инициативу, а стало быть оказаться заподозренным в чрезмерных амбициях…
— Ну же! — торопил Бандальеро. — А может, это делишки кого-то из вас?
Языки развязались немедленно. Несколько минут члены Совета наперебой перекрикивали друг друга, поддерживая мнение Первосвященника, выражая свое беспокойство и святое возмущение. Однако ни один не предложил какого-либо решения.
Вошел офицер и вручил президенту-диктатору очередную порцию признаний, выбитых из капитана Гомеса и несчастного Хименеса, в которых, однако, не оказалось ничего нового, за исключением, может быть, утверждения одного ученого, который невероятные способности синьора Дьябло склонен был приписывать нечистой силе.
— Они вечно что-нибудь придумывают, — произнес епископ по имени Альваро.
— Но не следует ничем пренебрегать, — констатировал другой, носящий историческое имя Родриго.
— У нас нет отечественных экспертов по метафизике, — сказал Бандальеро, — все без исключения были подвергнуты перевоспитанию. Разве что… — наступила тишина. — Разве что вызвать сюда Вурдалака!
Нотабли зааплодировали, лишь Родриго, хотя, в принципе, и он поддерживал идею босса, предусмотрительно спросил:
— А это, так сказать, безопасное решение проблемы? Первосвященник извлек из складок римско-ацтекского одеяния плоскую коробочку с несколькими кнопками и улыбнулся. Улыбка однозначно говорила: он у нас в руках.
— Как его доставить?
— Вертолетом! Он будет здесь через четверть часа, — Бандальеро небрежно указал на броневые двери, выходящие на террасу дворца.
