— Топай отсюдова, чертов сын!

«Племянник, — писал, не играя больше в сантименты и не разбрасывая комплименты, дьявольский дядюшка, — не понимаю твоей растерянности. Ты читаешь мое четвертое письмо с суточным запозданием… Сдается, ты думаешь, будто все можешь сделать сам. Идея зачислить НЛО в агенты Низа могла родиться только в пораженном благосостоянием уме спеца по капиталистической рекламе…»

«Ну, дает дядюшка!»

«… однако попытка свалить в одну кучу все элементы, не помещающиеся в рациональном мире, приводит мне на ум манипуляции одного систематика-естественника девятнадцатого столетия, который нас, дьяволов, недолго думая причислил к парнокопытным. У НЛО столько же общего с нами, сколько у специалиста повоспоминаниям о будущем Дёникена с генералом Деникиным, а у изготовителя штанов Вранглера с генералом Врангелем. Вот до чего доводят самостоятельные действия и чрезмерная самонадеянность, пока ты еще на стажировке. Не думай, конечно, парень, что я пытаюсь задушить твою инициативу, но в данной миссии нам гораздо нужнее прагматичные спецы, чем неумеренные активисты. Однако довольно об этом. Чтобы удовлетворить твое любопытство, поясню, что тайна НЛО ясна как термоядерный взрыв. Зеленые — пришельцы из иной космической системы, прибывающие к нам через седьмое с половиной измерение с конкретной и по-своему благородной целью. Чувствуя, а может, располагая неопровержимыми доводами, что земная цивилизация приближается к концу, они поспешно документируют ее. Заметь, первые систематические упоминания о неопознанных летающих объектах появились вскоре после Хиросимы. В то же время начал активно действовать их транспортный паром в Бермудском Треугольнике, с помощью которого сотни и даже тысячи землян нашли безопасный приют в галактическом этнографическом музее. Там же оказались и различные наши коммуникационные древности, вроде самолетов, яхт и т.д. Ты можешь сам додумать, почему без вести пропали несколько известных человек и отчего саркофаги гениев и прочих фараонов обычно пустуют. Как ты думаешь, где живут по сей день Шекспир и Леонардо, почему похищены останки Пикассо, подмененные чьей-то трухой, кто причастен к так называемому вознесению Ромула и Ильи-пророка, успению Будды, возвеличению Магомета? Что касается нас, то мы с Зелеными несколько тысяч лет назад подписали пакт о ненападении и невмешательстве во внутренние дела, даже если одна из сторон того пожелает. А посему как можно скорее позабудь о неприятном инциденте. Времени на организацию группы у тебя осталось немного. За работу, коллега! Твой по-прежнему всепонимающий и всепрощающий дядя».

«За работу! Но какую? — простонал Мефф. Он не выспался, его искусали москиты, он едва час назад вернулся с болот. — Что мне делать, дядя?»

На клочке бумаги, пониже подписи, неожиданно проступила строчка дрожащих, стародавних каллиграфических букв:

«Делай свое дело!»

Последняя утопленница с прозаическим именем Сьюзи Уотерс пребывала вместе с группой людорыб на одной из покинутых ферм при дороге на Эверглейдс. Мефф получил эти сведения от старого портье океанариума в Майами, в котором Сьюзи Уотерс работала десять лет, участвуя в эффектных играх с дельфинами, прежде чем ее захватило еще жидковатое в то время движение неохиппи, уходящее, как утверждали его пророки, корнями в христианство, а ежели вырвать его с корнями, то и того глубже.

Секта людорыб исповедовала возврат в океан. Ежегодно группы молодых людей собирались в укромных местах, предаваясь размышлениям, отправляя черные богослужения, впадая в мистические трансы, чтобы в конце концов обрести сверхчеловеческие способности, позволяющие им жить под водой. Один из последователей, которого когда-то заслушивали в ФБР, утверждал, что после достижения духовного совершенства, отвержения всего преходящего и однодневного (все их имущество, как правило, переходило к общине, хотя конкретно им распоряжалась жрица) наступал день Великого Крещения. Вся община с песнями и плясками направлялась к берегу, обычно моря, и коллективно ныряла.

Большинство делало это добровольно, но некоторым приходилось помогать, а особо упирающимся привязывать к ногам грузила. Свидетелей церемонии никогда не оставалось. Только иногда неласковое море выбрасывало на живописный берег Флориды либо Мексиканского залива несколько раздувшихся, не поддающихся опознанию тел. Семьи, которые до того получали полные энтузиазма письма членов общины, естественно, ничего не узнавали о массовом и тотальном крещении. В последних письмах, которые Сьюзи иногда диктовала своим последователям, говорилось о дальних походах, в чем легковерные американцы не видели ничего подозрительного. Кстати, мисс Уотерс долго не засиживалась на одном месте. Обычно в тот же день она перебиралась в другой штат и меняла фамилию, дабы заново вылавливать кандидатов, желающих возвратиться в лоно праокеана. Умение гипнотизировать на расстоянии позволяло ей долго и успешно обделывать свои делишки. Ее девиз: «Жизнь вышла из моря, в море же найдет избавление» — не вызывал подозрений. А идея совместной жизни группы молодых людей, пропагандирующих совершенство тела и духа, полностью одобрялась демократическим обществом.

Рифом, с которым столкнулась наша русалка, впрочем, не рифом, а рификом, оказался Джин Хантер, юный репортер одной малоизвестной газеты штата Пенсильвания.

Хантер был спортивным журналистом адвентистского вероисповедания, серьезно относящимся к своим обязанностям. Одной из них была опека над сестрой Раквель. Родители их давно умерли.

Пока Раквель была маленькой, слушала тетку и поверяла брату свои проблемы, у него не было хлопот. Однако позже, когда редакция стала посылать Хантера на панамериканские игры, чемпионаты мира и олимпиады, он решил, что необходимо поместить сестру в элитарный колледж. Джин не обращал внимания на то, что, начиная со второго года обучения, письма от Раквель стали приходить не из университетского городка, а с пляжных районов Калифорнии и в них часто появляется мотив воды, рыб, знака Водолея и так далее. Он обеспокоился лишь, когда они перестали приходить вообще. В колледже ему сообщили, что мисс Хантер много времени уделяет плаванью. Неприятной неожиданностью оказалось изъятие из банка всего, что числилось на личном счету Раквель, и исчезновение шкатулки с семейными драгоценностями.

Полупарализованная и склеротичная тетка сказала лишь, что Раквель в один прекрасный майский день явилась на несколько часов, покрутилась по дому, велела передать привет Джину и исчезла. Была она исхудавшая, бледная и казалась полуотсутствующей. На вопросы об успехах в учебе отвечала, что все в порядке, а в туалете нацарапала шпилькой для волос знак рыбы.

Разумеется, она была уже совершеннолетней и имела право поступать по собственному разумению, но когда в течение полугода она не давала о себе знать, Хантер потерял терпение. Отыскал письма сестры. Два последних были проштемпелеваны в Сан-Рафаэле, небольшом городке, лежащем на берегу залива к северу от Сан-Франциско. В одном из конвертов оказался снимок. Раквель в купальнике из серебристой ткани, напоминающей чешую, улыбалась на фоне рекламы пива. За ней, не очень четко, были видны какие-то постройки. На следующий день брат прибыл во Фриско. Неделю потратил на то, чтобы отыскать на окраине Сан-Рафаэля место, где сделаны снимки. Придорожная реклама располагалась на фоне старого разрушенного пансионата неподалеку от моря. Ободранная табличка сообщала, что объект продается, но служащий с бензоколонки утверждал, что хотя официально никто не спешит с наймом, время от времени там останавливаются кочевые группы молодежи, постхиппи, сторонники освобождения индейцев, нудисты или вегетарианцы. Джин показал ему фото Раквель. Сначала бензинщик, вроде бы, узнал девушку, но быстро потерял желание разговаривать, стал отделываться от журналиста односложными фразами, ссылаясь на скверную память и массу прошедших перед ним лиц. Он явно лгал. Если Раквель находилась в покинутом доме достаточно долго, он должен был ее видеть. Джин вломился внутрь. Вломился — в данном случае явное преувеличение, он попросту вошел: дом не был заперт. Сезон миновал, ни одного непрошеного жильца в огромной двухэтажной развалюхе, запущенной и грязной, не оказалось. Хантер нашел многочисленные следы пребывания различных обитателей, банки из-под пива, кока-колы, окурки с марихуаной, флакончики из-под лекарств, газеты. Однако все было довольно свежим. В нескольких местах разрушенного дома Джин обнаружил свежую штукатурку. Кто, любопытно было бы узнать, занимался ремонтом чужой развалюхи? Под штукатуркой не оказалось ничего интересного. То, что было там прежде намалевано, содрали до кирпичной кладки. Только на потолке, на одной из неокрашенных деревянных балок, виднелся выцарапанный гвоздем знак рыбы.