— Ну.

Что-то в совершенно спокойном тоне Монгрела заставило близнецов обменяться растерянными взглядами, и Стециан нерешительно произнес:

— Нам нужно…

— В Иин Джассиин. — договорил Монгрел.

Путешествие продолжилось, последовало еще два часа езды по дикой местности, по каким-то невероятно узким и каменистым тропкам. Наконец они добрались до очень крутого подъема на небольшое плато, окруженное стеной красноватого камня. Монгрел и его подручные поехали вверх по тропинке к огромной железной решетке, закрывающей проход. Часовые сразу же подняли решетку, и отряд въехал во внутренний двор красной каменной крепости, с дюжиной витых башенок и плоскими железными крышами. Каждая башенка была украшена железным шестом с человеческим черепом.

— Где это мы? — спросил Трефиан Фестинетти. Ему никто не ответил.

Всадники остановились. Им навстречу из крепости вышел невероятно высокий и крепкий зулиец с абсолютно лысым блестящим черепом. Монгрел о чем-то тихо с ним пошептался, в заключение лысый наградил его дружеским тычком, и поводья верблюдов Фестинетти перекочевали в его огромные ручищи.

Монгрел и его ватага галопом унеслись прочь. Близнецы и хозяин какое-то время молча рассматривали друг друга. Зулиец что-то залаял на своем языке, и верблюды послушно опустились на колени.

— Слезайте, — приказал лысый по-вонарски. Близнецы послушно, как и верблюды, исполнили приказание.

— Вы приехали, — оповестил лысый.

К Трефиану Фестинетти первым вернулся рассудок, и он спросил:

— Кто вы?

— Я — Илчи. Я служу, — сообщил им лысый.

— Служите чему? Служите кому?

— Моему господину. Хозяину этих мест и всей земли, что вокруг.

— А ваш хозяин…

— Иин Джассиин.

Илчи повел их в крепость, они шли по мрачным, гулким коридорам, мимо ниш со старинными доспехами, мимо стены с коллекцией ужасающего вида мечей, пик и боевых дротиков, миновали залы, увешанные потертыми гобеленами таких дремучих времен, что и представить нельзя, и наконец прошли сквозь огромную двойную дверь и словно попали в потусторонний мир.

Близнецы удивленно оглядывались по сторонам. Они стояли в просторном помещении со сводчатым потолком, с колышущимися шелковыми портьерами сиреневого цвета, с хрустальными люстрами под розовыми абажурами. Сильно пахло духами, а высокие мраморные статуи богов и атлетов кто-то разрисовал как живых людей. Воздух был теплый и влажный. Сладко лилась убаюкивающая музыка, трепетная, как лепестки цветов, и запах фиалок окутывал зал нежной пеленой.

В помещении было достаточно много людей. На розово-фиолетовых мраморных плитках пола, устланных разноцветными коврами, на отделанных бахромой подушках сидели или полулежали не менее полусотни мужчин разного возраста: от безусых юнцов до зрелых мужей. Все они были хорошо сложены, мускулистые и крепкие — это хорошо было видно, поскольку они все были одеты одинаково — в короткие шелковые набедренные повязки, и… больше ничего. У всех — красивые лица, преимущественно с оливковой кожей и ястребиными зулийскими чертами, но попадались и светлые, северные типажи, и даже один юный херувим, по всей видимости, из Авескии. Все лица были раскрашены, глаза подведены и от этого казались особенно большими, веки мерцали металлическим блеском, щеки и губы ярко алели. Ногти на руках и ногах были покрыты лаком красноватых тонов. В тщательно напомаженных кудрях у многих выделялись полоски золотого, белого или синего цвета.

— Что за причудливое сборище? — вполголоса пробормотал Стециан. — Напоминают каких-то актеров.

— Не таращь глаза, — посоветовал брат, — не забывай, мы — космополиты.

Легкий гул любопытства прокатился по залу при появлении близнецов. Пара юнцов поднялась с подушек, чтобы получше рассмотреть их. Не обращая на них внимания, Илчи громко хлопнул в ладоши. Четверка седых, беззубых, сутулых, но проворных старушенций мгновенно откликнулась на призыв. Женщины низко поклонились, схватили пораженных близнецов и быстро потащили их через гипсовую арку в соседнее помещение. Здесь приглушенный солнечный свет освещал огромную бирюзового цвета ванну.

Старушенции со знанием дела разоблачили братьев и запихнули их в ванну. Вода была теплая, ароматная, усыпанная плавающими на поверхности цветами; услуги старушенций приятно радовали, но уж слишком они старались. Очень скоро сияющие чистотой близнецы были извлечены из ванны, растерты полотенцами докрасна, намазаны ароматическими маслами и облачены в шелковые набедренные повязки. Затем их аккуратно разрисовали, слегка выщипали брови, придав им форму, покрыли ногти лаком, напомадили и уложили каштановые волосы. И напоследок каждого украсили парой длинных серег.

— Я не знаю, Треф, — Стециан Фестинетти тряхнул головой, и сережки мелодично зазвенели. — Как-то мне все это не очень. Особенно не нравятся фиолетовые ногти.

— Местный обычай, — напомнил ему брат, — экзотическое зулийское гостеприимство, только и всего. Разве путешествие не предполагает расширение кругозора, а?

Вопрос остался без ответа. Снова появился Илчи, и старушенции рухнули перед ним на колени. Лысый пристально изучил результат их труда, кивнул и что-то сказал на своем диалекте. Женщины поднялись с колен и удалились.

— Я похвалил их, — сообщил Илчи близнецам. — Вы ему понравитесь.

— О, — от смущения Трефиана не осталось и следа. — Что, наконец-то мы можем познакомиться с хозяином?

— Да, сейчас вы пойдете к Иин Джассиин.

Илчи хлопнул в ладоши. Появилась пара слуг с носилками. Близнецов живописно усадили спиной к спине, покрыв их обнаженные плечи фиолетовыми лепестками.

Илчи поднял вверх большой палец:

— Красота.

Слуги подняли носилки и понесли их.

— Весьма своеобразные традиции, — шепнул на ухо брату Стециан.

— Я бы сказал — забавные, — подхватил Трефиан. — Я просто сгораю от нетерпения познакомиться с этим парнем — Иином Джассиином. Могу себе представить, какой это обалденный типчик.

— Интересно, о чем это он будет с нами говорить?

— Прощай, Балерина. Я буду по тебе скучать, — сказала Лизелл.

— Я бу ходить тебя похожий ма дочка, — поклялся новый владелец лошади на отвратительном вонарском.

— Она любит, когда ей чешут морду.

— Я бу чесать морду, овес давать, копыта полировать. Она бу звезда в небе.

Она ворованная, и ты, вероятно, догадываешься об этом. Лизелл кивнула с улыбкой и ничего не сказала.

— Иди теперь, моя каурка, — счастливый бизакиец увел гнедую.

Лизелл вздохнула. В глазах пощипывало. Конечно, с Балериной будут хорошо обращаться, но Лизелл ненавидела себя. Она опустила глаза на пачку бизакских денег — до смешного низкая цена за украденную лошадь, — которые она все еще держала в правой руке. Жилка на запястье дернулась, и от этого нервного импульса ей захотелось разжать кулак и пустить деньги по ветру. Какой дурацкий импульс! Есть более достойные способы потратить вырученную мелочь.

Она обвела взглядом пыльную площадь, рай для мух древнего Квинкевага. Особо смотреть было не на что. Величественная каменная стела возвышалась в центре площади; по преданию, именно на этом месте Преподобному Яктору привиделись Три Огня. В действительности же именно на этом месте в течение последних пятисот лет, а может, и больше, проводились ежегодные ярмарки коз. Несколько старых деревянных зданий выделялось своими куполообразными крышами и золотистыми стеклами окон, рядом притулились несколько некрашеных палаток уличных торговцев. Тут же наблюдалось: несколько бродячих собак, пара повозок, запряженных ослами, и довольно много прохожих. Все мужчины в широченных мешковатых брюках, все женщины в черных головных уборах, дети в коротких туниках без рукавов или попросту голые. Жанровая картинка повседневной суеты, которая, похоже, не особенно изменилась со времен Преподобного Яктора.

Хотя, пожалуй, была-таки одна перемена. В самом конце площади возвышалось во всем своем серовато-кирпичном великолепии не так давно построенное здание квинкевагского вокзала. Здесь, в Бизаке, ходили поезда, и, как было указано в одном из имевшихся у нее расписаний, ближайший поезд, идущий на восток, в Зуликистан, прибывает примерно через час. Это значит, что у нее не так уж много времени на то, чтобы потратить местную валюту. Что же купить? Еду? Сувениры? Может, собаку?