Путь освободился, Гирайз предложил ей свою руку, и Лизелл с неохотой вынуждена была ее принять. Она не хотела принимать его помощь или быть ему чем-то обязанной. Но откажись она от его протекции — и можно вообще не попасть к стартовым воротам Великого Эллипса, не говоря уже о финише. Журналисты продолжали трещать без умолку, но уже на терпимом расстоянии. Гирайз вел ее вперед, его неожиданная близость вынуждала сказать хоть что-то.

— Каким ветром тебя занесло сюда? — спросила она. — Приехал посмотреть на начало гонок? Ты сделал ставку?

— Я участник, как и ты, — ответил он, и когда ее брови подпрыгнули от удивления, он добавил: — Я не шучу.

— А Бельферо? — спросила она, сохраняя скептическую интонацию. Вопреки революции, семья в'Ализанте продолжала владеть своим родовым замком, и нынешний хозяин служил родовому гнезду с преданностью идеального сеньора, как он это себе представлял. Совсем не легко можно было выманить Гирайза в'Ализанте из его любимого Бельферо, тем более на такой длительный срок, каким представлялся Великий Эллипс.

— Он в надежных руках моего Глимонта, — ответил Гирайз.

Глимонт? Она помнила его управляющего, но от этого ее удивление только усилилось и подтолкнуло к новому вопросу.

— Так в чем же все-таки дело?

— Да так, прихоть, — ответ поверг ее в полное недоумение. — Гонки обещают определенную новизну ощущений.

— С каких это пор…

— Смотри, здесь все зарегистрированные участники, — перебил он ее. — Тебе не хочется повнимательнее рассмотреть своих соперников?

Ей хотелось.

Под алым балдахином, огражденные бархатной лентой, стояли участники Великого Эллипса. Их было не более дюжины, включая ее и Гирайза, меньше чем она ожидала, принимая во внимание престижность мероприятия и размеры приза, но по количеству участников вполне понятно было, сколько людей в мире реально обладают временем, свободой и капиталами — всем необходимым, чтобы принять предложение короля Мильцина.

Лица ее конкурентов замечательно отличались по возрасту, типажу и отраженным на них эмоциям. Вопреки ее ожиданиям, здесь оказалась еще одна женщина, и Лизелл внимательно ее рассмотрела. Присутствие здесь двух шумных близнецов из ресторана отеля «Слава короля» ее не удивило и не обрадовало. Сегодня оба явились одетыми в одинаковые спортивные пиджаки в клетку и такие же брюки, в петлицах на сей раз — красные розы. Удручающих следов избыточного потребления шампанского на их лицах не прослеживалось. За спинами близнецов на полголовы возвышался поразивший вчера ее воображение светловолосый офицер.

У нее не было даже секунды остановить на нем взгляд: журналисты вновь окружили, а один настойчиво дергал ее за рукав. Заметив это, Гирайз быстренько подтолкнул ее к проходу между бархатными лентами. Здесь у нее проверили удостоверение, прежде чем пропустить под балдахин, подальше от надоедливых писак. С новой диспозиции она увидела, что есть еще один проход, где не было ни одного человека, он вел от бархатных лент через фойе к центральному входу, открытому прямо на площадь Ирстрейстер.

— О, вижу знакомые лица, — послышался сбоку голос Гирайза в'Ализанте. — Вот эти двое близнецов — Стециан и Трефиан Фестинетти, они из Траворна, им по восемнадцать, и они падки до всякого рода развлечений. До неприличия богаты.

В скором будущем они наследуют состояние, сделанное на огромных медных рудниках, которое они тут же с рвением начнут проматывать. Однако размеры состояния Фестинетти таковы, что у мальчиков даже с их прытью уйдут годы на то, чтобы довести себя до нищеты.

Лизелл посмотрела на него удивленно. Ее поразила не его осведомленность — предварительная накачка информацией перед важным предприятием совершенно в духе этого человека, — а то, что он делится своими знаниями с ней. Во всяком случае, они расставались не друзьями. Ей до сих пор царапают память его ужасные слова:

— …Несерьезная, незрелая, упрямая, плаксивая, несдержанная, нетерпеливая, злоязыкая маленькая девятнадцатилетняя СТРОПТИВИЦА.

На что она ответила достойно:

— Самонадеянный, властный, недалекий, косный, реакционный, самодовольный, самовлюбленный, претенциозный старый БОЛВАН.

Нет, это было не счастливое расставание, и ни о каком примирении она себе и думать не позволяла…

С чего это он вдруг изливает на нее свет своих знаний? Позер! Демонстрирует свое превосходство! А может быть…

— Посмотри туда, — продолжал Гирайз.

Она проследила глазами и увидела невысокого, плотного, хорошо выбритого господина умопомрачительной наружности. Не было ничего выдающегося в его квадратном лице и широкой груди, такое встречается на каждом углу, но просторные, ниспадающие одеяния, туфли на высоких каблуках и огромное количество украшений из жемчуга выдавали в нем выходца из Ланти Умы.

— Это Поб Джил Лиджилл, — чуть слышно сообщил ей Гирайз. — Очень преуспевающий торговец. Он поднялся так высоко, как простому смертному и не снилось, и сейчас стремится занять новую ступень социальной лестницы, победив в престижном состязании.

— Ему следует поискать другое престижное состязание.

— А теперь посмотри туда, — Гирайз указал в противоположную сторону, и ее глазам предстал невысокий, стройный, хорошо сложенный джентльмен, на вид лет тридцати пяти, но сохранивший юношеские повадки. — Это Меск Заван, биржевой спекулянт из Аэннорве. Согласись, у него вид человека, оседлавшего колесо фортуны. На данный момент весьма стеснен в средствах. Если победит в Великом Эллипсе, его финансовые дела расцветут, в противном случае — долговая тюрьма.

— Тюрьма? — изумилась Лизелл. Хорошо одетый Меск Заван едва ли походил на кандидата в тюремные казематы. Он что — не может просто развязаться с биржей и…

— Видишь вон ту… — жест Гирайза определил новое направление, — женщину…

— Лохматую, с внушительным оскалом желтых зубов?

— А разве здесь есть другие женщины?

Любезен как всегда.

— Эта женщина представляет особый интерес, — заключил Гирайз. — Ее имя — Шетт Уразоул, она — зарская изобретательница.

— Правда? А что она изобрела?

— Какое-то новое средство передвижения, она назвала его «Gorashiu qu'Osk Zenayashka».

— Как? Повтори, пожалуйста, только не так быстро.

— Это переводится как «чудесная самодвижущаяся коляска».

— И она оправдывает свое название?

— Скоро увидим. Мадам Уразоул намерена продемонстрировать свое изобретение в погоне за призом Великого Эллипса.

— У нее ничего не выйдет. Потому, видишь ли, что победителем Великого Эллипса буду я.

— Какое решительное признание. Звучит устрашающе.

— Не торопись смеяться. Ты не веришь, что я могу выиграть? Подожди немного.

— Ожидание — последний пункт в моих планах. Запомни, я такой же участник, как и ты, и я не из числа любителей поражений.

— Поражений никто не любит. Но на этот раз твое самолюбие вынуждено будет принять его:

— Мисс Дивер, не хотите ли взять свои слова обратно?

— Господин в'Ализанте, слово не воробей, попробуйте, поймайте его. Но оставим это, лучше давайте вернемся к вашей весьма познавательной лекции. Я не хочу лишать вас удовольствия победно демонстрировать ваши знания, поэтому, пожалуйста, расскажи мне, кто вон тот мужчина.

Лизелл незаметно указала на интересующего ее субъекта.

— Чернобородый богатырь? Это — Бав Чарный, один из величайших чемпионов Королевских ледовых игр, которых когда-либо рождала земля Разауля. В свое время ему не было равных. Но возраст и перенесенные травмы постепенно свели его могущество на нет, лет десять назад Чарный ушел из большого спорта. Возможно, он приехал в Тольц в поисках своей былой славы.

— А что скажешь вон о том светловолосом грейслендском офицере?

— О, а это еще один интереснейший экземплярчик. Это не кто-нибудь, а сам главнокомандующий Каслер Сторнзоф в полном великолепии.

— Да ты что? — от удивления глаза Лизелл округлились. И это был не простой женский интерес, не простое благоговение или восхищение — на этот раз она действительно была поражена. Каслер Сторнзоф был настоящий герой, гений ведения войны, образец доблести и безупречной чести, ему пели дифирамбы даже его враги. А соотечественники возвели его на пьедестал, их поклонение накалялось его многочисленными изображениями и газетными статьями, которые неустанно прославляли подвиги златоглавого сына Грейсленда. Теперь стало ясно, почему вчера вечером его лицо так приковало ее взгляд и показалось знакомым. Она не один раз видела его фотографии в иллюстрированных журналах, даже пресса Вонара не могла обойти вниманием главнокомандующего Каслера Сторнзофа. — Что он здесь делает? То есть я хотела сказать, он же офицер Императорской армии, а везде развернуты военные действия. Разве он не должен быть на гарестском фронте или где-нибудь еще?