Она сделает то, что диктует необходимость.

Но украсть у Гирайза? Она обернулась и посмотрела на него. Его волосы снова отросли. Во сне он выглядел моложе, лицо разгладилось, покрытое бронзовым загаром, приобретенным под лучами солнц Мекзаских Эмиратов и земли О'Файских племен. Он выглядел мирным и совершенно ничего не подозревающим. Чувство вины парализовало ее, крайняя необходимость подталкивала, и, пока она пребывала в нерешительности, Гирайз открыл глаза и сел. Разочарование, злость на собственную нерешительность и глубокое облегчение беспорядочно смешались в ней.

Он только взглянул на нее и тут же спросил:

— Что-то случилось? Чарный вернулся?

— Нет. Мой возница сбежал.

— Сбежал? Как он мог так обойтись с тобой? Удивительно, как негодяй на это решился. — Гирайз тряхнул головой. — Какое несчастье.

Он издевался над ней, и ей хотелось чем-нибудь запустить в него. Ей нужно было забрать его сани, пока была возможность. Ей нужно было оставить его здесь погибать и воздать ему тем самым должное. Она совершила непоправимую ошибку.

— И что ты будешь делать теперь? — спросил он мягко. — Есть какие-то планы?

— Само собой разумеется, — ответила она с уверенностью, надеясь разочаровать его, — попрошу помощи у тех грейслендских солдат на Брюжойском тракте.

— У грейслендских солдат. Они умирают от желания помочь тебе, они страдают благотворительностью.

— Так уж случилось, что они умирают от желания помочь мне, — она улыбнулась простодушно. — Они уверяли меня, что все готовы для меня сделать, поскольку я друг главнокомандующего Сторнзофа.

— Сторнзофа. Понятно.

— Да, мы ехали вместе, — призналась она, заметив с мрачным удовлетворением, что от его веселости не осталось и следа. — Но когда нас остановили, ему позволили пройти, а мне нет, и солдаты уверяли, что я могу к ним обратиться за помощью, если мне будет нужно. Ну вот, кажется, такой момент настал.

— Понятно, — повторил Гирайз. Он задумался. — И ты, конечно же, обратишься к ним, не так ли?

— Буду просить помощь у грейслендцев, ты хочешь сказать? Они предложили, а у меня нет выбора. Я не могу пешком идти до Юкиза.

— Не надо устраивать спектакль, ты знаешь, что я не оставлю тебя здесь, и ты знаешь, что я не буду особо переживать, видя, как ты выторговываешь себе те преимущества, которые полагаются «маленькому другу» грейслендского офицера.

— А, ну наконец-то я знаю, о чем ты думаешь, — пробурчала Лизелл, приятно удивленная, и быстренько постаралась опередить его ответ. — Ты предлагаешь мне место в своих санях?

— По крайней мере, пока не проскочим все препоны грейслендской армии.

— Принимаю предложение, — ответила она и добавила с искренней благодарностью: — Спасибо тебе, Гирайз. Ты относишься ко мне лучше, чем я того заслуживаю.

— Когда-нибудь, когда ты меньше всего будешь к этому готова, я напомню тебе то, что ты сейчас сказала.

— Думаешь, дорога уже открыта?

— Это первое, что мы проверим, — ответил он — Если она все еще закрыта, нам придется выбирать. Ждать или двигаться вперед? Ждать еще один день — или отступить и обдумывать новый маршрут.

— Я не могу больше ждать. С каждой минутой Каслер уходит вперед. И Чарный тоже, насколько мне известно.

— Чарный, скорее всего, валяется в беспамятстве на холодном полу в кабаке в деревне Слекья.

— Надеюсь. В большей степени ради него искренне надеюсь на это.

Они быстро собрались, проглотили холодный завтрак и забросили свои вещи в сани. Пока Гирайз запрягал лошадь, Лизелл взяла топор и нарубила дров, как того требовала традиция. Ожидая замечаний со стороны Гирайза, она была приятно удивлена его вежливым молчанием. Он безмолвно позволил ей в полном покое сделать то, что она считала нужным.

Утреннее небо было сумеречным, затянутым тяжелыми свинцовыми облаками, солнце не показывалось. Мир был погружен в однообразную серую муть, когда они с Гирайзом отправились в путь, повторяя вчерашний маршрут. В носу Лизелл защекотало, в воздухе она уловила резкий запах дыма. Чем дальше вперед, тем сильнее запах дыма. До блокпоста было еще далеко, когда небольшой отряд грейслендских солдат выскочил из леса и преградил им путь.

— Стоять, — язык был грейслендский, но команда была понятна, на каком бы языке она ни произносилась. Гирайз тут же натянул вожжи.

Где же те благородные лица, что видела она вчера? Полдюжины ружей нацелились Гирайзу в грудь. Лизелл не верила своим глазам, и удивление мешало ей испугаться.

— Проверка документов, — у сержанта, командира отряда, глаза были злые. Смотрели с готовностью и желанием убивать.

— Вонарские путешественники, — Гирайз протянул свой паспорт.

Лизелл последовала его примеру. Сержант проверил документы и вернул их.

— Движение запрещено. Очистить дорогу! — рявкнул он.

— Мы повернем назад, — попробовал предложить альтернативу Гирайз.

— Запрещено. Очистить дорогу. — повторил сержант. — Встать на обочине.

— Пожалуйста, сэр, — тихо проговорила Лизелл, смело глядя в злые глаза сержанта, — скажите, что там случилось?

Он взвесил вопрос и отмерил определенное количество слов в ответ:

— Разаульский террорист был обнаружен ночью в лесу. В результате перестрелки убиты два солдата империи. Разаулец, возможно, ранен, но ему удалось скрыться в деревне.

Чарный, догадалась Лизелл. Этот бравый глупец. Она опустила глаза, чтобы не показывать своих догадок. Профиль Гирайза был совершенно спокоен.

— Пока эта ситуация не разрешилась, дорога закрыта в обоих направлениях. Съезжайте на обочину, не стойте на дороге, в противном случае вы будете рассматриваться как вражеские партизаны и к вам применят соответствующие меры. — Сержант отвернулся, показывая, что разговор окончен.

Гирайз повиновался. На обочине Брюжойского тракта он выбрался из саней и повел лошадь между деревьями через мрачное, затененное пространство леса к краю крутого обрыва, больше похожего на обрыв в пропасть, там внизу была деревня и озеро. Ветер нес клубы дыма, и с края обрыва было видно, откуда. Деревня Слекья горела.

Над игрушечными строениями полыхало пламя. Огонь охватывал стены и остроконечные крыши, обволакивал причудливые башенки и купола, вырывался из окон и открытых дверей. Горел каждый дом, несколько сгоревших дотла уже обрушились. Сквозь плотные клубы черного дыма, окутывающие главную улицу, периодически были видны бегущие человеческие фигуры, доносились человеческие крики. И повсюду в четком порядке расхаживали фигуры в серой форме, переворачивая повозки и телеги, усердно работая факелами и собирая в кучу население. Было видно, как одно из подразделений согнало дюжину жителей и методически сдирало одежду с нескольких охваченных паникой женщин. Лизелл отвернулась.

— Уведи меня отсюда, — попросила она бесцветным тоном.

— Не могу, — ответил Гирайз, — не смотри.

Но она не могла последовать его совету, она не могла удержаться, чтобы не смотреть, как грейслендцы ведут большую группу мужчин по главной улице к озеру, где они остановились. Пленные всех возрастов, от мальчиков до седовласых стариков, были выстроены в аккуратную шеренгу вдоль берега. Одного из них — с черной бородой, с перевязанной белым правой рукой, на полголовы возвышавшегося над остальными — нетрудно было узнать даже на расстоянии.

Приказ был отдан, и солдаты в сером открыли огонь, разаульцы падали десятками. Те, кто попытался убежать по замерзшему озеру, были подстрелены снайперами, и кровь темными пятнами растеклась по белому льду. Черноволосый гигант с криком бросился на грейслендцев, чьи пули уложили его мгновенно. Наступил короткий перерыв, пока солдаты перезаряжали ружья, и снова они открыли огонь и не прекращали его, пока все разаульцы не попадали. Груда окровавленных тел осталась лежать на берегу. Некоторые еще шевелились и стонали. Послышалась новая команда, и солдаты закончили свою работу штыками. Стальные клинки сверкали несколько минут, после чего их деятельность прекратилась. Бывшие жители деревни лежали тихо, и солдаты, развернувшись, пошли прочь.