Они совсем молодые, с удивлением заметила Лизелл. Этим грейслендским пехотинцам было не более восемнадцати-девятнадцати лет. Совсем мальчишки. Их гладкие, чистые лица светились здоровьем и молодостью, а глаза лучились восторгом при виде знаменитого главнокомандующего Сторнзофа. Примерные сыновья, братья и возлюбленные грейслендских красавиц. С трудом верилось, что они могут представлять опасность.

— Господа, я постараюсь оправдать ваше доверие, — пообещал Каслер. — И вы мне можете помочь в этом, если освободите дорогу.

— Мы сделаем все, чтобы помочь вам, главнокомандующий. Вооруженный отряд будет сопровождать вас до Ганы. Еще до заката вы выберетесь на противоположную сторону долины. Только вот… — лейтенант помолчал и добавил с видимой неловкостью: — Гражданских, возницу и даму, я боюсь, мы не можем пропустить.

— Я лично за них ручаюсь.

— Никаких исключений, извините, главнокомандующий. Приказ, сэр.

— Я не могу отнять сани у этих двоих.

— И не надо, сэр. Оставьте сани. У нас есть несколько первоклассных лошадей.

Ну вот, снова все повторяется, расстроилась Лизелл. Снова национальность Каслера дает ему преимущества. Это было чудовищно несправедливо, но у нее не было иного выхода, кроме как показать добрый старый спортивный дух. Каслер смотрел на нее, волнение и угрызения совести ясно отражались в его глазах, и она могла лишь пожать плечами с деланным безразличием.

— Превратности войны, — бросила она непринужденно. — В следующий раз повезет мне.

— Надеюсь, что так оно и будет, — ответил Каслер.

Она не сомневалась, что он действительно этого желал. Он смотрел на нее так, как будто хотел еще что-то сказать, но она не желала продолжать сцену и поэтому с улыбкой поспешила распрощаться:

— Тогда в путь. Не волнуйтесь, я догоню вас раньше, чем вы думаете. И прежде чем вы узнаете, что вас обогнали, я уйду далеко вперед.

— Сила духа — это то, что меня всегда в вас восхищало, — он не улыбнулся ей в ответ. Он помедлил, после чего добавил: — Я должен попросить вас выслушать меня. Вы не захотите слушать то, что я вам скажу, но я должен это сказать.

— Что сказать? — неловко спросила Лизелл.

— Препятствие, с которым вы столкнулись сейчас, не похоже на те, которые вы преодолевали раньше. Оно не из тех, которые можно победить или обойти. Мои соотечественники не откроют движения по этой дороге, пока в этом районе не будет восстановлен порядок. Если вы попытаетесь обойти дорожный блокпост через лес, а патруль обнаружит вас, то вы будете расстреляны как шпионка. И меня не будет рядом, чтобы заступиться, вас ничто не спасет. Вы бесстрашная и находчивая женщина, но вы не можете победить грейслендскую армию. Великий Эллипс очень много значит для вас, но не стоит умирать ради него.

— У меня пока еще нет намерения умирать.

— Я знаю, что у вас нет такого намерения, но опасность очень реальна, и именно по этой причине я прошу вас сейчас обдумать возможность отступления.

— Отступления?

— Ваш возница охотно отвезет вас назад той же дорогой, которой вы сюда приехали. Я советую вам вернуться в Иммен, это нейтральная страна, и там дождаться прекращения военных действий. Или, если вы не хотите ждать, по крайней мере, выберите другой маршрут, который не проходит через зону действий нашей армии.

Лизелл сидела молча, задумавшись, и, наконец, ответила:

— Каслер, если бы кто-то другой дал мне такой совет, я бы разозлилась и заподозрила бы его в подлых намерениях. Но я знаю, что ваше беспокойство искренне, и я не настолько слепа, чтобы не видеть: то, что вы говорите — правда. Но я не верю, что это вся правда, или, по крайней мере, что это единственная правда. Вы только что сказали, что дорога будет открыта, как только в этом регионе восстановят порядок. Но сколько на это уйдет времени?

— Я не располагаю информацией, чтобы определить.

— Ну, допустим, это может произойти в течение двадцати четырех часов?

— Возможно, в течение двадцати четырех часов, а возможно, и в течение двадцати четырех суток.

— О, я не могу поверить! Я не собираюсь здесь ждать! Что-нибудь должно произойти, что-нибудь изменится, не может не измениться. Я обойду вашу грейслендскую армию. Я найду способ. Я буду продвигаться к Юкизу, и дальше в Обран, и победа в Великом Эллипсе будет за мной!

— Глядя на вас и слушая вас, я почти готов поверить вам. Да… я верю вам. Удачи, Лизелл. Будьте осторожны, и, пожалуйста, не забывайте о том, что я вам сказал.

— Я не забуду. До встречи, Каслер — а она обязательно будет!

— До встречи, — и снова он смотрел так, как будто хотел сказать что-то еще. Но вместо этого он отошел от саней и обратился к лейтенанту, перейдя на грейслендский. — У вас есть кто-нибудь, кто мог бы проводить даму до безопасного места? И объясните вознице, что он не должен бросать ее на дороге.

— Слушаюсь, сэр, — лейтенант, обратившись к вознице по-разаульски, разразился, по-видимому, потоком угроз.

Возница заискивающе кивнул и что-то пробормотал в ответ.

Лейтенант еще что-то сказал, и один из его солдат выступил вперед. Солдат? Мальчик, ему едва ли больше восемнадцати, а выглядел он еще моложе — персиковая, как у девушки, кожа и золотые завитки волос.

— Просто немного назад по дороге, мадам. Несколько путешественников захотели выбрать подождать, — объяснил молоденький солдат очень вежливо, стараясь правильно говорить по-вонарски. — Я покажу дорогу.

Находиться в компании с главнокомандующим Сторнзофом значит заслужить уважение, но крайней мере так это выглядит или так преподносится. Она еще раз посмотрела на Каслера, уже удаляющегося в окружении эскорта восхищенных соотечественников, и решительно устремила глаза вперед. Ее провожатый сопровождал ее несколько сот ярдов по Брюжойскому тракту, затем по уходящей вбок просеке до расчищенной поляны округлой формы. Там уже стояла пара саней и тяжелая повозка. Неизвестно, сколько они тут простояли. Видимо, долго, поскольку на поляне уже был разожжен большой дымный костер, вокруг которого сгрудились пассажиры и возницы.

— Сюда, мадам, — указал солдат. — Здесь вы в безопасности. Но я не могу сказать, как скоро дорога откроется, а здесь будет очень, очень холодно с ночью наступления.

— С наступлением ночи?

— Да, извините, мадам, я плохо говорю по-вонарски.

— Напротив, прекрасно.

— Благодарю за любезность. Желаю вам всего хорошего, вместе с заверениями. Вы можете полагаться на солдат нашего взвода, нет ничего, что мы не сделаем для друга главнокомандующего Сторнзофа. Если ваш возница попытается сбежать, сообщите нам, мы его доставим назад. Если кто-нибудь здесь вас побеспокоит, позовите нас. Мы к услугам мадам.

Грейслендцы к ее услугам. Что они подумали? Этот мальчик и его товарищи неправильно истолковали их отношения с Каслером, но их ошибка ей только на руку. И они галантны не меньше, чем вонарцы.

— Спасибо, — она засияла любезной улыбкой. — Я запомню.

Солдат ушел, она выбралась из саней и подошла к костру. Четверо мужчин сидели на бревнах, и ее взгляд сразу же упал на Гирайза в'Ализанте, на лице которого отразилась досада. Нетрудно понять почему: он, должно быть, думал, что оставил ее далеко позади, а она взяла и догнала его. Но она недолго торжествовала. Около Гирайза сидел плотный парень с лягушачьим лицом, вероятно, его возница. Рядом с парнем — лохматый крестьянин в грубой одежде, по всей видимости, владелец повозки. Но был и еще один человек — большой и мускулистый, с черной бородой, на которого она смотрела с чувством неприятного узнавания. Бав Чарный! В последний раз она видела его на вокзале в Квинкеваге. Она надеялась, что он свалился где-нибудь на обочине маршрута, а он тут как тут — такой же огромный и мрачный, как всегда.

И к тому же, по всей видимости, он оказался здесь раньше нее. Как ему это удалось? Четыре пары глаз следили, как она усаживалась на бревно. Ее возница расположился рядом, сосредоточив на себе всеобщее внимание, но скоро это внимание вновь переметнулось на Лизелл. Молчание тяготило, и наконец она вежливо выдавила: