– Гражданка М пострадала от рук и, прости господи, члена, одного неизвестного… То есть, была избита и изнасилована на пляже санатория.

– Самая перспективная пострадавшая, – подал голос Эдик. – Избита, изнасилована. Не то, что вторая…

– А что вторая?

– Свалилась с горы. Переломалась вся. Чуть не померла.

– Так она, может, не сама свалилась? Может, ее Галич столкнул? Сначала избил, а потом скинул, чтобы она насмерть разбилась…

– Тогда он идиот, потому что эта гора высотой не больше двухэтажного дома. Да и не гора это вовсе, а так… игрушка… Искусственно сооруженный курган из глыб. Чисто декоративная горка, пустячок…

– Ой, я уже что-то про этот курган слышала… Дай бог памяти… – Я напрягла извилины, вспоминая, от кого же я слышала и про гору, и про свалившегося с него человека… Вспомнила! – Нам же Эля когда-то рассказывала об этом случае!

– Какая еще Эля?

– Официантка. Она говорила, что в 1996 году в санатории черт-те что творилось. Сначала, вроде, мужик в номере повесился, потом другого током убило, еще кто-то утонул, а кто-то свалился с горы… Да, да, да! Еще она сказала, что у пострадавшего всю память отшибло…

– Это, конечно, многое бы объяснило, – в раздумье проговорил Эдик, барабаня пальцами по клавиатуре. – Раз память отшибло, значит, не могла вспомнить, что с ней произошло. И личность преступника забыла…

– А потом вспомнила?

– А потом вспомнила, быть может, через семь лет память вернулась. Всякое ведь бывает… – Он с силой хлопнул ладонью по клавиатуре. – Но не нравится мне этот случай. Глупый он какой-то…

– Почему?

– Зачем втаскивать избитую женщину на сомнительную возвышенность, чтобы умертвить, если можно скинуть с тринадцатого этажа?

– Слушай, а с чего все решили, что эта гражданка Н свалилась с горы?

– Нашли под горой, вот и решили.

– Вот именно! А она могла там просто упасть. Шла, шла, избитая, и упала. Или Галич на нее напал именно там, подкараулил, спрятавшись за горой… Я видела, где она стоит, место довольно уединенное, удаленное от основных аллей…

– Ладно, не будем исключать и этого происшествия. Итого, у нас получилось трое пострадавших, которые впоследствии могли стать убийцами. И что дальше?

– Это ты у меня спрашиваешь? – удивилась я.

– А что, кроме нас с тобой, в комнате есть еще кто-то?

– Но ведь это ты у нас журналист! Ты должен знать, к кому обратиться, чтобы получить необходимые сведения. У тебя должны быть выходы на нужных людей, связи и прочее…

– Связи у меня, конечно, есть, только…

– Что «только»?

– Эти «связи» нынче в отпуске. Отдыхают в Арабских Эмиратах… Люди при чинах, серьезные, они бы помогли…

– Они что всем гуртом в отпуск укатили?

– Они муж и жена. Оба работают в МВД. – Он озабочено покрутил свое ухо. – А больше я не знаю, к кому обратиться… Тут ведь в чем дело… Семь лет прошло. И сейчас трудно будет узнать настоящие имена этих гражданок Икс и Игрек. Понимаешь?

– А эти имена можно узнать только в милиции?

– А где ж еще? Журналистам, работающим над колонкой криминальной хроники, таких сведений не дают.

– А в санатории узнать нельзя?

Эдик задумался, нахмурив свой высокий лоб, и через пару томительных минут вынес вердикт:

– В принципе, можно.

– Ну тогда действуй, Маня!

– Я говорю, в принципе. А на деле, наверное, не выйдет…

– Почему?

– Потому что нужно проделать колоссальную работу! А у нас времени нет!

– Разве нет? Давай поедем прямо сейчас и…

– Ты представь, сколько людей надо опросить…

– Зачем? В компьютер залезем и все дела.

– Нет не все! В компьютер залезть, дело последнее, сначала надо отыскать тех, кто помнит те случаи, побеседовать с ними, все выяснить, а уж потом взламывать санаторский «комп». – Он кинул на меня осуждающий взгляд. – Думаешь расследование, это игрушки!? Да это собачья работа! – Он пожевал закусил нижнюю губу. – Тем более, у них на компьютере, наверное, пароль…

– Давай, ты займешься опросом, а я железом. Есть у меня знакомый хакер…

– Я в ваш санаторий больше не пойду, хоть режь! – вскричал он, вскакивая со стула.

– Почему?

– Мне там одна матрешка проходу не дает!

– Валя, что ли? – хихикнула я.

– Не помню я, как ее зовут… – Он с размаху шлепнулся на стул и горячо зашептал. – Она меня преследует! Строит глазки, жеманится, кривляется, это в ее-то возрасте! У меня маме лет столько же, сколько ей! Как ей не стыдно?

– Пошли ее и все!

– Не могу. Воспитание не позволяет. Я лучше подожду, когда она уедет. Ты, случайно, не знаешь, когда?

– Не знаю, – буркнула я, в тайне злясь на этого труса. Воспитание ему, видите ли, не позволяет! Разве из-за такой малости должно страдать дело?

– Слушай, – неожиданно встрепенулся Эдик, – я, кажется, придумал!

– Ну?

– Надо к Вано обратиться. Этот жук, что хочешь, разузнает. У него не только язык без костей, но и куча знакомых среди персонала…

– Верно! – обрадовалась я. – Давай ему прямо сейчас позвоним…

– Э нет, с ним так нельзя. Он, знаешь, какой… Если поймет, что нам от него что-то надо, фигу стараться будет. Начнет выламываться, цену набивать, торговаться, потом, конечно, сделает, но нервы потреплет… – Эдик сокрушенно замотал головой. – Вот с вывеской как было… Видела шедевр над дверью?

– Видела, – созналась я. – Очень впечатляет. Особенно павлин.

– Ага, павлин Ованесу особенно удался, – совершенно искренне согласился Эдик. – Ну вот… Я его попросил, ты, говорю, художник, сделай нам вывеску. Он заверил меня, что это для него пустяк, но к работе преступать не спешил. Сначала он долго примеривался, какого размера ее сделать, потом вдохновения ждал, когда дождался, оказалось, что именно сегодня у него времени нет, время нашлось, принадлежности для рисования пропали. Следующие несколько дней он их искал: то краски, то доску, то кисти. Наконец, нашел. Вроде все, но не тут-то было. Опять вдохновение пропало!

– Тоже мне, Рембрант!

– Во-во! В итоге мне все так надоело, что в одно прекрасное утро, когда он заявился в редакцию с очередной отмазкой, я ему заявил, что мы в его услугах больше не нуждаемся. Нашли, говорю, другого художника – завтра уже обещал сделать… Так этот жук тут же приволок краски и доску, за два часа вывеску намалевал, потом еще сам и повесил… – Он от души рассмеялся. – Вот такой наш Ованес!

– И как же мы тогда его попросим?

– А мы его не будем просить. А сделаем вот как. Он сегодня вечером должен за мной заехать, в дороге я ему расскажу о своем расследовании и обмолвлюсь, что нашел в санатории информатора, а информатором я назову его злейшего врага-конкурента Гарика…

– И Ваня тут же вскричит: «Зачэм Гарика, слущай? Сам всо узнаю, да?».

– Примерно так, – кивнул головой Эдик.

– Значит, он завтра все разузнает, и, быть может, послезавтра мы уже будем знать имя предполагаемого убийцы.

– Быть может. Самое же главное, никакого хакера нам не понадобиться, Вано списки отдыхающих может у Валика спереть.

Я удовлетворенно кивнула. Значит, послезавтра я приду в милицию и брошу в лицо противному очкастому следователю такие слова: «Я сделала за вас всю работу. Убийца найден. Его имя такое-то…». А потом развернусь на каблуках и пойду к двери, гордо неся свою умную голову. Он, конечно, кинется мне вслед, будет извиняться и умолять рассказать ему о ходе моего расследования. Я, конечно, поломаюсь для вида, но потом все расскажу (как ни крути, а милиции помогать надо, хотя бы из жалости), а он восхититься моим интеллектом и проницательностью, а потом повесит мне на грудь орден за доблесть…

К-хм, тут я, похоже, перегнула палку – ордена мне не надо, я, как говориться у классика, «согласна на медаль»…

– Леля, а Лель, – донесся до меня голос Эдика. – Ты о чем задумалась?

– Да так… – замялась я. – Размышляю о том, о сем…

– А мне, знаешь, что покоя не дает… – озабочено проговорил он. – Куда делся Галич?