– Не люблю быть вестником бед. Говорят, в старину таких вешали… – Выдав эту многозначительную чушь, он отошел.

Нам же ничего не оставалось делать, как окликнуть Эмму.

Она подбежала и, не успев отдышаться, затараторила:

– Девочки, как хорошо, что вы появились… А у нас несчастье! Какое несчастье!

– Давайте опустим введение, – попросила я, – и перейдем сразу к сути…

– Да, конечно! Но я хотела подготовить… – Она набрала полную грудь воздуха, закатила глаза, прижала руку к груди, и только после этого выдала. – В нашем номере канализацию прорвало!

– Как? – ахнули мы с Сонькой в унисон.

– Обыкновенно. – Эмма сморщилась. – Какашки с сикашками по всему номеру растеклись…

Я застонала. Мало нам двух покойниц, одного пропавшего без вести и кучи призраков, тут еще одна напасть – какашки!

– У меня туфли на полу стояли, – плаксиво пробормотала Сонька. – Итальянские. Теперь, наверное, в дерьме все…

– А у меня сумка под кроватью, – вспомнила я. – Ладно пустая… Все барахло в шкафу.

– До шкафа, надеюсь, дерьмо не дошло? – нахмурилась Сонька.

– Нет, так что вещи не пострадали… В отличие от самого номера…

– И вы из-за этого решили устроить митинг протеста?

– Дело не в этом! – воскликнула Эмма. – Ведь не только наш номер пострадал…

– Слава богу! – вякнула Сонька. – Не только нам мучиться!

– … пострадали еще пять номеров, что под нами. Протекло вплоть до восьмого этажа. Туда, правда, только жидкость дошла, какашки все нам, да одинадцатому достались.

– Так вот почему тут Зорин с Блохиным кучкуются! – догадалась я. – Они как раз под нами живут, только на пять этажей ниже.

– А когда это произошло? – влезла со своим вопросом Сонька.

– До обеда. Я как раз была на процедурах.

– И вы до сих пор тут митингуете? – не поверила она. – С часу дня?

На этот вопрос вместе Эммы ответила ее подружка Светочка, которая начала вещать со своей трибуны еще громче.

– Двенадцать человек лишились крова, а дирекция не хочет ничего слышать! Пострадали только четыре, говорят они! Четверо! А остальные? Они должны ночевать в отсыревших, пропахших фекалиями комнатах? – Толпа загудела, громче всех гудел Зорин, что-что, а выдавать шумные звуки у него получалось как ни у кого. – А что они предлагают пострадавшим? Тем, кого залило испражнениями? Тем, кто живет на двенадцатом и тринадцатом этажах? Четырехместные номера с удобствами в коридоре! Говорят, что больше нет свободных! Вранье! – гаркнула она. – Дирекция в очередной раз хочет проделать…

Что в очередной раз хочет проделать вероломная дирекция, я дослушивать не стала, мне и так было ясно, что сегодняшнюю ночь (хочется верить, что только сегодняшнюю!) нам с Эммой придется кантоваться в четырехместном номере с удобствами на этаже. Где будет ночевать бедная Сонька, я даже представить себе не могла…

– А как же я? – залепетала «бедная Сонька», словно прочитав мои мысли. – Где буду спать я?

– Сонь, мы что-нибудь придумаем…

– Опять под лохом? Или на пляже, как в тот раз?

– Можешь вообще спать не ложиться, – нашлась я. – Гуляй все ночь со своими летчиками…

– Вертолетчиками!

– Вот именно! А спать будешь днем…

– Да иди ты! – ругнулась Сонька и со злости села прямо на асфальт. – Я устраиваю сидячую забастовку!

Я махнула на нее рукой – типа, твое право, можешь даже голодовку устроить, а сама обратилась к Эмме:

– В каком номере нам выделили места?

– Леля! Как тебе не стыдно! – воскликнула она, грозно сверкнув на меня лазами. – Как ты можешь сдаться, когда битва почти выиграна?

– Я, кажется, чего-то не понимаю, – пробормотала я себе под нос. – Эмма Петровна, какая битва, о чем вы?

– Мы требуем у дирекции равноценных условий проживания! В наших путевках ясно написано – двухместные полу-люксы, значит, они должны нам предоставить именно такие… Причем, не только нам с тобой, но и всем пострадавшим вплоть до седьмого этажа

– Где они возьмут столько свободных полу-люксов? – удивилась я.

– Это не наша проблема! – набычилась Эмма. – Тем более, у них наверняка есть резервные номера…

Вдруг толпа заревела и пришла в движение. Я встала на носочки и глянула поверх голов на крыльцо – узнать, что привело народ в такое волнение. Оказалось, что из дверей здания вышла директриса санатория – я узнала ее по описанию Оксаны.

– Товарищи отдыхающие! – зычно проговорила она. – Вопрос улажен! Не волнуйтесь! – Товарищи немного поволновались, но тут же замолкли, приготовившись слушать, что скажет директриса. – Мы решили пойти вам на встречу и открыть резервные номера! – Толпа радостно загудела. – Но номеров не достаточно, их только два… – Вздох разочарования. – Поэтому, я предлагаю, жильцам десятого, девятого и восьмого этажей одну ночь переночевать в четырехместных, пока идет дезинфекция, а потом вернуться в свои…

Тут из толпы вынырнула Марианна, согнав с трибуны-лавочки Светочку, она взобралась на нее и закричала:

– Я живу в пострадавшем номере на десятом этаже! Я и Валя! – из толпы выкатилась Валя и, подбоченившись, встала рядом с подругой. – И я категорически не согласна! Категорически, слышите?! В этом номере нельзя жить не через день, не через неделю! Там нужно делать капитальный ремонт! От влаги вся штукатурка вздулась, проводка намокла! Я уже не говорю о запахе, он назавтра не выветриться…

– Но у нас нет столько номеров! Нет, понимаете? – истерично выкрикнула директриса.

– Тогда возвращайте наши деньги – мы переезжаем в частный сектор!

Директриса ринулась обратно в корпус, не иначе советоваться со своими министрами, толпа же расходиться не собиралась. Только Зорин отделился от нее и подошел ко мне.

– Прикинь! – грустно молвил он. – Номеров нет даже для этих мымр с десятого, а что говорить о нас, наш-то номер не сильно пострадал…

– И чего ты тогда так переживаешь?

– Как чего? – накинулся на меня Юрка. – Ты разве не слышала, что вся проводка намокла?

– Слышала, и что? Боишься темноты?

– Мой мальчик! – взвыл он. – Он нуждается в постоянной подпитке!

Я нахмурилась. Какой еще мальчик? Уж не тот ли, что в штанах? Я знаю, что некоторые мужики именно так называют свое достоинство. Но я ни разу не слышала, чтобы достоинство нуждалось в электрической подпитке… Даже от самого извращенного извращенца!

– Ты, Юра, о чем? – осторожно поинтересовалась я.

– О нем! – гаркнул Зорин, сунув мне под нос свой ноутбук, он, оказывается, все это время был у него в руках.

– Фу, – облегченно выдохнула я. – А уж подумала…

– Аккумулятор надо регулярно заряжать! А если я суну шнур в сеть, а там замыкание? Представляешь?

– Зависнет?

– Крякнет, дура ты бестолковая!

Да, проблема! Если Юркин мальчик «крякнет», Юрка тут же уйдет вслед за ним, как некоторые индийские жены идут на погребальный костер вместе с умершими мужьями. Зорин без компьютера не может прожить и дня.

Тем временем на крыльце опять появилась директриса (как бишь ее, Ираида что ли?), уже в компании с членами кабинета министров – комендантом, администраторшей корпуса и старшей горничной. Встав в позу непоколебимой решимости, – ноги на ширине плеч, руки скрещены на груди – она пророкотала:

– Мы изыскали возможность расселить десять человек, даже одиннадцать, потому что одна из пострадавших, некто Зарубина из триста восемьдесят девятого номера, что на девятом этаже, покинула санаторий только что…

– Но пострадавших двенадцать человек! – вякнула Светочка, норовя спихнуть с лавки-трибуны монументальную Валюшу и забраться на нее самой. – Как быть с остальными?

– Двенадцать, и, как я поняла, только двое из них мужчины…

– Это мы! – взволнованно крикнул Лева. – Мы с Юрой!

– И что делать с этими мужчинами, пока не ясно…

– Что за дискриминация! – взвился Зорин и, расталкивая толпу, ринулся к крыльцу. – Почему вы не знаете, что делать…

– Вообще-то для вас мы номера не нашли, да и незачем, как я считаю, ваши апартаменты практически не пострадали…