Хотя мы не стали возвращаться и в шахту я не заглядывал, можно было не сомневаться, что все случилось именно так, как я предполагал. То есть заряды, заложенные «сорокинцами», обрушили в шахту многие тонны породы и железобетона. Эта лавина в лепешку расплющила кабину лифта, обломала стопоры, на которых кабина держалась, и провалилась до самого дна шахты, засыпав ее ствол слоем камней и обломков бетона на протяжении не одного десятка метров. Наверно, та же участь постигла и вторую шахту, по которой, надо думать, благополучно спустились вниз Сарториус с Ахмедом.

Так или иначе, но теперь надежда была только на растерянность и возможные потери среди «тигров» после взрыва, на лестницу (точнее, на то, что она впереди не замурована), да еще на неутомимость Вани и Валета. Я прикинул, что каждый лестничный марш опускал нас по вертикали на два с половиной метра. Иными словами, нам надо было пройти примерно двадцать маршей, что, в общем, не так уж и много. «Тигры» проходили один марш примерно за полторы минуты — осторожничая, поскольку наверняка знали, что там, внизу, находимся мы, а потому их может ждать засада. Но на «тиграх» не было такой навьючки, как на нас. Ваня и Валет, конечно, тащили куда больше, чем я, но и моя выкладка со всеми прибамбасами заваливала за двадцать кило. А это немало, если их тащить по лестнице.

Если биороботам было все равно, куда, зачем и с какой нагрузкой топать, то я такого равнодушия не ощущал. Двигаясь позади Валета, шедшего впереди с пулеметом наперевес, и слыша за собой размеренные шаги Вани, я помаленьку размышлял насчет ближайших перспектив. А перспективы были, строго говоря, хреновые.

Допустим, что мы добрались до горизонта 100. Поезд — и в прямом, и в переносном смысле — ушел. Мы даже не определим, куда, в какой туннель, «направо» или «налево». Пойдем по шпалам наугад? Очень сомнительное решение! Путешествовать по адскому лабиринту, где до фига всяческих смертоносных сюрпризов, где иной раз шагу нельзя ступить без специального пульта — причем, толком не зная, куда идешь и что, собственно, ищешь, — удовольствием не назовешь. Да и чувство бессмысленности этого дела ощущалось все сильнее. Зачем забираться на 100-метровую глубину, если не знаешь, что там делать дальше? Может, проще поискать какой-нибудь более простой выход на поверхность? Правда, что делать на поверхности, даже если принять во внимание мое некоторое знакомство с островом Хайди, фиг поймешь.

Тем более что на Хайди президентствует дон Фелипе Морено, которого я когда-то запирал в туалете и поил водой из унитаза. Я уж не говорю о том, что на красного партизана Анхеля Родригеса-Рамоса досье лежит в здешнем министерстве безопасности. Да и нарушение правил воздушного движения за 1994 год на мне висит. Ну и еще всякая мелочевка типа убиения Сифилитика, «койотов», «тигров», «джикеев»… Если все раскрутить, конечно.

Ноги, однако, топали себе и топали. Даже не сильно уставали. Так постепенно миновали большую часть лестницы. Оставалось всего два марша до предполагаемого и промежуточного финиша, когда мне вдруг пришла в голову леденящая душу мысль…

А что, ежели Сарториус, желая получше подстраховаться, взорвал не только верхнюю, но и нижнюю часть шахты? Ведь предполагал же он такой вариант, что «тигры» погонятся за ним по лестнице, раз закупорил ее наверху? А раз так, то мог и снизу завал устроить. Сейчас небось «тигры», уцелевшие при взрыве, разбирают руины. Конечно, они могут и долго провозиться, но могут и поспешить — например, пробить, условно говоря, «заслонку» направленным взрывом. Мы же в это время будем стоять, упершись в стенку, и ждать, когда они нас сверху прищучат.

— Вижу проволоку, — доложил Валет, который вышел на последнюю промежуточную площадку и остановился. — Возможно наличие мин.

Когда я подошел к нему, мне совсем поплохело. Весь пролет был, словно паутиной, оплетен проволокой. И колючей, и спиралью Бруно с режущими кромками, и гладкой, но от этого не менее опасной. Конечно, можно было послать вперед Ваню с Валетом. Эти пошли бы, не раздумывая, но терять их жалко. Без них меня отловят или угробят намного быстрее.

— Жду приказа на разминирование, — сказал Валет.

Но тут где-то наверху что-то оглушительно грохнуло. Вслед за этим я услышал рокочущий гул, будто какой-то кретин многометрового роста проводит гигантским пальцем по великанской стиральной доске. Гул стремительно нарастал. Я в доли секунды сообразил, что чертовы «тигры» действительно рванули «заслонку», пробив ее солидным кумулятивным зарядом, предназначенным для того, чтобы прорываться в бетонные доты и иные укрепления. А обломки, которые образовались при этом или еще при «сорокинском» взрыве, рухнули вниз и камнепадом катятся сейчас по лестнице, все больше набирая скорость. Какие-то из них, более плоские или угловатые, возможно, и застрянут, но более округлые будут катиться и катиться… Если хоть десятая часть долетит сюда, то нас расплющит в лепешку или разорвет в клочья. Впрочем, даже один маленький булыжничек, докатившись до проволочной паутины, может подорвать спрятанные где-то мины — и нас не будет с гарантией.

— Вверх! — заорал я.

Спасение было на предыдущей «лифтовой» площадке. Мы дружно юркнули в боковой туннель, ведущий туда. Довольно вовремя успели: с десяток кусков камня и бетона, размером от теннисного мяча до большого школьного глобуса, запрыгали перед входом в туннель буквально через пять секунд после того, как в него заскочил Валет, бежавший последним. Они неслись со скоростью курьерского поезда, ударялись о стены, крошились, раскалывались, но тем не менее, миновали площадку и умчались вниз.

— Ложись! — крикнул я и еще раз успел вовремя. Внизу, на «паутине», послышался звон проволоки, по которой ударил камень, а затем раскатисто грохнул взрыв. Потом другой, третий, четвертый, пятый… Я, лежа на полу, открыл рот и зажал уши. Воздушная волна накатила сзади, толкнула в подметки, немного дернула по бетону. Потом вырвалась на площадку перед дверями лифтовых шахт, ударилась в стены, закрутилась и, ослабев, откатилась через нас обратно на лестницу.

На какое-то время стало тихо, только откуда-то еще сыпалось с легким шуршанием что-то мелкозернистое — не то песок, не то каменная крошка.

Потом сверху послышались невнятные, искаженные всякими звукоотражениями голоса, послышались шорохи, стуки, бряки. Наконец донеслись осторожные шаги. «Тигры» полезли проверять лестницу. Идти им, если считать с самого верха, пришлось бы минут сорок, так что кое-какой запас времени у нас был.

— Встать! — велел я. Валет и Ваня поднялись, после чего мы вылезли на порядком поуродованную и усеянную каменно-бетонными осколками лестницу. Несмотря на то, что свет наших фонарей вполне могли увидеть наверху, пришлось их все-таки включить. Слишком уж стремно было топать туда, где только что взорвались мины. Черт его знает, может, не все?!

Когда фонарики осветили огромные выбоины в стенах и сводах, горы камня и бетона, обрушившиеся на лестницу и почти полностью завалившие последний марш лестницы — если он вообще остался цел! — мне показалось, будто пролезть ниже невозможно и нам остается только дождаться «тигров», чтобы организованно сдаться в плен. Или героически сдохнуть, если в плен нас брать не захотят.

Но Валет вместе со всем своим носимым арсеналом сумел-таки протиснуться в какой-то совсем небольшой просвет между обломками, а мы с Ваней последовали за ним. Правда, дальше пришлось метра три ползти по-пластунски, причем вниз головой. Далее мы еще раз протиснулись между глыбами и очутились у входа, пешеходный туннель, который, как и все остальные на других этажах, по идее, вел к лифту. Однако здесь, на горизонте 100, этот туннель пересекался с туннелем лопесовского метро. Точнее, он проходил над ним. В правой стене пешеходного туннеля я увидел отверстие, в котором просматривались ступеньки.

— Сюда, — указал я Валету, который было прошел мимо него.