По траншее Андрюха пригнал меня в небольшой дот. Обрыв в этом месте переходил в крутой, а затем во все более пологий склон. Его, по-видимому, и должны были перекрывать траншея, дот и прочие укрепления. Склон был очищен от кустов и деревьев, перегорожен спиралью Бруно и обычной колючкой. Может, были и еще какие-то заграждения, но я их разглядеть не успел.

В доте сидели трое. Пулеметчик, наблюдавший за охраняемым склоном, был обращен ко мне спиной. Еще один боец с замалеванной камуфляжной краской рожей держал между колен бесшумный снайперский «винторез» и смотрел в бинокль через амбразуру. Наконец, третий, держа под мышкой автомат, поигрывал рацией. Она хрюкала, так как была поставлена на прием, но ничего членораздельного не говорила. Судя по всему, он-то, этот третий, и был шефом.

У него на морде тоже была камуфляжная краска, и выглядел он жутковато. Куда страшнее, например, чем Андрюха со всеми своими шрамами. Но вот что удивительно: этот мужик посмотрел на меня так, будто я получил от него приказ к 18.00 взорвать то-то и то-то, но до сего времени не взорвал. То есть впечатление было, будто он меня знает и изумлен только тем, что я нахожусь здесь, а не в другом месте.

Я присмотрелся. Мужику было минимум за сорок, хотя на здоровьечко он не жаловался и сцепиться с таким по делу я бы не хотел. Правда, он не смахивал на закоренелого боевика и скорее всего на нынешнее дело вышел после некоторого перерыва. И морда была довольно гладкая, и руки не очень заскорузлые. Ежели его отмыть и переодеть, то уже через полчаса можно вести на какое-нибудь элитарное сборище. Конечно, в камуфляжной раскраске его и мама родная не узнала бы, но что-то знакомое в лице было. И тут впервые за долгое время сработала РНС.

«Дик Браун», — представила мне мужика «руководящая и направляющая».

Я на секунду опешил, но очень быстро сообразил, что есть на земле еще один человек, который помнит «Атлантическую премьеру» так же, как помню ее я. Тот, кому в башку перешло «я» Брауна. Мне довелось только один раз увидеть его фото, показанное «Главным камуфляжником». Тогда, в последние минуты перед тем, как разделить два «я», одновременно пребывавших в моей черепной коробке, бывший «серый кардинал» показал мне (точнее, «нам») две фотографии. На одной из них был тот парень, что родился как Ричард Стенли Браун, благополучно отвоевал во Вьетнаме, Анголе и Зимбабве (она же бывшая Южная Родезия), а затем разбился при неудачном прыжке с передачей парашюта в воздухе. Однако его «я», просуществовав 30 лет в угробившемся теле, было накануне биологической смерти пересажено доктором Брайтом в мозг двадцатилетнего Короткова и перекантовалось там еще один год. А вот второе фото принадлежало мужику, натурального имени которого «мы», Коротков-Браун, не знали. Сомневаюсь я, чтобы этот дядя хотя бы сейчас вспомнил об этом. Он помнил себя как Брауна и чуть-чуть — как Короткова. Впрочем, может, и не чуть-чуть. Во всяком случае, меня он узнал — это точно.

Тем не менее он не полез ко мне обниматься и не стал кричать: «Сколько лет, сколько зим!» Напротив, он постарался как можно быстрее избавиться от удивленного выражения на морде.

— Что это за тип? — спросил он у Андрюхи. По-английски, естественно.

— Русский, — лаконично ответил тот. Как будто сам, сукин сын, был по крайней мере китайцем!

— Он говорит по-испански? — Мне этот вопрос показался странным. Браун должен был осведомиться насчет английского…

— Не знаю, — пожал плечами Андрюха.

— Говорю, — ответил я, и Браун перешел на испано-хайдийский диалект. Судя по первой реакции всех присутствующих, и Андрюха, и пулеметчик, и снайпер по-испански мало что понимали.

— Что ты делал здесь, компаньеро? — спросил Браун. Почти так, как я несколько минут назад спрашивал у Андрюхи.

— Отдыхал, — съязвил я. — Приехал как турист.

— И сразу угодил в секретную зону?

— Я приехал с женой и остановился в «Каса бланке де Лос-Панчос». Можете справиться у Фелипе Морено. Помните такого?

— Это я знаю. Ты записался у него как Ричард Браун.

— По здешним законам в этом нет криминала. Я же не знал, что сюда заявится еще один сеньор с таким же именем.

— Значит, ты тоже узнал меня?

— Да. — Я решил, что особо темнить не стоит, потому что этот «Нью-Браун», судя по всему, кое-что обо мне уже раскопал.

— Как ты попал в зону «Зеро»? — спросил Браун, приняв мой ответ к сведению.

— А этот крысятник так называется? — удивился я. В те времена, когда «я» Брауна командовало моими руками и ногами, о зоне «Зеро» слышать доводилось. Вроде бы это была главная подземная резиденция Лопеса.

— Так как ты туда попал? — Браун пропустил мой вопросик мимо ушей. Он явно был ограничен во времени на проведение допроса.

— Через подводный туннель. Чьи-то водолазы вытащили меня из потопленной яхты и отвезли на скутере.

— Одного? Кто был с тобой?

— Эктор Амадо, Эухения Дорадо и Лусия Рохас. Браун явно заинтересовался. Мне показалось даже, что он этим известием взволнован.

— Где они?

— Амадо убит, а Эухения и Лусия сейчас прячутся в пятом ярусе шахты, точнее — в вентиляционной галерее пятого яруса.

— Это правда? — Браун посмотрел на меня так, что мороз продрал по коже.

— Минут десять назад были там, — пробормотал я. У меня не было времени подготовиться и хотя бы сообразить, что можно говорить начистоту, а что нет. На ходу я прикинул: если Брауну и его команде нужны живьем Лусия и Эухения, то скорее всего он один из моих конкурентов… А раз так, то могилку мне вот-вот отроют. Уж что-что, а характер дядюшки Брауна я немного знал. Но слово не воробей, как известно. Впрочем, потеряно было еще не все, потому что Брауну еще надо было убедиться в том, что Эухения с Лусией живы, и вытащить их из подземелья. А раз так, то мне предоставлялось время пожить и, может быть, каким-то образом выкрутиться.

Но тут же все опять резко поменялось, и я даже подумал, что зря обольщался насчет возможности пожить, скажем, на час дольше. Пулеметчик, наблюдавший за склоном горы, увидав кого-то через амбразуру, дал очередь.

— Идут! — крикнул он. — «Тигры»! А где-то неподалеку уже слышалось злобное клекотание вертолетов.

— Проваландались! — по-русски выкрикнул Андрюха, высунул ствол в бойницу и татакнул в невидимого противника.

— Макс, Макс! — Браун переключил рацию на передачу и заорал что есть мочи, перекрывая грохот стрельбы. — Джек вызывает Макса!

Похоже, что Макс ответил, потому что Браун неожиданно, но очень четко выматерился по-русски, а затем загавкал на родном языке:

— Макс, ищи их в вентиляционной галерее пятого яруса! Как понял? В пятом ярусе, вентиляционная галерея! О'кей! Заберешь их и уходи через трассу 23-28, понял? 23-28! До конечного пункта! Жди нас там. Все!

Из этого я уловил, что Браун намного лучше меня знает все эти подземелья и, должно быть, ищет тут не только Лусию с Эухенией.

— Мартель, Мартель! — заорал было Браун, но Андрюха, отправив очередную очередь по адресу «тигров», заорал по-русски:

— Мартель накрылся, Капрал!

Тот, что был с «винторезом», аккуратно положил бинокль, прицелился и почти неслышно чпокнул. В бойницы плеснуло красно-оранжевым отсветом, дохнуло тугим жаром…

— Молодчага! — завопил Андрюха. — Огнемет ковырнула!

На то, что снайпер был назван в женском роде, я как-то не отреагировал — не до того было. Вполне можно было ожидать, что теперь я стал лишним на этом празднике жизни…

— Уходим! — веско бросил Браун, сунул рацию в карман, а меня тычком пихнул к выходу. При этом он придержал меня за майку, чтоб я не бежал слишком быстро.

Пригибался я тщательно, но только в порядке перестраховки.

Там, внизу, по склону растекалась огнесмесь из взорванного огнемета. Пламя охватывало деревья и кусты, полоса огня и дыма как бы отгородила людей Брауна от «тигров». Палить они палили, но фактически только для обозначки. Пули попискивали над траншеей, но очень редко попадали в бруствер.