В кошмаре он увидел, как по гурзуфской седловине мчится поезд. И в одном вагоне едут все они, Романовы, причем не только здравствующие, но и умершие, те, кого Николай Александрович помнил лишь по портретам. Однако среди них не было отца, государя Александра Александровича.

Вроде бы все веселились, шутили, смеялись, но царевича Ники терзала тревога, предчувствие катастрофы. И вот вагоны сошли с рельсов, один за другим стали валиться в пропа( Крики ужаса, лязг, грохот крушения слышались как наяву.

Но тут невесть откуда возникла огромная, невероятных размеров тень Александра III и выхватила из окна искореженного спального вагона все императорское семейство, за исключением Ники. Не юноши, каким был Николай II во время реальной катастрофы, а совсем маленького ребенка. Ники заплакал, закричал: «Папа! Папа! А как же я?!», но какофония катастрофы сделала его голос неслышимым даже для него самого.

Ники казалось, что он неизбежно разобьется и умрет, но тут вагон внезапно испарился, а царевич остался цел и невредим. Он оказался внизу, на гурзуфском шоссе, по которому клубился то ли горячий дым от пылающего поезда, то ли холодный, слоистый туман. И Ники стоял на этом дыме или тумане, будто на твердой почве, а перед ним, на горе, гораздо более высокой, чем Роман-Кош, возвышалась гигантская — не менее версты в высоту!

— фигура отца.

Отец ли это был? Или же облик Александра III принял сам божественный судия?

В вытянутой руке гигант держал огромные весы Фемиды. Его чудовищная длань поочередно поднимала со склона горы членов императорской фамилии. И маленький Ники откуда-то знал, что Александр должен решать, кого надлежит посадить в правую чашу весов, откуда праведникам открывался путь к вечной жизни и блаженству, а кого в левую, обрекавшую грешников на вечные муки.

Первым он поднял и поместил на правую чашу весов своего покойного брата Николая, умершего в ранге жениха датской принцессы Дагмары, доставшейся в жены ему, Александру. Так же поступил и со своим первенцем-сыном, упокоившимся во младенческом возрасте, а поэтому получившим от отца только его полное имя. Рядом с невинным дитятей нашлось место третьему после Саши и Ники Александрову чаду — Георгию, подверженному тяжкой хвори с детских лет. Подумал, подумал царь-судия да и посадил рядом с третьим сыном четвертого, Михаила, любимчика, хотя тот сумел и насмешить династию, и навредить ей, и нагрешить перед всевышним. Внучат же, четверых девочек и болезненного Алешеньку, нынешнего наследника, осторожненько, любовно перенес в правую чашу без всякой паузы. Зато их мамашу, жену Ники, с силой швырнул в левую, в компанию к собственной вдове, Марии Феодоровне.

— У, змея подколодная! — прорычал громогласно. Затяжным монологом сопроводил полет туда же своего младшего брата, тоже покойного великого князя Владимира Александровича:

— Ты, Володька, чудовище! Самый крикливый и самый наглый среди своры нечестивцев. Возомнил себя Владимиром Первым в роду Романовых. Пожелал по примеру нашего деда перескочить через очередь. Деду это удалось. Он сумел застращать братца Константина, обойти его, стать Николаем Первым. Но я-то — не таковский! Теперь вот твои сынки вместе с мамашей-интриганкой к трону окольными путями пробираются. Так что весь ваш род — на казнь!..

Остальную, амбициозную и жадную великокняжескую свору Александр Александрович бросал налево молча и без разбору.

Ники-Николай какое-то время наблюдал за этой ужасающей сценой снизу, с горной дороги, а потом вдруг ощутил себя тоже среди тех, кого тень Александра III приговорила к казни. И голос отца услышал над собой.

— Тебя англичане нарекли Гамлетом! — издевался над наследником-пигмеем родитель-великан. — Знают, собаки, чья кошка мясо съела. Знают про мою насильственную смерть. Только не ведают того, что с твоего согласия она приключилась. Вот и думают, что ты, как Гамлет, разыщешь убийц, отомстишь за отца… Ну так вот они, убийцы! Мсти им! Напои их тем же ядом, которым меня поили!..

А Николай Александрович и впрямь будто мстительный акт затеял. Начал распихивать руками и ногами своих соседей. Только не мстил, нет, выбирался из западни. Вот он уже на краю огромной чаши. Вот уже карабкается, срывая ногти и кровавя ладони, вверх по толстой скользкой цепи.

— Какая в тебе жажда жизни! — восхитился непритворно отец. — Ну, что ж, коли так, то выбирай: жизнь или трон?

При этих словах Александр III занес свою свободную правицу над головой отцеубийцы. Ждал его решения, а заодно приготовился к тому, чтобы сбросить Ники щелчком вниз, как муравья, или же помочь подняться.

— Жизнь, батюшка! Только жизнь! — завопил что есть мочи Николай Александрович. — Жить хочу!..

— Живи! — разрешил Александр Александрович и протянул к сыну свой огромный палец, за который тот ухватился, как бывало в детстве, двумя руками. — Но ты согласен отречься от престола? Согласен пойти по миру, замаливая грехи, как это сделал отцеубийца Александр Первый?

— Согласен, батюшка!..

Николай Александрович продолжал с остервенением ползти подальше от греховной чаши теперь уже по отцову персту. Он в эти минуты и черту все, что угодно, пообещал бы. . — Ну так передавай свои царские полномочия вон ему…

Николай II снова оказался внизу на дороге перед незнакомым молодым человеком.

— Кто это?

— Николай Третий. Я очередность соблюдаю, — ответствовал сверху отцов голос.

— Это твой брат? Он ведь умер давно!

— Нет, не он. Тому по закону, не случись несчастье, быть бы Николаем Вторым. Да вот братец Володька, твой дядя, с чумовой родней со свету изжили. Потом отравили меня. Знай, и тебя в покое не оставят. Они тебя в страхе держали перед моей смертью?

— Нет, папенька! Это все Вильгельм! Он меня запугал! Он мне Алиску подсовывал и корону взамен твоей смерти, а моей жизни. Теперь вот ты взамен жизни корону отнимаешь.

— Что ж, и Вильгельму воздается.

— Так кто же он, этот незнакомец? — продолжал допытываться, отодвинув смерть и несколько успокоившись, Николай II.

— А ты, сын мой, грешил с женщинами до женитьбы? — послышался встречный вопрос.

— Да, отец мой, — выдавил из себя признание отрекающийся от власти самодержец, вспоминая свои интимные связи.

— Тогда считай, что перед тобой твоя кровинка. Пусть это была и морганатическая связь. Пусть! Но ведь и наш великий предок Петр Первый тоже поднял из солдатской и мещанской грязи до величия престола низкородную женщину. Ты отыщи свою полюбовницу! Возвеличь ее! Она подарила тебе твоего

первенца. Ему и быть Николаем Третьим. Отрекайся в пользу сына от престола и присягай сыну на верность!

— Клянусь и присягаю! — прохрипел низложенный монарх и увидел перед собой фотографию с лицом, похожим на него самого. Разве что вместо шишечки на самом кончике носа изогнулась небольшая птичья заостренность.

— Властью, данной мне богом, прощаю тебе все твои грехи! — послышался уже другой голос, не отцовский, громовой, всезаглушающий, а чей-то напевный, дискантовый.

Сразу после этого Николая Александровича будто подхватило ураганным ветром и вынесло из сна в явь, в солнечное ливадийское утро…