— Да, они существуют, но их продолжают совершенствовать, изучать их воздействие, отдаленные последствия и так далее. Ну и кроме того, искать новые. Причем под «новыми» понимаются и хорошо забытые старые. Из всяких старинных лечебников и травников…
— Вроде того, что заполучил Рыжиков от старушки Нефедовой? А я-то думала, будто их интересовали яды.
— Яды тоже интересовали, — кивнул Кирилл Петрович, — хотя это была только побочная цель поисков. Впрочем, тем, кто непосредственно работал с Рыжиковым и Нефедовой, говорили именно о ядах. Искать в старинных лечебниках нужную информацию должны были более квалифицированные люди.
— А почему, позвольте спросить, эти специалисты были уверены в том, что найдут что-либо ценное в этих древних сочинениях?
— Потому что существует мнение, будто русская народная медицина в допетровские времена, то есть до внедрения европейского образования, основывалась на существенно иных принципах. Средневековые европейские лекари имели возможность изучать античные медицинские пособия, Везалия, Авиценну… Там намного раньше появились университеты с медицинскими факультетами и так далее. Именно там возникла теория флогистона, жизненной силы, на которую можно повлиять с помощью медикаментов. Панацею, лекарство от всех болезней искали… Грубо говоря, считали, что с помощью химических веществ, если правильно подобрать пропорции, можно вылечить органы, пораженные болезнью. Причем чаще всего полагали, что ежели нога болит, то лечить надо ногу, а если желудок, то желудок. А на Руси знахари и ведуньи еще в дохристианскую эпоху, хотя, как и Василий Иваныч Чапаев, «академиев не кончали», откуда-то уже знали, что причины большинства болезней находятся в центральной нервной системе. И значительно шире применяли то, что сейчас именуется психотерапией. В Европе это тоже было, но там христианство стало господствующей религией гораздо раньше, знахарей объявили колдунами и ведьмами, начали преследовать и жечь на кострах. Вместе с тем под кураторством католической церкви постепенно стала утверждаться официальная, так сказать, «регулярная медицина». А в России даже после введения христианства знахарство продолжало развиваться. И после Петра I, когда знать стала пользоваться услугами европейских медиков, а потом и русских, подготовленных по европейским стандартам, основная масса населения, вплоть до появления земских врачей в середине XIX века, лечилась у бабок. Одни свое ведовство передавали из уст в уста, другие, кому повезло грамоте обучиться, составляли для потомков письменные пособия… Конечно, без шарлатанства, особенно ближе к нашим временам, не обходилось, но все же немалое число знахарей и знахарок кое-что умели.
— Но ведь не зомбировать же! — заметила Колосова.
— Конечно, нет. Но вот лечить внушением могли. Однако для того, чтоб это делать, знахарю надо было добиваться, чтоб его пациент не сопротивлялся внушению. То есть, выражаясь по-научному, подавить контрсуггестию. Одним это удавалось делать исключительно словесными методами, «заговаривать» пациента. А другим приходилось использовать снадобья, которые подавляли волю и невосприимчивость больного, делали его легкоуправляемым. Вот рецепты этих снадобий и искали в бумагах Сучкова и Нефедовой.
— А потом развернулась эта летняя история с Федором? — Ирина сумела связать воедино имевшуюся у нее в голове ин формацию с рассказанной только что предысторией. — А я-то думала, что речь шла только о наследстве дона Формикеса, которое причиталось Ване Муравьеву…
— О наследстве тоже. Просто во время прошлой командировки вас не стали посвящать во все детали. Вы должны были работать по своему направлению, и лишние знания могли вам помешать. Ну, и могу теперь признаться, что были некоторые сомнения насчет того, что вы случайно сели «не в ту машину»… Не обижаетесь?
— Нет, я понимала, что такие сомнения могут появиться. Для меня то, что произошло летом, — непростительный прокол.
— От случайностей никто не застрахован.
— Я должна была предвидеть, что мой звонок к вам могут прослушать. И должна была уточнить номер и марку машины, которую вы собирались прислать. Тогда бы нам с Ваней не пришлось сутки сидеть в яме на старой лесопилке.
— Ну, что теперь вспоминать! Все кончилось хорошо, и слава богу. Теперь все гораздо сложнее. Особенно после вчерашних событий.
— Что ж там произошло-то «вне поля моего зрения»?
— Вчера в город прибыла одна милая и мало что значащая сама по себе девушка из Москвы. Миссия у нее была очень скромная, а голова практически пустая. Она должна была встретиться с заведующим отделом областного облздрава Борисом Витальевичем Евсеевым и передать ему маленькую визитную карточку, лично в руки. В ответ господин Евсеев должен был передать ей некую вещь. Какую именно, девице не сообщили. Сразу после этого девушка должна была уехать обратно, а в Москве передать вещь своему хозяину.
— И кто же ее послал?
— Пока это не суть важно. Важно другое. Эта самая девица со сказочным именем Василиса решила совместить полезное с приятным. То есть вспомнила о том, что у нее в нашем городе имеется бывший возлюбленный, и решила предупредить его о своем приезде… — На физиономии Максимова появилась малозаметная хитринка, которая, однако, не укрылась от взора Ирины.
— Вы меня собираетесь воспитывать на негативном примере? — почти сердито прищурилась Колосова.
— Я прекрасно знаю, что вы не предупреждали Муравьева о своем приезде, — в голосе Кирилла Петровича появилась металлическая нотка. — И о том, что вы вчера встретились совершенно случайно, тоже осведомлен. Но впредь будьте добры заниматься делом. Ни вы, ни Иван не принадлежите себе. Будете расслабляться попадете в неприятность похуже летней… Ладно, хватит с вас «партполитработы». На чем мы остановились?
— На том, что девушка Василиса решила совместить деловую поездку с романтической встречей…
— Вот именно. Позвонила она своему бывшему бойфренду, некоему Тимуру. Познакомились они года три назад на югах, должно быть, славно погуляли…
На сей раз Максимов никаких усмешек на лице не демонстрировал, но Ирина Михайловна опять усмотрела некий намек в свой адрес, ибо у нее с Ванечкой Муравьевым все тоже начиналось на юге. Усмотреть усмотрела, но язык придержала.
— Тимур этот представился ей бизнесменом, сообщил, что часто бывает в Москве, они обменялись телефонами. Василиса же, как это ни удивительно, работала прислугой на даче у ныне покойного гендиректора фирмы «Малекон» господина Колтунова, который в мае сего, 1999 года взлетел на воздух здесь, в нашем городе, на пустыре за улицей Овражной…
— И Тимур имел к этому отношение?
— Не исключено, хотя непосредственно в убийстве участия не принимал. Но это так, к слову. На даче у Колтунова во время своих визитов в Москву он не появлялся. Они с Василисой встречались в гостиницах или на частных квартирах. Никаких серьезных намерений ни у Тимура, ни даже у Василисы в отношении друг друга не было. Просто развлекались.
— А между делом Тимур выуживал из своей подружки нужную информацию? предположила Ирина.
— Опять же нельзя исключать такую возможность. Хотя эта самая Василиса утверждает, будто ничего серьезного о делах Колтунова не знала.
— Вы ее задержали?
— Не будем торопиться. В общем, она сообщила, что приезжает в шесть вечера. Тимур встретил ее на вокзале с машиной. Предполагалось, что на встречу к Евсееву она пойдет завтра — то есть уже сегодня! — а ночку проведет на даче у Тимура. Но перед тем, как ехать, Василиса должна была позвонить Евсееву на сотовый. Потому что дело было в конце рабочего дня, и он уже мог уйти с работы. Звонила она из автомата, держала раскрытой записную книжку, а Тимур стоял у нее за спиной. Судя по всему, этот телефон был ему знаком, потому что после этого планы Тимура резко изменились. Он подсадил в машину еще двоих друзей, и вместо дачи они завезли несчастную дуру в заброшенный карьер, где начали выпытывать у нее, что именно она должна была передать Евсееву. Когда она им показала визитку, Тимур стал спрашивать, что нужно было передать на словах. Когда Василиса стала клясться и божиться, что ничего, братки ей не поверили. По чистой случайности там же, в карьере, оказались ребята Птицына. У них была совершенно другая задача, но они вмешались из гуманных соображений. Тимур и еще два молодца были ликвидированы, а еще один, к сожалению, довольно мелкая сошка, — взят живьем. Их доставили в одно уютное место, и там они рассказали примерно то, что вы слышали.
