– Да, уверен, господин комиссар.

Шеф столичной гвардии в растерянности повернулся к настоятельнице. Красный, как рак.

– У вас есть список ваших учениц? – с жалким видом проговорил он, чтобы как-то скрыть свое замешательство.

– Конечно, – мягко молвила монахиня. – Могу я отпустить девушек в классы?

Диего Суарес про себя подумал, что по крайней мере одна из них не девушка. Он и сам не понимал, почему он ее не выдал, Ведь она ждала, что он выдаст. Диего прочитал это в ее взоре. Только бы ее не арестовали потом и она не заговорила...

– Вы чем-то озабочены, сеньор Суарес?

Диего вздрогнул. Под взыскующим взглядом золотистых глаз он опустил голову, но потом, встряхнувшись, изобразил на лице улыбку.

– Нет, ничем. Мне так хотелось бы опознать эту девушку. Может, если я подумаю, я что-нибудь вспомню.

Скользкий, как угорь. Малко не стал настаивать.

– Девушки скоро разойдутся по домам? – спросил он.

– Конечно, – почти любезно проговорила мать-настоятельница. – Как всегда; на уик-энд. Правила ордена на них пока не распространяются.

Послушницы покидали двор. Малко и двое его телохранителей откланялись. Мать-настоятельница не прокляла их, хотя вполне могла проклясть. Пока солдаты садились в грузовики, на тротуаре произошла небольшая перепалка. Шеф столичной гвардии, от злости весь фиолетовый, прорычал:

– Ваша информация оказалась неточной. Выставили меня дураком, да вдобавок я чудом избежал отлучения от церкви.

– Очень сожалею, – сказал Малко. – Я бы предпочел, чтобы она оказалась точной.

Он поискал глазами Диего Суареса, но полицейский уже уселся в свой старенький «остин» образца 1945 года и был таков. Малко, распростившись с Рикардо Толедо, забрался в «мустанг» вместе с Крисом и Милтоном. У него опускались руки. И он был страшно зол. Оставался только Фидель Кабреро. Крис Джонс спросил:

– Что же все-таки произошло?

– Диего Суарес солгал, – сказал Малко. – Девушка наверняка была там. Одна из дюжины. Но которая?

Упершись ногами в низкий столик, Крис Джонс с отсутствующим видом поворачивал барабан своего кольта. Милтон играл с ангорской кошечкой. Хуан Эчепаре фотографировал Лауру с подругой, резвившихся на большой круглой кровати. Малко выглядел озабоченным. Невозможно связаться с Фиделем Кабреро до вечера, не подвергая его слишком большому риску. Оставался Диего.

Парагвайский дипломат раздобыл в полиции его адрес. Но Диего не было дома. После того, как он уехал из монастыря, никто его не видел. На службу же он не придет до следующего понедельника.

Малко все же решил еще раз позвонить в полицейское управление. Он набрал номер и стал ждать. Ответил ему пропитой голос:

– Сеньора Суареса нет.

Решительно, он пользуется большой популярностью.

– Почему? – спросил Малко.

Дежурный полицейский вздохнул:

– Его дважды спрашивала какая-то девица. По голосу наверняка не жена.

Малко повесил трубку и в единый миг преодолел расстояние до комнаты с круглой кроватью.

В красных трусиках и таких же чулках Лаура позировала дипломату.

– Сожалею, но мне придется прервать ваши занятия, – сказал Малко. – Боюсь, нашему другу Диего Суаресу угрожает смертельная опасность. Вы должны помочь мне его разыскать.

Дипломат отложил свой «никон». Лаура вдруг показалась ему совсем не соблазнительной в своих красных чулках.

Можно было подумать, что это Лурд в дни паломничества. Мостовую запрудили женщины в монашеских покрывалах. Они шли пешком или рассаживались в машины.

Диего Суарес поставил свои маленький разваливающийся «остин» в двадцати метрах от монастырских ворот. Он видел всех, кто выходил. Теперь, когда он принял решение, к нему вернулось спокойствие. Эта девушка представляла угрозу для его жизни. Или она с испугу заставит тупамарос с ним покончить, или ее схватят, и она заговорит. Для Диего это было что в лоб что по лбу.

Оставался только один способ выпутаться из этого положения. Опередить противника. Как сказал Наполеон, лучшая защита – это нападение...

Сердце Диего учащенно забилось. Девушка вышла на улицу в сопровождении двух других послушниц. Сразу повернувшись к «остину» спиной, она пошла пешком. Диего Суарес вынул из-под сиденья короткоствольный автоматический пистолет «росси» и сунул его за пояс.

Затем вышел из «остина» и запер его на ключ. Это было единственное, чем он владел на этой грешной земле. Широким шагом он двинулся вдогонку за молодой монахиней, из предосторожности держась на противоположном тротуаре. Важно было, чтобы она увидела его лишь в последний момент. Диего Суарес сомневался, хватит ли у него храбрости ее убить, если они столкнутся лицом к лицу.

Воды Рио-де-ла-Платы приобрели серебристый оттенок, но это из-за тысяч дохлых летучих рыб, которые плыли брюхом вверх.

Зловещее предзнаменование... Диего Суарес как сквозь землю провалился.

Малко поглядел на свинцовое небо, словно ища подсказки свыше. Асфальт плавился под ногами. Плайя Поитос – маленькая Копакабана – кишел людьми. Температура достигала, по крайней мере, тридцати пяти градусов. Несмотря на ослепительное солнце, горели фонари. Вероятно, чтобы компенсировать постоянную темень на других улицах Монтевидео.

Официант из «Парриллады» покачал головой.

– Я хорошо знаю сеньора Суареса. Он всегда здесь завтракает за столиком у окна. Может, он на пляже.

Малко поблагодарил и вышел из прокуренной «Парриллады», нависавшей над набережной. Чтобы размочить горло, он залпом выпил рюмку «хайннекена». Время шло, и его беспокойство возрастало. Жена Диего Суареса думала, что тот, как и всегда по субботам, в полицейском управлении. В управлении же коллеги Диего объяснили, что Суарес никогда по субботам не работал и что он придет в понедельник или во вторник. В полиции Малко дали адрес «Парриллады», куда Суарес постоянно захаживал.

Но, вопреки обыкновению, завтракать он туда не пришел.

Малко остановился в нерешительности на обжигающем тротуаре. Телохранители щурились на солнце.

– Еще немного, и мы обуглимся, – проворчал Крис. – Может, он на пляже с девушкой, – предположила Лаура.

Малко скорчил недовольную гримасу. Это было маловероятно. Тем не менее, надо было во что бы то ни стало найти Диего. Девушка, звонившая полицейскому, наверняка связана с убийством Денниса О'Харе. А может, это была сама убийца. С нее должно было хватить утренних треволнений во время опознания. Суарес был единственным, кто мог ее изобличить, и на нем поставили крест, как прежде на Деннисе О'Харе.

По набережной медленно катила машина, невероятная колымага, неизвестно какой марки и совершенно допотопная, с двумя громкоговорителями на крыше, которые выкрикивали рекламу, перемежавшуюся с громовой музыкой.

Внезапно, словно по наитию, Малко выбежал на мостовую и сделал знак машине притормозить. Удивленный шофер остановил машину, но не сразу, из-за того, что тормоз был канатным.

Малко подошел к водителю.

– Мне нужна ваша машина, – сказал он.

Водитель покачал головой.

– Идите договаривайтесь с хозяином. Плаца-де-ла-Конститусьон, девять. А я должен объезжать улицы.

Крис Джонс обошел машину, открыл дверцу и рухнул на продавленное сиденье. Его куртка ненароком, разумеется, распахнулась, демонстрируя огромную рукоятку кольта.

– Хочу сделать вам предложение, которое не следует отвергать, – сказал он по-английски. – Или вы работаете на моего хозяина, или вообще больше не работаете.

Шофер в испуге пробормотал:

– Но что все– это значит?

– То, что мы едем на Плаца-де-ла-Конститусьон, – по-испански сказал Малко.

Трясущийся «пежо» медленно двигался по раскаленной от жары улице 18 Июля, громкоговорители дрожали от бешеного ритма самбы. Каждые тридцать секунд самба уступала место голосу, читавшему объявление: