С этими одолевающими его мыслями он проехал остальную часть пути до родового дома Логана Рафферти — Брокача. Его замок с тонкими нормандскими пилонами, устремившимися в небо, с гранитными стенами, окружающими главную квадратную башню, стоял на крутом холме.

В четверти мили от замка расположились часовые. Затрубили рожки. Кэтлин поехала медленнее, и Весли подтянулся к ней. Он оглянулся на Мэгин, чтобы увидеть ее реакцию на дом, который она покинула в гневе. Она держалась как королева, только румянец на хорошеньком личике да побелевшие костяшки пальцев, держащих поводья, выдавали волнение.

— Я продолжаю думать, что это безумная затея, — сказала Кэтлин. — Он разгадает твой план.

— Если Логан действительно влюблен, — возразил Весли, — то он слеп, как крот на дневном свету, — он понизил голос. — Я знаю, потому что сам такой.

Она вздернула подбородок.

— Я надеюсь, что ты прав относительно Логана.

— А если да, клянешься ли ты, что отблагодаришь меня? — спросил он.

— Каким образом? — Он пожал плечами.

— Достаточно будет, если ты подаришь мне сына.

Ее глаза расширились от удивления, затем она сердито нахмурилась.

— Я не подарю сына англичанину.

Весли рассмеялся, потому что за ее гневом распознал страстное желание, и это обнадежило его.

— Ладно. Я согласен на дочь… если она будет похожа на Мэгин.

Четыре вооруженных человека присоединились к ним на дороге. После того, как он изложил им свое дело, они разговаривали мало. Весли стал рассматривать близлежащие земли. Пейзаж здесь был более оживленным, чем пустые деревни и заброшенные поля, мимо которых они проезжали. Далеко вдали, на узкой полосе изумрудной травы между дорогой и морем, склон был усеян коричневыми скалами. Весли не особенно заинтересовался ими, как вдруг одна из скал сдвинулась. С изумлением он понял, что смотрел на стадо лохматого ирландского скота.

Это было открытием, до сих пор он не представлял, что Логан так процветает. На восток от него простиралось поле. Жнецы убрали ранний урожай, оставив короткую коричневатую стерню, похожую на только что подстриженную бороду. Другая картина пронеслась перед глазами Весли: поля, сожженные оккупантами армии круглоголовых, представляющие собой не ровно подрезанные стебли, а почерневшее жнивье.

— Урожай Рафферти не был сожжен, — сказал он Кэтлин тихим голосом.

Она кивнула. — Логан хорошо приспособился к англичанам. Он пошел на компромисс, исполняя роль земельного лорда, собирающего арендную плату и выплачивающего налоги.

— Он продался Английской республике.

— Он защищает своих людей способом, который считает наиболее подходящим.

— Разве ты тоже не могла пойти на компромисс, Кэтлин?

Ее подбородок вздернулся еще выше.

— Я предпочитаю старый способ жизни. Я предпочитаю свободу.

— Почему ты не взбунтуешься против такой несправедливости? Рафферти живет, процветая, а ты с трудом можешь накормить проживающих в замке.

— У меня не было бы замка, если бы Кромвель установил здесь свои законы. Наш мир несовершенен, Весли, и каждый поступает так, как считает нужным.

— Разве ты не предпочитаешь мир…

— Мир это моя, мечта, — прошептала она страстно, но борьба моя реальность. Я вынуждена мириться с этим.

Услышав эти твердые слова, Весли почувствовал такой острый приступ любви, что у него закружилась голова. Вне всяких сомнений он знал, что хочет провести жизнь с этой женщиной, наблюдая, как она обрастает его детьми, стариться вместе с ней и становиться мудрее с каждым прожитым годом.

Когда они вошли в величественный зал, его поддерживала только надежда, что Рафферти не посчитает необходимым проткнуть насквозь Весли Хокинса.

Лорд Брокача выглядел так, будто получал удовольствие от всего происходящего. Рафферти сидел в похожем на трон кресле, высокая спинка которого была украшена резными листьями и ягодами рябины. Когда Весли и Кэтлин, сопровождаемые своей группой, прошли через весь зал к нему, он даже не сделал попытки подняться. Напротив, он оперся локтями на подлокотники кресла, играя прядями своей заплетенной бороды. Его глаза холодно остановились на Кэтлин и Весли, но только на мгновение. Лорд Брокача смотрел на свою жену.

Несмотря на свое недоверие к Рафферти, Весли почувствовал долю симпатии к ирландскому лорду. Даже злость не смогла скрыть его беспомощное обожание и непреодолимое желание, эти две страсти, с которыми Весли недавно познакомился против своей воли.

Он подошел к возвышению И поклонился.

— Мой лорд.

Уголок рта Рафферти приподнялся в насмешливой улыбке.

— Итак, ты в конце концов пришел-таки в Брокач, не так ли, Хокинс? Напоминаю, я приглашал тебя несколько недель назад.

— Я пришел по своим личным делам, — ответил любезно Весли, — как муж Кэтлин, — он почувствовал, что она, стоя рядом с ним, напряглась, и подавил желание встряхнуть ее, потому что хотел, чтобы она чувствовала гордость, а не возмущение при упоминании, что является его женой.

На лице Рафферти появилось недоверие, сменившееся сначала гневом, а затем насмешкой.

— Ну-ну. Мятежная леди Клонмура наконец-то оказалась под пятой. И не чьей-нибудь, а англичанина. Скажи, Кэтлин, что привело тебя к такому поразительному превращению?

— Настоящая любовь, — сказал Весли, не дав ей возможности ответить. — Она ничего не могла с собой поделать.

— Мои руки были связаны, — пояснила Кэтлин. Весли метнул на нее грозный взгляд и заметил в ее глазах шаловливые огоньки.

— Ах! — Мэгин вышла вперед и встала прямо перед Логаном. — Не надейтесь, что такой человек, как этот Логан Рафферти, понимает, что такое настоящая любовь.

— Любовь женщины, которая покидает собственного дорогого мужа. — Логан попытался спрятать свое нетерпение, когда добавил: — Ты готова вернуться ко мне, Мэгин?

Ее хорошенькие черты смягчились желанием.

— Только если примешь меня без приданого.

— Святой Патрик сохранит мою бессмертную душу, — он поднял к потолку сложенные руки. — Мужчина, который берет жену без приданого, не мужчина.

— Теория, над которой следует поразмышлять… попозже, — сказал Весли. — Мой лорд, я пришел присягнуть вам на верность.

Брови Рафферти поднялись в изумлении, затем его взгляд метнулся к Кэтлин.

— Что это за фокус? Вы, женщины Макбрайдов, полны хитрости.

— Никаких фокусов, — вмешался Весли. — Это искреннее предложение.

— Уверен, что ты так же искренен, как лиса в курятнике.

— Послушайте, — продолжал Весли. — Если нам приходится жить в одной местности, нам лучше не враждовать друг с другом.

Логан взмахнул рукой, толстые пальцы которой были унизаны перстнями. Потянувшись к ремню, он вытащил сверкающий острый кинжал.

— Приступим тогда. На колени, Хокинс.

В то время, как все в нем протестовало, Весли опустился на колени перед ирландцем. В Лондоне Кэтлин видела, как была задета его гордость испанцем. Сейчас он снова должен был позволить себе оказаться униженным. Однако все это часть его плана, напомнил он себе.

Она смотрела на происходящее серьезно, но совершенно без сочувствия. Да и как он может ждать сочувствия от женщины, которую силой притащил к Кромвелю?

«Потому что, черт возьми, — сказал мятежный голос внутри него, — ты показал ей ценность компромисса».

— Клянешься ли ты придерживаться законов этого округа и повиноваться мне? — черные глаза Логана сияли от удовольствия.

— Клянусь, — произнес Весли хорошо поставленным голосом.

Логан протянул кинжал для традиционного поцелуя мира.

— И если ты нарушишь клятву, пусть это лезвие погрузится по рукоятку в твое сердце.

С пылающим лицом Весли наклонился над большой сильной рукой и едва сдержал готовый вырваться крик удивления.

Затем, переполненный подозрениями, он прикоснулся губами к лезвию, не отрывая глаз от перстня Рафферти с печатью, на котором была изображена ветвь рябины на спине барсука.

«Брокач, — подумал он, — пристанище для барсука в Ирландии». Боже, почему он не понял этого раньше. Он выпрямился, придал своему лицу вежливое выражение и поднял руку в салюте: