— Нет! — она потянулась, чтобы дотронуться до его лица, но овладела собой и сжала пальцы в кулаки. — Вы еще больший льстец, чем… — она прикусила язык.

Он дотронулся до ее рта пальцем, ощущая мягкость и припухлость губ.

— Чем кто, Кэтлин? Чем ирландец? Уязвленная, как будто он ударил ее, Кэтлин резко отодвинулась. Колдовское очарование сменилось холодным отчуждением.

— Вы не ирландец, мистер Хокинс.

Она повернулась на каблуках, пошла к двери и открыла ее. Том и Рори стояли, уставившись в потолок и посвистывая, как будто не они только что напрягались, пытаясь расслышать каждое слово.

Весли стоял тихо, стараясь побороть свой гнев. Резкая перемена в настроении Кэтлин причинила ему острую боль. Том довольно улыбался, осматривая Весли.

— Да, так лучше. Скоро мы сделаем из вас цивилизованного человека. Только зачем вы сбрили свою красивую красную бороду, мистер Хокинс?

— Назовите это внезапным желанием постричь овцу, — с кислой миной пошутил Весли.

Кэтлин поспешила в большой зал, через плечо отдавая распоряжения.

— Рори, проследи, чтобы починили лодку. Надо посмотреть, какие продукты даст нам море, если люди будут стекаться сюда в таком количестве..

А ты, Том, сделай что-нибудь для семьи из Киллалоу. Их дети выглядят так, будто целый год у них во рту не было ни кусочка мяса. Пусть им дадут побольше хорошей соленой говядины.

«Английской говядины, — подумал Весли, — и английской муки». Она была не лучше обычного грабителя, который воровал у людей, чей рацион и так был слишком скуден. Тем не менее, он не мог негодовать по поводу ее стремления накормить голодных людей.

— Вы можете идти в зал, мистер Хокинс, — разрешила она. — Правилами определено, что вы должны есть мясо через день. Джэнет позаботится об этом. — Затем, взмахнув изношенными юбками и откинув назад копну рыжевато-каштановых волос, Кэтлин Макбрайд гордо удалилась.

Весли быстро понял, что жизнь в Клонмуре была трудной. Круглоголовые сожгли большую часть урожая, и хлеб состоял из грубой смеси измельченной мякины и картофеля. С тех пор, как англичане уничтожили рыболовецкие суда, добыча с моря была мизерной. Разбавленное водой пиво отдавало бочонком.

Весли начал хорошо понимать гэльский язык и слушал разговоры, не предназначенные для его ушей, но не находил в них ничего полезного. Он всеми способами старался приблизить к себе Кэтлин, используя взгляды и улыбки, которые безотказно срабатывали в общении с английскими женщинами, но она неизменно сохраняла дистанцию, и, казалось, ее совершенно не трогали его искусные усилия. Возможно, он потерял с ней душевный контакт.

Он мог бы, конечно, получить кое-какую информацию у Мэгин, если был бы уверен, что это будет стоить затраченных усилий. Однако, будучи столь же поглощенной собой, сколь и хорошенькой, она мало внимания обращала на происходящее в Клонмуре.

Хокинс набрел на нее однажды вечером, когда она сидела с Эйлин Бреслин и другими леди в зале, держа на коленях моток шерстяной пряжи. Мэгин посмотрела на него. Ее страстные голубые глаза жадно изучали его лицо, губы чуть приоткрылись. Да, эта женщина, понял Весли, умеет ценить взгляды мужчин. Хотя он был уверен, что ей хотелось, чтобы на его месте был кто-то другой. Мэгин наклонила голову:

— Мистер Хокинс.

— Добрый вечер, миледи.

Она важно кивнула, как будто учтивость была привычным для нее делом.

— Полагаю, вы собираетесь указать нам, что мы занимаемся незаконным делом, — язвительно сказала она. — Англичане объявили это вне закона, пытаясь заставить нас платить за то, чтобы нашу шерсть пряли английские руки.

Вместо ответа он наклонился над колесом прялки Мэгин, которое она со скрипом крутила при помощи ножного привода.

— Посмотрите, — сказал он. — Привод трется об ось, поэтому такой шум… — Он быстро исправил поломку. Теперь прялка двигалась легко, почти бесшумно. Мэгин слегка улыбнулась.

— Спасибо, мистер Хокинс. Он поднялся, собираясь уйти.

— Мистер Хокинс? — это подала голос мать Рори Эйлин. — У меня такие же неполадки с колесом. Если не возражаете?..

— Конечно, — он быстро отрегулировал и эту прялку.

— Как нам отблагодарить вас, мистер Хокинс?

— Можете начать с того, чтобы называть меня Весли. А закончить рассказом о Кэтлин.

Две женщины переглянулись. Эйлин опустила глаза и продолжила работу. Мэгин сказала:

— Кэтлин… это Кэтлин. Что еще вы хотите знать?

— Почему она не замужем?

Мэгин сняла клок шерсти с веретена.

— А почему я должна интересоваться этим?

— Потому что она ваша сестра.

— Кэтлин ни в ком не нуждается. Она глава клана Макбрайдов.

— Ее голова забита делами клана, — сказала Эйлин. — Она не видит дальше собственного носа Мэгин усмехнулась.

— Уверена, что ты имеешь в виду: она не видит, как на нее с телячьей преданностью пялится Рори.

— Мой Рори — прекрасный мужчина, храбрый и сильный. Чего еще может желать девушка?

Мэгин вздохнула.

— Настоящей любви.

— Настоящей любви! Ах! Как будто это что-то такое, что приходит к человеку само собой. Вот я, например, в глаза не видела моего Пэдди, пока не встала с ним перед алтарем в церкви в день свадьбы. Я не знала, что любила этого зануду до того дня, пока не похоронили его, пусть будет душе его светлая память. Любовь — это то, что приходит с годами. Иногда урожай беден, но все говорят…

Весли извинился и вышел. Не слишком много они могут рассказать о Кэтлин. Их никогда не интересовало, что творится у нее на душе. А Весли интересовался. Постоянно.

Покинув зал, он отправился к конюшням, где немного постоял, пока глаза привыкли к темноте. Он вдохнул в себя теплый запах сена, лошадей и сладковатого овса. До него донесся певучий голос Кэтлин. Звуки песни, которую она напевала, унесли его через века в прошлое, когда Ирландия была непобежденной страной.

Он нашел Кэтлин в последнем стойле с черным жеребцом, где она сидела на корточках и изучала лежащую перед ней карту, освещенную свисающей с балки лампой.

Лошадь почувствовала присутствие чужого и предупредительно заржала. Кэтлин испуганно посмотрела вверх и прижала карту к груди.

— Ты всегда поешь, когда обдумываешь планы сражений, Кэтлин? — спросил он.

— Единственный план, который вас может интересовать, так это как поступит Хаммерсмит, когда услышит, что я захватила вас в плен. Как вы думаете, он опять будет вас бить?

— А это будет волновать тебя?

Кэтлин пожала плечами. Колеблющийся свет лампы придавал ее движениям плавное изящество.

— Избиение собственных солдат большая глупость, которая не способствует достижению целей, — она спрятала карту в карман фартука и встала.

Весли внимательно посмотрел ей в лицо, отметив круги под глазами, припухлость губ. Она не пользовалась никакими красками и средствами, которые обычно применяют женщины. Да у нее и не было нужды делать это.

— Ты не можешь сообщить ему, что взяла меня в плен, — заявил он.

— Могу. Я глава Макбрайдов. — Ее тело невольно напряглось, когда она говорила это, а груди натянули ткань блузки.

Весли обдало жаром.

— Но ты не сделаешь этого! Ты не можешь заставить меня сочинять сказки о том, кто ты такая и чем занимаешься.

— Я понимаю это. Трудная задача.

— Тогда ты должна согласиться с тем, что следует сохранить меня, — с удовлетворением от того, что выиграл спор, Весли оперся плечом о ворота стойла.

Глаза Кэтлин оценивающе прошлись по нему, как будто она выбирала лучший кусок разделанного и лежащего на тарелке гуся.

— Да, я должна или сохранить… или убить вас.

— Я голосую за то, чтобы сохранить. — Она усмехнулась.

— Я так и думала, что вы выберете это. Итак, я буду сохранять вашу жизнь, мистер Хокинс, до тех пор, пока вы будете вести себя соответствующим образом.

— А если нет? Если я попытаюсь убежать?

— Я выслежу вас и убью, — непоколебимость, прозвучавшая в ее голосе, вызвала озноб во всем его теле. Одновременно с этим его пронзило другое чувство: болезненное сожаление, что такое прекрасное создание, как Кэтлин Макбрайд, волею судьбы может стать убийцей.