Пыли, толпа матерей, ладонями в грудь ударяя,

С башен глядит и зубцов, и до неба вопли взлетают.

Первый отряд беглецов в отворенные рвется ворота, —

880 Но по пятам подлетают враги беспорядочным строем,

Смерть латинян и здесь настигает – на самом пороге

Крепких отеческих стен, и среди домов безопасных

Всадники гибнут от ран. А другие скорей запирают

Створы ворот и не смеют впустить соратников в город,

885 Путь молящим закрыв. Меж своих начинается сеча:

Рвутся с мечами одни, их мечом отражают другие.

Вот на глазах матерей и отцов, рыдающих горько,

Те, что остались вне стен, во рвы срываются с кручи

Или, узду отпустив и коней погоняя вслепую,

890 В крепкие балки ворот, как таран, колотят с разлета.

Матери, жены – и те в разгаре схватки смертельной

(Путь им к отчизне любовь и Камиллы пример указали)

Стали дубины со стен и в огне заостренные колья,

Словно копья, метать во врагов рукою дрожащей;

895 В битве за город родной погибнуть каждая жаждет.

Турна в лесу между тем настигли горькие вести;

Акка их принесла, царя в смятенье повергнув:

Нет уж Камиллы в живых: и войско вольсков разбито,

Враг наступает, и Марс ему сопутствует в битве,

900 Поле у тевкров в руках, и страх до стен докатился.

В ярости Турн (такова громовержца суровая воля)

Сходит, безумец, с холмов, покидает лесную засаду.

Только лишь он отступил и достиг открытой равнины,

Как родитель Эней, миновав без помехи ущелье,

905 Горный хребет одолел и отряды из лесу вывел.

Так с войсками они, поспешая оба к Лавренту,

Шли друг другу вослед, разделенные малым пространством,

В тот же миг, когда увидал Эней в отдаленье

Строй италийских бойцов на полях, дымящихся пылью, —

910 Турн по доспехам узнал владыку грозного тевкров,

Ржанье коней услыхал и мерный топот пехоты.

Тотчас сошлись бы они, чтобы в битве помериться силой,

Если бы Феб утомленных коней в пучину Гибера

Не погрузил, заалев, и мрак, окутавший небо,

915 Лагерем стать не заставил врагов под самым Лаврентом.

Видит Турн: изнемог, враждебным сломленный Марсом,

Дух латинян, и все ожидают, что он обещанье

Выполнит, все на него одного глядят с укоризной.

Пуще гордость и гнев разгорелись в душе непреклонной:

5 Словно как лев на ливийских полях, когда ловчим он ранен,

Грозно готовится в бой, и на шее под гривой мохнатой

Мышцы играют, и рык излетает из пасти кровавой,

И бестрепетно зверь ломает дротик вонзенный, —

Так же неистовый Турн накалялся безудержной злобой.

10 В бурном волненье к царю он с такой обращается речью:

"Дело уже не за Турном теперь, и у тевкров трусливых

Повода нет отменять иль оттягивать то, что решили.

С ним я сражусь. Готовьте обряд, договор заключайте!

Либо своею рукой беглеца азиатского в Тартар

15 Сам я пошлю, – пусть праздно сидят и смотрят лаврентцы,

Как опровергну мечом я упреки, что все мне бросают, —

Либо пусть он побежденной страной и невестой владеет".

Турну Латин отвечал с преисполненным кротости сердцем:

"Воин, великий душой! Насколько всех превосходишь

20 Дерзкой доблестью ты, настолько мне подобает

Все обдумать и все случайности взвесить с опаской.

Есть у тебя города, что ты сам покорил, и владенья

Давна-отца, и казны у Латина щедрого хватит.

Есть и в Латинской земле, и в Лавренте другие невесты,

25 Не из бесславных родов. Дозволь мне высказать прямо

То, о чем говорить нелегко, и запомни навеки:

Дочь отдавать никому из тех, кто сватался прежде,

Права я не имел: так и боги и люди вещали.

Но, побежден любовью к тебе и слезами Аматы,

30 Помня о нашем родстве, разорвал я священные узы:

Отнял у зятя жену, нечестивое поднял оружье.

Видишь ты сам, какие с тех пор гнетут меня беды,

Войны какие: ведь ты всех больше тягот выносишь.

Враг – ты забыл? – нас дважды разбил, надежда латинян —

35 Только на стены теперь. От нашей крови доныне

В Тибре вода горяча, от костей поля побелели.

Сколько же раз мне решенье менять? Какое безумье

Дух мой мутит? Если с ними союз после гибели Турна

Я готов заключить, почему, пока еще жив он,

40 Мне войну не прервать? Что скажут все италийцы,

Если на смерть – да не даст судьба словам моим сбыться!

Я обреку жениха, который дочь мою сватал?

Вспомни войны превратности все, над родителем сжалься

Старым, который теперь грустит о сыне в далекой

45 Ардее". Все ж не смирил Латин неистовство Турна, —

Больше его распалил, усугубив недуг врачеваньем.

Турн, едва только мог он слово вставить, ответил:

"Если тебя обо мне заботы мучат, оставь их,

Добрый отец, и дозволь выбирать между жизнью и славой.

50 Я ведь тоже метать умею копья, и крепко

Меч держать, и врагов железом до крови ранить.

Будет богиня-мать далеко от сына и женской

Тучей не скроет его, не подменит тенью бесплотной".

Тут зарыдала, страшась исхода битвы, царица,

55 Пылкого зятя обняв, обреченная смерти взмолилась:

"Турн, если сердцем ты чтишь Амату, если слезами

Тронуть могу я тебя, – ведь один ты покой и надежда

Старости жалкой моей, лишь тобою крепки Латина

Власть и честь, и в крушенье наш дом ты один подпираешь, —

60 Я молю об одном: не вступай в поединок с троянцем!

Та же участь, что ждет тебя в этой гибельной битве,

Ждет и меня: я покину с тобой этот мир ненавистный,

Чтобы, пленнице, мне не увидеть зятем Энея".

Матери слыша слова, залилась и Лавиния плачем,

65 Слезы лицо, запылавшее вмиг, орошают, и пламя

Рдеет на влажных щеках, разгораясь алым румянцем.

Словно слоновая кость, погруженная в пурпур кровавый,

Словно венчики роз, что средь бледных лилий алеют,

Так у царевны в лице с белизной боролся румянец.

70 Турн неотрывно глядит на нее и, гонимый любовью,

Рвется в сраженье сильней; и Амате ответил он кратко:

"Мать, слезами меня, – ведь сулят недоброе слезы, —

Не провожайте, молю, на суровую Марсову битву.

Турн ни отсрочить свою, ни приблизить не волен кончину.

75 Весть от меня, Идмон, передай повелителю тевкров,

Хоть и придется она ему не по сердцу: завтра,

Чуть лишь на небо взлетит в колеснице багряной Аврора,

Тевкров на рутулов пусть не ведет он, пусть отдыхает

Тевкров и рутулов меч: мы своею кровью положим

80 Битвам конец; пусть в бою женихи добывают невесту!"

Так он сказал, и, к себе удалившись поспешно, велел он

Тотчас коней привести и долго на них любовался;

Некогда их подарила сама Орифия[955] Пилумну,

Спорили с ветром они быстротой, белизной – со снегами.

85 Вкруг обступив скакунов, по груди лихие возницы

Ласково хлопают их и чешут гривы густые.

На плечи Турн надевает меж тем чешуйчатый панцирь

(Золотом панцирь сверкал, и горел он светлою бронзой),

Меч берет он, и щит, и рогатый шлем красногривый

90 (Бог огнемощный сковал тот меч для родителя Давна,

В волны Стикса клинок погрузив,[956] добела раскаленный);

После с силой схватил и потряс он могучею пикой,

Что прислоненной к столпу посреди чертога стояла

(Пику он эту добыл у аврунка Актора в битве).