95 Громко рутул вскричал: "Ты всегда безотказно внимала,

Пика, моим мольбам! Приближается срок! Помоги же

Турну, который тобой после Актора ныне владеет!

Дай полумужа сразить фригийца, и сорванный панцирь

Мощной рукой изломать, и в пыли ему выпачкать пряди

100 Влажных от мирры кудрей, завитых горячим железом".

Бешенство гонит его, от щек, пылающих жаром,

Искры летят, и в безумных глазах огонь полыхает.

Так бычок молодой, протяжным пугая мычаньем,

Пробует в гневе рога перед первою битвой, упершись

105 В крепкий древесный ствол, и бодать пытается ветер

Или, готовясь к борьбе, песок копытами роет.

В это же время Эней, не меньшим гневом исполнен,

Сердце для битвы крепил, облачившись в доспех материнский,

Радуясь, что договор конец положит сраженьям.

110 Сам утешал он друзей и тревогу печального Юла,

Им открывая судьбу, и мужей отрядил, чтоб Латину

Твердый ответ отнести, известить об условиях мира.

Только лишь новый день, восходя, осыпал лучами

Горы, и ввысь поднялась из пучины Солнца упряжка,

115 Головы гордо подняв, из ноздрей выдыхая сиянье, —

Стали тотчас же у стен великого города порознь

Тевкры и рутулов рать готовить поле для битвы,

Общим богам воздвигать алтари из зеленого дерна

И очаги. А другие огонь и воду приносят,

120 Бедра одев полотном и виски увенчавши вербеной.[957]

Вот авзонидов войска выходят, строй копьеносный

В поле течет из ворот. Выступают навстречу троянцы,

Вслед тирренцев полки, непохожи на тевкров оружьем.

Каждый так снаряжен, словно Марсов бой беспощадный

125 Войско зовет. Меж бойцов в багреце и в золоте гордом

Скачут, красуясь, вожди: Мнесфей, Ассарака потомок,

Храбрый тирренец Азил; впереди ополченья латинян

Едет Мессап, укротитель коней, Нептунова отрасль.

Подали знак – и ряды по своим сторонам расступились,

130 Копья воткнулись в песок, и щиты к ним бойцы прислонили.

Гонит на кровли домов, на высокие башни тревога

Весь безоружный народ, матерей и немощных старцев,

И у ворот городских толпой теснятся лаврентцы.

В это мгновенье с холма, что зовется ныне Альбанским, —

135 Встарь же ни имени он не имел, ни почета, ни славы, —

Дочь Сатурна поля оглядела с вершины, и оба

Войска враждебных на ней, и город владыки Латина.

Турна сестре сказала она, богиня – богине,

Властной над влагой озер и о звонких пекущейся реках,

140 Ибо возвысил ее священной почестью этой,

Девство похитив у ней, повелитель высокий эфира:

"Нимфа, потоков краса, моему любезная сердцу,

Ведаешь ты, что тебя среди жен латинских, деливших

Ложе, постылое мне, с Юпитером великодушным,

145 Я отличила одну, наградив небесным уделом.

Знай же, что горе тебе грозит, и меня не кори им:

Прежде казалось мне, что не враждебны Фортуна и Парки

Лация делу – тогда я хранила твой город и Турна,

Ныне же храбрый вступил с судьбой в неравную битву.

150 Паркой назначенный срок и десница врага уже близки.

Я не в силах смотреть ни на их договор, ни на битву.

Если отважишься ты ради брата хоть что-нибудь сделать, —

Действуй, пора! Быть может, придет к злополучным удача!"

Этим богини словам отвечала слезами Ютурна,

155 Дважды и трижды рукой в благородную грудь ударяя.

"Плакать не время, спеши, – говорит царица Юнона, —

Брата, коль способ найдешь, попытайся вырвать у смерти,

Вновь их сражаться заставь и разрушь союз заключенный.

Я отвечаю за все". И покинула нимфу Юнона,

160 Дух колебаньем смутив и ранив сердце печалью.

Тою порой показались цари: в колеснице четверкой

Едет могучий Латин, и венец на челе его блещет

Яркий, о дважды шести лучах золоченых, – отличье

Внуков Солнца;[958] и Турн белоснежной парою правит,

165 Две в руке у него с широкими жалами пики.

Вот и родитель Эней, зачинатель племени римлян,

Звездным сверкая щитом, небесным доспехом сверкая,

С ним Асканий – второй залог величия Рима, —

Лагерь покинув, идут; облаченный в белое платье

170 Жрец поросенка ведет и овцу, не знавшую стрижки,

В жертву богам, к алтарям, где пылает жаркое пламя.

Взоры очей обратив восходящему солнцу навстречу,

Головы жертв посыпают цари соленой мукою,

Метят их острым клинком и творят на алтарь возлиянье.

175 Благочестивый Эней с мечом обнаженным взмолился:

"Солнце в свидетели я призываю и Лация землю,

Ради которой труды и невзгоды я тяжкие вынес!

Ты, всемогущий Отец, с твоей сестрой и супругой,

К нам благосклонной теперь по молитвам моим! Ты, родитель

180 Марс, прославленный бог, в чьей власти битвы и войны!

Будьте свидетели мне и вы, Родники и Потоки,

Вы, божества, сколько есть вас в морях и высоком эфире!

Если жребий отдаст авзонийскому Турну победу,

В город Эвандра тогда пусть уйдут побежденные тевкры,

185 Эти поля покинет мой сын, и впредь энеады

Ваших не будут держав мечом мятежным тревожить.

Если же судьбы пошлют победу нашему Марсу, —

В это я верю, и пусть не обманут всевышние ветры, —

Тевкрам я подчинять италийцев не стану и царской

190 Власти искать для себя: пусть не будет никто побежденным,

Пусть неразрывный союз равноправные свяжет народы.

Я лишь богов и святыни вам дам. Пусть торжественной властью

Тесть мой владеет, Латин, на войне и в мире, – для нас же

Тевкры град возведут, и Лавиния даст ему имя".

195 Так Эней говорил, и Латин вослед ему молвил,

К небу взор устремив, простирая руки к светилам:

"Теми же я клянусь Землей, Светилами, Морем,

Януса ликом двойным и чад Латоны четою,

Силой подземных богов и святилищем крепкого Дита!

200 Мне да внемлет Отец, освящающий молнией узы![959]

Вы, божества и огни алтарей, которых касаюсь,

Мне свидетели: мир и союз нерушим для латинян,

Что б ни случилось, вовек. Никакая сила отныне

Волю не сломит мою, – пусть бы даже в потопе смешались

205 Волны и суша и свод небес обрушился в Тартар, —

Так же, как этот жезл (был жезл в руке его правой)

Тени не даст никогда, не оденется легкой листвою,

После того как, в лесу со ствола материнского срезан,

Соков лишен, потерял под ножом он и кудри и ветви,

210 Некогда сук, но теперь рукой искусной оправлен

В медный убор и вручен отцам народа латинян".

Так говорили цари, договор скрепляя взаимно,

Перед очами вождей, а потом над огнем по обряду

Жертвы заклали они освященные, заживо вырвав

215 Сердце и печень у них и алтарь отягчивши дарами.

Но уж неравным теперь поединок царей представлялся

Рутулам; в душах у них несогласные борются чувства

Тем горячей, чем ближе они превосходство Энея

Видят. И пуще сердца взволновал лицом изможденным,

220 Взором потупленным Турн, когда он к алтарю, побледневший,

Шел и с мольбою к нему припал, не промолвив ни слова.

Слышит Ютурна: в толпе раздается ропот все громче,

Шаткие души людей обращаются к помыслам новым;

В гущу стоящих бойцов, приняв обличье Камерта

225 (С прадедов был могуч его род, и отец возвеличил

Доблестью имя его, и он сам был воин отважный).

В гущу бойцов замешалась она и стала умело