Мисс Силвер подняла на него глаза.

— Когда вы пришли ко мне домой и я спросила, сколько людей знало о том, что вы готовитесь забрать ожерелье, вы назвали управляющего банком, мистера Гэррета, мистера Хьюза, вашу дочь, мисс Брей и миссис Скотт.

— Они знали, что я забираю ожерелье из банка, — раздраженно отозвался Беллингдон. — Я рассказал Мойре, что Хьюберт привезет его во вторник.

— А сама она считала это конфиденциальным сообщением или таким, о котором можно говорить с друзьями и родственниками?

Он ответил печальным взглядом.

— Не думаю, что Мойра считала его строго секретным.

Вполне возможно, она упоминала об этом дома. Не могу ее порицать. Как правило, люди не ожидают, что из-за их слов кого-то могут убить.

— Когда вы рассказали ей?

— По-моему, в воскресенье.

— Мистер Арнолд Брей еще был здесь?

Беллингдон пожал квадратными плечами.

— И он, и Клей Мастерсон, и Ренники, и Уилфрид Гонт.

— А миссис Скотт?

Лицо Беллингдона пошло пятнами гнева, но он промолчал.

— Миссис Херн могла упомянуть об ожерелье любому из этих людей, — продолжала мисс Силвер. — Возможно, в присутствии кого-то из слуг. Любой из них мог повторить это, причем безо всякого умысла. Слухи ведь расходятся быстро — как круги по воде. В доме было достаточно людей, частично или почти полностью информированных — среди последних ваша дочь, окруженная друзьями и не видящая оснований полагать, почему бы не упомянуть о такой важной детали собственного бального наряда. Вполне возможно, эта информация стремительно переходила из уст в уста, покуда не достигла ушей того, кто воспользовался ею в корыстных целях. В настоящее время об этом человека нам известно только одно: убийца настолько опасался быть узнанным, что был готов на все, дабы этого избежать. Он не сомневался, что мистер Гэррет узнает его, несмотря на любую маскировку.

— Хьюберт?

— Ведь именно мистер Гэррет должен был забрать ожерелье?

— Однако убили Артура Хьюза.

— Я обратила внимание и на это. Очевидно, либо мистер Хьюз показался грабителю не менее опасным, либо преступник настолько свыкся с мыслью об убийстве, что все-таки осуществил свое первоначальное намерение, несмотря на то что жертвой оказался не мистер Гэррет.

Люшес Беллингдон покачал головой.

— В обоих случаях — лично я не вижу, чем это нам поможет.

Расставшись с Беллингдоном, мисс Силвер удалилась в свою комнату, где удобное кресло предоставляло идеальную возможность для отдыха и размышлений. На сей раз ее руки не были заняты. Сумка с вязаньем лежала на табурете рядом. Откинувшись на подушку, повторяющую цветастый рисунок ситцевой обивки кресла, мисс Силвер подводила итоги беседы с хозяином «Мирфилдса». Ей было ясно; все в доме были в курсе, что ожерелье забирают из банка, а значит, любой мог передать эту информацию грабителю.

Мистер Беллингдон, сначала утверждавший, что мисс Брей не было известно о его приготовлениях насчет ожерелья, потом допустил, что она знала о доставке ожерелья во вторник, но не знала ни точного времени, ни того, кто поедет в банк. На вопрос о том, кто же мог это знать, он назвал управляющего банком, Хьюберта Гэррета и Артура Хьюза, но затем признал, что и дочь тоже была осведомлена о перевозке ожерелья во вторник. Мисс Силвер не сомневалась, что все известное мисс Брей и Мойре Херн не осталось секретом для остальных, присутствовавших в доме, и следовательно, могло свободно обсуждаться. В таком случае и Хилтоны, и миссис Стабс, и миссис Доналд — жена садовника, и приходящая прислуга из деревни также могли располагать этими сведениями и выболтать их кому угодно безо всякого преступного умысла. Особенно это касается женщин — мужчины обычно хуже представляют себе, что происходит в доме, — ив первую очередь тех женщин, что живут в соседней деревне. У них безошибочное чутье на все из ряда вон выходящее, и они обожают об этом сплетничать. Люшес Беллингдон льстит себя надеждой, будто никто не знает ничего, о чем он сам бы не рассказывал, но тут он явно заблуждается. Что до его слов, будто о времени приезда в банк за ожерельем знал только он сам и Хьюберт Гэррет, то возможно, последний вовсе не считал эти сведения секретными и мог упомянуть о них, например, миссис Херн.

В этот момент в дверь деликатно постучали, и в комнату грациозно вступила миссис Скотт.

— Надеюсь, я вам не помешала? Я хотела немного поговорить с вами, если у вас найдется минутка.

Она чарующе улыбалась, вся ее повадка была само очарование, все в ней словно говорило: «Я так хочу подружиться с вами. Ведь вы же не против?» От этой легкой напряженности и чего-то неуловимого в голосе она выглядела моложе своих лет.

Получив согласие мисс Силвер, Аннабел придвинула себе кресло поменьше и села. Каждое ее движение своей естественностью и непринужденностью радовало глаз.

— Не сердитесь, прошу вас, — она подалась вперед, — но я знаю, почему вы здесь.

Мисс Силвер успела извлечь из сумки почти законченное одеяльце, разложить его на коленях и приступить к вязанию. В ответ на слова Аннабел Скотт она устремила на нее серьезный взгляд и спросила:

— Вам рассказал мистер Беллингдон?

Аннабел тряхнула гладкими черными волосами.

— Да. Но я уже и так об этом знала.

— Вот как?

— Понимаете, я знакома со Стейси Форест — на самом деле она моя очень дальняя родственница. Осенью Стейси написала мой портрет-миниатюру, я подарила его Люшесу на Рождество, и он был очень доволен, хотя ему нелегко угодить. Она хорошо рисует, не так ли?

Мисс Силвер вежливо согласилась, но тему развивать не стала. Вряд ли миссис Скотт пришла поговорить о Стейси Форест — теперь ставшей Стейси Мейнуоринг.

Однако Аннабел продолжала говорить о Стейси.

— Она рассказывала мне об истории с коллекцией Брединга и о том, как чудесно вы во всем разобрались. Когда вы приехали сюда, то оказались точно такой, как она вас описывала, и, конечно, я сразу поняла, почему вы здесь.

Я спросила Люшеса, и ему пришлось признаться, что он привез вас сюда в качестве частного детектива. Вы не будете на него сердиться?

— Нет, — задумчиво отозвалась мисс Силвер. — А скольким людям вы сообщили о вашем открытии, миссис Скотт?

Аннабел рассмеялась.

— Теперь вы сердитесь на меня! А я так хотела с вами поговорить! Не волнуйтесь, я обещала Люшесу никому ничего не рассказывать, и хотя вы не настолько хорошо меня знаете, чтобы доверять мне, но я не нарушаю своих обещаний.

Мисс Силвер улыбнулась. В Аннабел Скотт было нечто необыкновенно притягательное — какая-то теплота в взгляде глубоких темных глаз, какое-то естественное обаяние.

— О чем же вы хотели со мной поговорить? — спросила она, разматывая светло-голубой клубок.

Казалось, некая тень прошла между ними — будто солнце внезапно скрылось за тучей и все краски потускнели.

— Не хочется делать из мухи слона и беспокоить Люшеса, — сказала Аннабел. — Возможно, это вообще не имеет отношения к делу, но я подумала, что кто-то должен знать… — Она закусила губу и торопливо добавила:

— Хьюзу было всего двадцать два года!

Мисс Силвер молча ожидала продолжения.

— Я плохо его знала, и он мне не слишком нравился, но еще недавно человек был жив-здоров, а теперь его застрелили из-за этого злополучного ожерелья!

Мисс Силвер, на мгновение оторвавшись от вязания, привела уместную, на ее взгляд, цитату:

— «Алчность — Каина натура», как подметил лорд Теннисон.

Если Аннабел это и сбило с толку, то виду она не подала.

— Убийство в самом деле страшное преступление, — продолжала мисс Силвер, снова принявшись за вязание. — Если вы знаете что-то, что могло бы пролить хоть какой-то свет на кражу ожерелья и смерть мистера Хьюза, то, безусловно, должны об этом рассказать.

— Я так и думала. Конечно, как я говорила, это может не иметь отношения к убийству Артура Хьюза, но у меня это прямо из головы не идет, и вот я решила рассказать вам о табакерке…