— Ундина — это русалка в немецких легендах. Она влюбилась в молодого рыцаря и стала его женой, но он предал ее, и она исчезла в брызгах источника. Одна из баллад Шопена воплощает эту историю в музыке[11].

— Похоже, ты много знаешь, — заметила Мойра Херн. — Ну и что, по-твоему, могла носить Ундина?

Не обращая внимания на резкий тон миссис Херн, Аннабел приветливо улыбнулась.

— Очевидно, нечто чарующее. Прозрачное зеленое одеяние, похожее на водяные струи, а твои волосы можно начесать, чтобы получилось облако брызг. Дай мне карандаш и бумагу, Люшес, и я покажу ей.

Бумага и карандаши лежали на резном столике у окна.

Аннабел проворно сделала набросок и показала его Мойре Херн. Женщина на рисунке имела некоторое сходство с Мойрой, но скорее она походила на настоящую Ундину с ее неземной легкостью и грацией, развеваемыми ветром волосами и струящимся, словно речной поток, платьем.

Мойра внимательно изучала набросок.

— Зеленый шифон? — осведомилась она.

— Зеленый и серый — светло-серый, чтобы создать впечатление воды. На платье можно посадить хрустальные капельки — только не бриллианты, они слишком броские.

Аннабел подошла к роялю в дальнем конце комнаты и заиграла балладу «Ундина».

— Слушай — это может подсказать тебе идею.

У нее было изысканное туше. Колеблющаяся мелодия звучала чарующе. Когда разразилась буря гнева рыцаря Кюлеборна, она сыграла только несколько яростных аккордов и убрала руки с клавиш.

— Красиво, правда?

— Может быть, — недовольно отозвалась Мойра Херн, — но никто не поймет, что это означает.

«Ни капли воображения, — подумала Аннабел Скотт, возвращаясь на свое место. — И зачем я только предложила ей Ундину?»

Проходя через холл, Люшес Беллингдон подобрал со столика пару писем, приготовленных для отправки. Верхнее привлекло его внимание: оно было адресовано мисс Салли Фостер, Порлок-сквер, 13. Беллингдон, нахмурившись, разглядывал название площади и номер дома, потом позвал Мойру.

— Что ты делаешь с моим письмом? — осведомилась она, войдя в холл.

— Я собираюсь в деревню и хотел его там опустить. Кто такая Салли Фостер?

Светлые глаза дочери смотрели на него равнодушно.

— А в чем дело?

Беллингдона не насторожила холодность Мойры — за много лет он к ней уже привык. Она такая, какая есть, — без сердца, без тепла. Что ж, камень есть камень. Но он хотел услышать ответ.

— В том, что мне знаком этот адрес. Кто эта девушка?

— Она училась со мной в школе. Почему тебя это интересует?

— У меня есть на то причина. Ты уже давным-давно окончила школу. Разве ты виделась с ней после этого?

— Она секретарь Мэриголд Марчбэнкс, одна из дочерей которой замужем за Фредди Эмблтоном. Я часто вижусь с ними, а так как Салли их подруга, то и с ней тоже.

— Ты знаешь ее достаточно хорошо, чтобы пригласить сюда?

Мойра презрительно усмехнулась.

— А что, без этого и пригласить нельзя?

Беллингдон поднял взгляд от письма и посмотрел на дочь, продолжая хмуриться.

— Что она собой представляет, эта девушка?

— Примерно то же, что и другие.

— Твоя ровесница?

Мойра пожала плечами.

— Более или менее.

— Ну и о чем ты ей написала?

— Она предлагала пойти с ней на танцевальный вечер.

Я ответила, что не смогу.

— Слушай, Мойра, я хочу, чтобы ты позвонила ей и пригласила ее на уикэнд.

Мойра раскрыла глаза так широко, что темный ободок вокруг радужки стал явственно виден.

— Но я не хочу ее приглашать!

— Зато я хочу.

— Зачем она тебе понадобилась?

— Слишком долго объяснять. Она живет в том же доме, что и Дэвид Морей. Я говорил тебе, что пригласил его на уикэнд — вот почему я обратил внимание на адрес в твоем письме. Она сможет его развлечь и избавит тебя от лишних хлопот.

Мойра задумалась. Она не хотела видеть Салли в «Мирфилдсе», но в равной степени не жаждала видеть здесь Дэвида Морея. Ее интересовал Уилфрид, а на него, пока рядом Салли, надежда слабая. С другой стороны, оказавшись в одном доме с ней и Салли, Уилфрид будет вынужден раскрыть карты. Присутствие Дэвида Морея может оказаться полезным, если он сумеет отвлечь внимание Салли или начнет флиртовать с Мойрой и вызовет ревность Уилфрида. Мойра не сомневалась в одном — невзирая ни на какую Салли, Уилфрид не намерен так просто рвать с ней, Мойрой Херн. Подобной роскоши он просто не может себе позволить.

— Хорошо, — тем же равнодушным тоном сказала Мойра, — я позвоню Салли, если ты этого хочешь. Правда, Эллен начнет говорить, что теперь это будет походить на настоящую вечеринку, но полагаю, у тебя нет возражений.

— Никаких, — отозвался Люшес Беллингдон.

Мойра никак не ожидала, что отец последует за ней в ее кабинет и будет стоять, глядя в окно, пока она разговаривает по телефону. Однако ее голос по-прежнему оставался равнодушным.

— Салли?.. Это Мойра Херн. Слушай, к нам на уикэнд приезжают Уилфрид и еще один человек. Думаю, ты его знаешь, так как он, кажется, живет с тобой в одном доме…

Дэвид Морей — художник. Дикарь, конечно, но Люши только что купил одну из его картин и пригласил его, поэтому я подумала, что лучше, если нас будет четверо. Тогда мы сможем потанцевать или поиграть во что-нибудь, чтобы не умереть с тоски…

Если бы речь шла только о Мойре и Уилфриде, Салли нашла бы предлог, чтобы отказаться, но Дэвид — совсем другое дело. Мойра знала подход к привлекательным мужчинам — подход весьма необычный, но вполне эффективный. Она буквально гипнотизировала их, и они вились вокруг нее, как мотыльки вокруг лампы. Вообразить Дэвида одним из таких мотыльков было для Салли невыносимо.

Конечно, она не сможет защитить его от этой гипнотической власти, но, по крайней мере, можно будет не терзаться, воображая себе происходящее на расстоянии тридцати пяти миль. Воображение могло сыграть с Салли скверную штуку, и ей этого не хотелось. Лучше быть в «Мирфилдсе» и видеть все своими глазами, чем прислушиваться к коварному шепоту собственных мыслей, оставаясь на Порлоксквер. Вполне возможно, Дэвид и сумеет устоять против Мойры. Даже наверняка. В этом ему помогут шотландский здравый смысл и беспристрастно-критическое отношение к женскому полу. Он вообще дерзок, нетерпим и самонадеян. Нет, с этого зазнайки давно пора сбить спесь.

Но сможет ли она спокойно смотреть, как это делает кто-то другой? А тем более Мойра… Разумеется, нет. Как ни парадоксально, это и была причина, по которой ничто не могло удержать ее от поездки в «Мирфилдс».

Мисс Силвер связала уже изрядный кусок светло-голубого детского одеяльца для своей юной приятельницы и бывшей клиентки Доринды Ли, ожидающей третьего ребенка. Мисс Брей, занятая починкой наволочек, составляла ей компанию и одновременно снабжала ее полезной информацией. Многое в ее болтовне могло показаться скучным, но только не для мисс Силвер. Она питала искренний интерес к жизни и проблемам других людей, а во время работы над очередным делом никогда не пренебрегала никакими сведениями обо всех его персонажах, даже самыми тривиальными и незначительными. Покуда ее спицы ритмично двигались над лежащим на коленях бледно-голубым облачком, а мисс Брей ловко орудовала иглой, общая картина ситуации в доме Беллингдона обретала все более четкие очертания.

— Конечно, Люшес очень умен и добился больших успехов, но для Лили все это произошло чересчур внезапно.

Когда он начал ездить в Америку по делам, бедняжка очень расстраивалась. Люшес производил какие-то новые материалы не то из молока, не то из водорослей, не то из древесной массы — право, не помню — и должен был отправиться в Америку за патентом. Он убеждал Лили, что они разбогатеют, а она плакала и говорила, что муж для нее дороже, чем деньги.