— Сказка о неразменном рубле… А может быть, это он помешался в уме?

— Прежде ничего подобного за ним не замечал. В результате бесплатно посидели в кафе да ещё заработали груду мелочи, плюс бутылку вина.

Когда мы доехали до ворот кастелло, я с интересом смотрел, как отец расплачивается с шофёром такси той же самой бумажкой в десять евро. Чуда не произошло. Шофёр взял бумажку, хотел дать сдачи, но отец не взял.

…Вообще много странного.

Кто бы мог предугадать, что мы никуда не поедем? И это выяснится в тот же вечер. Я‑то уже размечтался, как надену рубашку с длинными рукавами, чтобы никто не видел браслета. Буду свободно гулять среди прохожих, как самый обычный свободный человек. Возьму у отца денег, может быть, смогу сам посидеть в кафе, поглядеть на девушек – итальянок или француженок, какие показаны в фильмах Феллини… Ещё я подумал о том, что будет с Кисом, когда мы уедем. И решил не только натаскать ему в подземелье запас провизии, которая не могла бы испортиться за время нашего отсутствия (а мы намеревались уехать дней на десять), но и на всякий случай попытаться раздвинуть прутья решётки, чтобы ему стало легче пробираться в своё логово.

Что я и сделал с помощью кувалды. Расширил отверстие настолько, что я и сам, пусть с трудом, смог бы протиснуться в него.

Кис ошалел от грохота, но не отходил от меня ни на шаг.

…Вечером зашло солнце. Я стоял на верхней площадке замка, ждал, когда на безоблачном итальянском небе появятся первые звёзды.

Мы с отцом должны были впервые опробовать усиливающую приставку к телескопу.

Очередное свидание с планетами меня волновало, тем более, что я недавно по настоянию отца прочёл подряд несколько тоненьких книжек Константина Эдуардовича Циолковского: «Живые существа в космосе», «Воля вселенной», «Причина космоса», «Биология карликов и великанов» и «Неизвестные разумные силы».

Эти книжечки, изданные в Калуге самим автором в двадцатых годах прошлого века, отец вывез из России. Он рассказывал, что именно мысли Циолковского натолкнули его на идею создать бессмертного человека.

И вправду, книжечки потрясающие! Особенно «Неизвестные разумные силы». Каким‑то образом то, о чём писал Циолковский, отчасти смыкается с тем, о чём говорит Библия. Только, так сказать, с научной, технической точки зрения.

…Огоньки судёнышек потянулись к выходу из гавани. Это местные рыбаки уходили на ночной лов. Над морем затеплилась первая звезда.

Непредставимые расстояния до других миров за пределами Солнечной системы может одолеть только бессмертный человек. А ведь ему ещё нужно вернуться на Землю.

«Вот к чему готовит меня отец» —только подумал я, как увидел его, крайне взволнованного.

— Артур! Никуда не едем. Идём вниз. Кое‑что покажу.

Мы спустились в кабинет. На столе стоял включённый компьютер.

— Смотри. Только что пришло из Неаполя по электронной почте.

Я уже достаточно понимал по–итальянски, чтобы прочесть и понять.

«Дорогой коллега! Не могу не поставить вас в известность о том, что какой‑то человек из Москвы сегодня утром появился у нас с непонятными бумагами от правительства России, Академии наук. Требовал передать ему ваш архив. Или продать. Когда мы объяснили, что архива нет, этот господин стал настойчиво требовать ваши координаты… По документам его фамилия Иванов.»

— Джангозин, — сказал отец. – Иванов – его, так сказать, девичья фамилия. Засуетились…

На столе рядом с компьютером лежали наши паспорта и билеты.

— Почему не поедем? – спросил я. – Чего ты боишься? Чего он от тебя хочет? Ты же сам говорил, что когда‑то обо всём написал в журнале.

— Это была теоретическая работа. Ты не понимаешь, что сами они не способны решить проблему практически. У меня на это ушли годы. Не понимаешь, они теперь охотятся за тобой. Чтобы узнать состав раствора в браслете, исследовать тебя, взять образцы тканей костного мозга… Конечно, в первую очередь их интересует содержимое браслета.

— Ты же не писал в своей статье о браслете. Откуда он знает о нём?

— Джангозин видел тебя в церкви с Ольгой Николаевной. Вот откуда.

— Тогда обратимся в полицию.

Отец горько усмехнулся. Выключил компьютер.

— Давай уедем куда‑нибудь ещё. У нас много денег.

— Не поможет. Кстати, тот человек в комбинезоне. Он всегда возникает в кафе, когда я там появляюсь…

— Папа, а может, ты стал слишком подозрителен? Сам же говорил – это алкоголик. Просто заходит с работы выпить вина. Вот и всё. Давай поедем в Рим! И в Париж. А как же с Ольгой Николаевной? Она будет так близко. Неужели не увидимся?

— Не поедем, — отрезал отец. —Не скули. Приучайся быть мужчиной. А Ольгу Николаевну я приглашу заехать сюда. Хоть на день.

— У неё только месячная виза. Они там будут коллективно молиться с утра до вечера.

— О чём?

— Спросишь у неё. Я не по этому делу. Вернёмся наверх. Ничто не должно нарушать наши планы

— А поездка? – всё‑таки проскулил я вслед.

Отец уже поднимался по винтовой лестнице, которая вела прямо из кабинета в помещение на вершине башни.

Я последовал за ним.

Не знаю, как чувствуют себя другие люди, когда что‑то, на что ты надеялся, чего очень хотел, срывается.

Хорошо было вольному бродяге, которого играл Чарли Чаплин! Его всё время преследовала полиция, но он от неё убегал. А если сажали в тюрьму, то не надолго. В конце концов, Чаплин ускользнул окончательно – умер. Правда, и после смерти на время был зачем‑то украден вместе с гробом…

От всего этого безумия людей действительно было бы здорово улететь куда‑нибудь за пределы Солнечной системы. Глядишь, вернёшся через тысячу–другую лет, а тут, на Земле всё изменилось к лучшему.

… В тот вечер с вершины башни, в небе были видны Венера, Марс, Юпитер. Побывал я на них. Пока что только взглядом.

Страшновато. Уж очень одинокие они. Совсем как я.

Правда, отец говорит, что Циолковский насчитал во Вселенной огромное количество солнц, подобных нашему. Вокруг них тоже вертятся планеты. И среди них такие, как наша Земля, где, наверняка, есть разумная жизнь. Какие‑то другие существа, скорее всего, похожие на людей.

— Вот бы увидеться, познакомиться! – сказал я.

— Чтобы тебе было что им сказать, ты должен, как твой любимый Леонардо да Винчи, сначала стать многогранным человеком, – он надел крышку на тубус телескопа, включил свет, залез по ступеням металлической стремянки наверх и наглухо задраил люк в ночное небо. —Благодаря деньгам Микеле лучшие университеты мира к твоим услугам. Конечно, придётся учиться под чужим именем.

— Не хочу под чужим!

— Видишь ли, домашнее образование кончается. Большего дать не могу. – Он сидел на верхней ступеньке стремянки, как нахохлившаяся птица. —Вообще, чем ты собираешься заниматься? До сих пор не определили, к чему тебя тянет.

— Не знаю… Папа, я чувствую себя уродом, которого когда‑нибудь засунут в космический корабль и отправят к звёздам. Если до этого не украдут тебя и меня, не замучат…

— Подожди. Кем ты всё‑таки хотел стать?

— Никем! Знаю только, что когда‑нибудь я про всё про это напишу.

— Про что?

— Ну, про то, как мы жили сначала в России, про кастелло, про то, как ты сидишь на стремянке, а я боюсь, что она покачнётся, и ты свалишься, а я не успею тебя поймать.

— Не бойся! Она крепкая, стальная, — засмеялся отец и стал спускаться.

…Недели через две мы встретили на вокзале Ольгу Николаевну.

Она была всё такая же – прямая, высокая. Всё в той же синей куртке с откинутым капюшоном. Ей повезло с погодой. В сентябре жара спала. По утрам веяло прохладой.

К моему удивлению она не была поражена ни нашим замком, ни даже самой Италией.

Как прежде, лучилась улыбкой. Сказала, что за полгода я сильно вырос, а глаза стали совсем синие. Как Средиземное море.

Отец приготовил для неё одну из комнат. Но Ольге Николаевне очень понравилась наша маленькая обсерватория. И я перенёс туда раскладушку.