После завтрака Милдред Блейк надела шляпку и куда-то отправилась. Мисс Ора наблюдала, как она шла по улице, и чувствовала себя обиженной. Могла бы все-таки зайти и сказать, куда это она собралась Повернула налево — значит, она не к викарию и не к Анни Джексон. Голубые глаза мисс Оры, которые замечали все на свете, проследили, как Милдред прошла мимо дома старой миссис Пальмер (ей девяносто три года, и она прикована к кровати), мимо дома миссис Вуд (ее сын Джонни — самый ужасный ребенок в Гриннингзе и всегда попадает под подозрение, когда кто-нибудь недосчитывается яблок в своем саду).

Милдред прошла мимо, даже не повернув головы, потом свернула направо и скрылась. Это могло означать только одно: она пошла к Эммелине Рэндом. И даже не переоделась — на ней старый пиджак и юбка! Мисс Ора цокнула языком. Милдред абсолютно неисправима!

Милдред Блейк не интересовал южный коттедж. Даже не посмотрев на яркий, буйно разросшийся садик Эммелины, она прошла по длинной аллее к усадьбе, позвонила в дверь и спросила Арнольда Рэндома. В руках у нее была маленькая черная книжка с привязанным к ней карандашом. Эту книжку знали все в Гриннингзе. Мисс Милдред была неутомимой сборщицей пожертвований. Если не экскурсия учеников воскресной школы, то рождественский праздник для детей, или пикник для матерей, или чай в вечерней школе. Дорис Дикон, которая открыла ей дверь, подумала: «Что же на этот раз? Рановато для Рождества, а матерям уже помогали в августе». Ее размышления прервала сама мисс Блейк:

— Мистер Рэндом у себя? Тогда я пройду. — И вошла, не дожидаясь ответа.

— Мне следовало проводить ее в гостиную и пойти сказать мистеру Арнольду, — рассказывала потом Дорис матери. — Господа не любят, когда так врываются, но я не могла остановить ее.

— Если мисс Милдред на что-то решилась, — ответила миссис Дикон, — ее никто не остановит.

Арнольд Рэндом поднял глаза и был явно недоволен увиденным. Только что он отлично позавтракал, выпил чашку очень удачного кофе. Невыносимая тяжесть отступила. Он мог расслабиться. Уильям Джексон представлял собой угрозу. Он был плохим мужем, скверным работником и подлым шантажистом. Он очень вовремя умер. Исчезли причины для беспокойства.

Вдруг открылась дверь, и вошла Милдред Блейк — в потертой одежде, вся ссутулилась, глаза так и сверкают. В руках у нее была черная книга для пожертвований, ему придется сделать подписку.

Интересно, идут ли все эти пенни, шестипенсовики, полукроны, не говоря уж о более крупных суммах, по назначению? Мысль была невольной. Все суммы фиксировались и, значит, учитывались, но если существовал способ их не учитывать, он бы не поверил, что Милдред Блейк им не воспользовалась. Бесчувственная, как камень, и слишком любит деньги. Хищная, он нашел нужное слово, хищная особа.

Она отказалась от места, которое он предложил, подвинула стул к столу и села, положив книгу на угол стола. В одной из ее хлопчатобумажных перчаток была дырка. Из дырки высовывался костлявый палец. Не отрывая взгляда от его лица, она сказала:

— Я пришла поговорить с вами об Уильяме Джексоне.

Его охватило легкое беспокойство. Нелепо, она не могла ничего знать. Все осталось между ним и человеком, который сейчас мертв. Точнее, двумя людьми, которых уже нет в живых. Билли Стокса погребло море, а Уильям Джексон утонул в полумиле от собственного дома. Наверное, Милдред Блейк собирала деньги для вдовы покойного. Она времени зря не теряет.

Он дошел в своих мыслях до этого момента, когда она сказала:

— Я была в церкви вчера вечером.

Это был удар. Арнольд Рэндом смотрел на нее: вся сгорбилась, в руках зажата книга. Края дыры на перчатке были неровными. Голый палец, казалось, указывал на него. Глаза светились темным огнем. Все заволокло туманом, и в этом тумане горели хищные глаза. Она говорила, но он уже не слышал ее. Слова потеряли для него всякое значение.

Потом первый шок прошел. Туман стал проясняться. И он снова увидел перед собой Милдред Блейк, которая сидела положив руки на книгу. Он услышал, как произнес:

— Не понимаю, что вы имеете в виду.

— Все вы прекрасно понимаете, — громко сказала она. — Мне показалось, что вы вот-вот упадете в обморок. А просто так в обморок не падают. Вам принести воды?

— Нет, спасибо.

— Значит, все в порядке. Я была в церкви вчера вечером. Возвращалась из дома викария. Я хотела поговорить с вами насчет гимнов и песен на воскресенье. Вошла через боковую дверь, а вы в этот момент беседовали с Уильямом Джексоном. Я все слышала.

Он сидел и смотрел на нее. Ее лицо выражало жестокое удовлетворение. Он не знал, что сказать. Говорить было нечего.

Казалось, прошло много времени, когда он наконец произнес:

— Он был пьян.

Милдред Блейк кивнула.

— Немного. Достаточно для того, чтобы разговориться, но недостаточно для того, чтобы выдумывать. Он сказал, что ваш брат Джеймс написал другое завещание, не то, по которому вы получили наследство. Он это сделал потому, что ему показалось, будто Эдвард жив. Он сказал, что ему было видение во сне. Про видения написано даже в Библии. Итак, он написал другое завещание и позвал Билли Стокса и Уильяма, который был в саду, подписать его. Факт для вас очень неприятный. Что вы сделали с этим завещанием?

Он поднял руку.

— Милдред, даю слово…

Ее длинный нос сморщился, и она беззвучно фыркнула.

— Может быть, вы сначала о нем не знали. И нашли его после того, как первое завещание уже утвердили. Должно быть, для вас это было ужасным потрясением. А может, его обнаружили только после возвращения Эдварда, и вы решили подождать, как все обернется. Билли Стоке умер, а Уильям мог думать, что засвидетельствовал тот документ, который потом утвердили. Вы же не знали, что он проходил мимо окна и видел, как ваш брат Джеймс подписывал завещание, которое выглядело совсем иначе, чем составленное самим же Джеймсом за неделю до своей смерти. И вы не знали, что Джеймс рассказывал ему о своем видении. Не зная всего этого, вы считали, что вы в безопасности и не торопили события. Если бы случилось самое худшее, то есть Уильям сообразил бы, что к чему, вы могли бы начать поиски и найти завещание.