— Я всегда тебя ненавидела, всегда, всегда! Почему? Неужели ты такая дура, что не понимаешь? У тебя было все, а у меня ничего, кроме твоей проклятой благотворительности! У тебя были вещи, о которых я мечтала, и ты время от времени мне их подкидывала — платье, которое тебе надоело, шляпку, которая тебя не устраивала! И при этом думала, какая ты щедрая и как я должна тебя благодарить!

Томазина подняла голову и посмотрела ей в глаза.

— Нет, Анна! О нет!

Анна Бол засмеялась:

— Да! Какая приятная роль! И никаких особых усилий — несколько ненужных вещей, и ты на вершине мира, чувствуешь себя благородной и великолепной! «Ах, Анна такая бедная, я должна быть добра к ней!» Думаешь, я не видела, что ты думала это тысячи раз? Как повезло бедной Анне, которую никто не любит, что у нее есть богатая, удачливая подруга, которая так добра к ней!

— Анна, ради бога! Ты сама не знаешь, что говоришь!

Анна опять злобно засмеялась:

— Дорогая Томазина, я прекрасно знаю, что говорю! Я долго этого ждала, и теперь дай мне насладиться каждой минутой нашего свидания! Теперь ты послушай меня — я уже наслушалась твоих проповедей и наставлений!

Тихим потрясенным голосом Томазина сказала:

— Я никогда и не думала проповедовать.

— О конечно нет! Но ты это делала! Теперь моя очередь! Тебе и в голову не приходило, что бедная Анна могла сама Устроить свою жизнь — иметь любовника и такую жизнь, которая стоит тога, чтобы жить: азарт, приключения и мужчину, который все это ей дает?

— Мистер Сандроу, — проговорила Томазина.

— Ах, тебе сказала эта несчастная дура Эмилия.

— Анна, мы думали, что ты умерла. Почему ты позволила мне подумать, что ты мертва? Почему не писала?

— Потому что мне не хотелось. Потому что мы с мистером Сандроу, — она произнесла имя с насмешливым вывертом, — мы с ним прекрасно проводили время, и я не хотела, чтобы ты путалась у нас под ногами. Теперь у меня свои наряды, свои деньги и свой мужчина! Думаешь, я не знала, что ты подговаривала своих приятелей потанцевать со мной? Все остальное я еще могу простить, но этого никогда не прощу! — Ее лицо исказила ярость. Потом оно снова стало торжествующим. — Так что ты мне больше не нужна!

Во время этой речи раздался второй выстрел. Анна его услышала. Тогда-то к ней и вернулся торжествующий вид. Она вскинула голову, и голос ее зазвенел.

Томазина тоже его услышала, но не задумалась над этим. Она услышала выстрел, ее словно коснулось холодное дыхание ветра, но она пока об этом не думала. Выстрел. Он не имеет отношения к ней или к Анне. Ее мысли были поглощены Анной. Она была потрясена. Она не боялась. Как можно бояться Анну Бол, которую она так давно и так хорошо знает?

Нет, она ее никогда не знала. Под молчаливой угрюмостью, оказывается, скрывались не душевные раны, которые она старалась исцелить своей добротой, ничего подобного. Там были только зависть и жгучая обида. Томазина не боялась — пока еще не боялась, — но уже поняла, что ей есть чего бояться. Ровным и очень спокойным голосом она сказала:

— Извини, Анна, я не знала. Я пойду.

Она поискала за спиной ручку двери. Инстинкт подсказывал ей, что нельзя поворачиваться к Анне спиной.

Анна вынула из кармана брюк пистолет — маленькая вещица, выглядит игрушкой, но может унести шесть человеческих жизней. Она навела его на Томазину и приказала:

— Нет, ты не уйдешь! Если дотронешься до ручки — стреляю! Я тебя не убью, потому что мы еще не закончили разговор. Я прострелю тебе плечо. Я меткий стрелок, этого ты тоже не знаешь. Научилась в Германии, там я встретила мистера Сандроу. Он научил меня стрелять и многому другому. Кое о чем я тебе расскажу. Если мир, тебя окружающий, наотмашь бьет тебя по физиономии, дай ему сдачи. Если у тебя нет денег, возьми их. Если кто-то встал на твоем пути, убей его. Этому легко научиться, если всю жизнь ненавидишь людей так, как я. Потом я вернулась в Англию, подождала, когда он разработает план, и приехала сюда. Конечно, Эмилия Крэддок была жуткой растяпой и занудой, а дети — просто какие-то дикари! Но я убегала и встречалась с мистером Сандроу. — Она опять произнесла его имя кривляясь. — Как ты знаешь, это продолжалось недолго. Мы хорошо обстряпали мое исчезновение, ты не находишь? Я в красной шляпе уезжаю в Дедхам, вся Колония видит меня в машине Певерила. На вокзале я так убиваюсь, что начальник станции не может меня не заметить, Певерил ему объясняет, какая я истеричка и как они рады от меня избавиться. Я недалеко уехала! Сняла красную шляпу, сунула ее в чемодан, повязала голову косынкой и сошла на узловой станции. Не скажу где, но недалеко отсюда. Мы это спланировали с мистером Сандроу. Как я понимаю, тебе не терпится узнать, кто он. Ты очень удивишься! Угадай с трех раз. Ты его знаешь. Даю подсказку: ты его очень хорошо знаешь! Ну-ка, Томазина, угадай, попробуй!

Губы Томазины сказали: «Нет». Разум сказал: «Она не стала бы так откровенничать, если бы собиралась меня отпустить».

Напрасно она шарила руками по стене, ручки не было, она была ближе к центру. Если она сдвинется с места, Анна ее убьет. Для этого даже не нужно быть метким стрелком, промахнуться с такого расстояния трудно. Томазине не оставалось ничего другого, как тянуть время.

Но это не поможет. Они с Анной одни в пустом доме, никто не знает, что она здесь. Она подумала о Питере, и ей показалось, что все это было где-то далеко и очень давно, Из-за какой-то ерунды они ссорились… Как глупо…

Анна сама заговорила:

— Раз не хочешь угадать, придется сказать. Кто-то, кого ты очень хорошо знаешь. Он говорил тебе, что отлично стреляет, или скрыл? Думаю, кое-чего ты о нем не знаешь. Ты считала, что он всегда к твоим услугам, как только пожелаешь? Он притворялся, что не любит меня? Первое, чего ты о нем не знаешь, — что он хороший актер, а второе — что он мой! Не твой, дорогая Томазина, а мой, мой, мой!

Томазина подумала: «Она безумная. Это ужасно, но она безумная, она не знает, что говорит». Она сказала:

— Анна, остановись, у меня голова идет кругом. Я не знаю, о чем ты говоришь, и не верю тебе. Уже поздно, я пойду спать.

Анна шагнула к ней. Если она сделает еще шаг, можно будет попробовать выбить пистолет у нее из рук.

Но Анна сделала только один шаг. Она угрожающе сказала:

— Нет, не пойдешь! Ты будешь делать то, что я тебе прикажу, и когда я с тобой покончу — совсем покончу, — ты заснешь надолго. — Она засмеялась и сменила тон. — Я ведь рассказывала тебе о мистере Сандроу, не так ли? Ты должна быть довольна, ведь ты же его искала. Полиция тоже! Вот бы они вылупили глаза, если б узнали то, что я тебе расскажу! Только ты не сможешь им передать. Мистер Сандроу умный человек, он хочет стать очень богатым. В любое время, когда захочет, он может получить несколько тысяч фунтов, для этого ему нужно только пойти в банк и попросить. Знаешь, ему никогда не отказывают, потому что он слишком быстро стреляет! И мы вместе уезжаем с деньгами. Ты не знала, что я вожу машину? Он садится, мы уезжаем, и у полиции нет ничего, ни единой улики. В первый раз в Эндерби-Грине я была смуглым, темноволосым мальчишкой, закутанным в шарф. А в Ледлингтоне я была ослепительной златокудрой блондинкой — ах, какой чудесный был парик! Какой-то молодой человек пожелал поближе со мной познакомиться. Я ждала возле банка. Я не дала ему посмотреть на мое лицо, закрылась рукой, как будто поправляла шляпу. И рука не дрожала, будь уверена, нервы у меня железные! Мистер Сандроу вышел из банка, и мы уехали! Неужели ты до сих пор не догадалась, кто это? Не ожидала я, что ты такая тупица. Это Питер, Питер Брэндон — а ты считала, что он у тебя в кармане? Вот уж мы посмеялись! Что ж, теперь твоя очередь смеяться. Скажешь, плохая шутка? Смейся, Томазина, ну же! Смейся, смейся!

Услышав, что открывается дверь, Питер Брэндон выпустил руку Крэддока и выпрямился. Он увидел мисс Силвер, одетую в голубой халат с белой вышивкой; ее волосы были аккуратно стянуты частой шелковой сеточкой, которую она всегда надевала на ночь. Когда он обернулся, она строго спросила: