Поскольку мисс Силвер, как некогда Анна Бол, не стала обременять себя большим багажом, ее это не огорчило. Два чемодана стояли рядом с ней на ступеньках. В крайнем случае, донесет сама.

Когда она позвонила в третий раз, раздался страшный шум, дверь распахнулась, и ее встретила какофония звуков, извлекаемых из губных гармошек, сделанных из гребешков. Даже не верилось, что трое детей, три гребня и некоторое количество туалетной бумаги могут производить столько шума. Если они и пытались изобразить мелодию, разобрать ее было невозможно, ухо воспринимало только назойливое жужжание и гудение.

Мисс Силвер, подняв чемоданы, вошла и оказалась в каменном коридоре без ковра, освещенном дальней тусклой лампочкой. В полумраке плясало, визжало, завывало и дуло в гармошки неутомимое трио: долговязая девочка двенадцати лет, Дженнифер, и два мальчика семи и четырех лет, Морис и Бенджи. Они были похожи на призраков.

Не обращая внимания на этот концерт, мисс Силвер прошла мимо, после чего вой гармошек сменился дружным воплем: «Дили-дили, просим в дом, а потом тебя убьем!» Когда это зловещее приглашение прозвучало в пятый раз, слева распахнулась дверь, и появился мистер Крэддок в подпоясанной кушаком белой шерстяной блузе — словно сошел с Олимпа. В сумраке коридора больше ничего нельзя было разглядеть, но когда дети с громким кваканьем исчезли и он провел мисс Силвер в комнату, она увидела, что костюм дополняют бархатные ярко-красные штаны, а блуза расшита знаками Зодиака.

В комнате было тепло и светло. Вдоль стен стояли книжные полки, имелся большой письменный стол, тяжелые шторы и удобные кресла. В широком и глубоком камине пылали дрова. Подойдя к огню, мисс Силвер протянула руки к весело потрескивающему пламени.

— Сегодня очень свежо.

Мистер Крэддок просиял.

— Ничто так не радует, как огонь, — сказал он глубоким басом, который придавал словам необыкновенную весомость, и важно, словно цитируя Екклесиаста, высказался о шумном приветствии, затеянном его чадами: — Сколько азарта и жизнелюбия! Таковы привилегии юности.

Она ответила соответствующей общей фразой, но тут дверь открылась, и вошла маленькая женщина с подносом, уставленным тарелочками и чашками. Шлепанье быстрых ног показало, что дверь ей открыл кто-то из детей.

Мистер Крэддок величаво взмахнул рукой:

— Моя жена миссис Крэддок. Эмилия, это мисс Силвер, любезно согласившаяся тебе помогать. Ты появилась как раз вовремя — ей необходимо подкрепиться после поездки по холоду.

Он не сделал попытки помочь жене, и той пришлось пробормотать несколько слов приветствия, все еще держа на весу тяжелый поднос. Стол не был готов, и ей пришлось воспользоваться письменным столом, что вызвало упрек мистера Крэддока:

— Моя дорогая Эмилия, не лучше ли заранее приготовить чайный столик, если несешь поднос? Немного предусмотрительности, дорогая, немного предусмотрительности.

Ни ему, ни миссис Крэддок не пришло в голову, что он сам мог бы проявить предусмотрительность. Она вздрогнула, извинилась, расчистила столик и переставила поднос. Ее удивленное «о, спасибо!», когда мисс Силвер помогла ей, означало, что ей редко кто-либо помогает. Для такой маленькой хрупкой женщины поднос был непомерно тяжел. Мистер Крэддок заметил, что вызвал у мисс Силвер чувство, довольно далекое от восхищения, и это его разозлило.

Позже она тщательно проанализировала свои первые впечатления. Он старается подать свою особу с должным эффектом, это очевидно. Как говорится, это не ново. Колоритная внешность и умение быть импозантным искушают его играть роль, которая ему не по силам. Выглядеть как Зевс еще не означает, что ты способен повелевать громами. А вот миссис Крэддок, как и говорил Фрэнк Эбботт, прямо-таки раздавлена домашней рутиной, полинявшее платье висит на ней как на вешалке. Худая, сутулая, с ранними морщинами на лице. Голубые глаза нервно перебегали с мужа на мисс Силвер и обратно. Она им восхищалась, она его боялась, она спешила выполнить любой его приказ.

За чаем, слегка отдающим ромашкой, как выяснилось целительным, мисс Силвер завела речь о детях. Дженнифер было двенадцать лет, Морису восемь, Бенджи — четыре года.

— В них столько энергии, — тихим, усталым голосом говорила миссис Крэддок, с трудом исторгая слова, словно ей не хватало сил их произносить. — Я надеюсь, вам будет нетрудно с ними справляться.

Мистер Крэддок отрезал себе кусок домашнего пирога и сказал:

— Только никакого насилия, договорились? Свобода выражения и развития — кардинальный принцип. Свобода самовыражения, свобода развития, не мешайте им достичь Предела и познать его — вот в чем суть. Могу я быть уверенным, что вы дадите им развернуться?

Мисс Силвер ответила, что постарается, гадая, на какую из этих свобод может рассчитывать миссис Крэддок.

— Эмилия, — звучным басом сказал мистер Крэддок, — будь внимательней к нашей гостье. Ее чашка пуста. — Он устремил на гостью благожелательный взгляд. — Это мой особый травяной чай, полезный и бодрящий. Я долго экспериментировал, прежде чем добился желаемого вкуса. Сбор трав следует проводить в соответствии с предписаниями астрологии; одни нужно рвать в полнолуние, другие при определенном расположении Венеры и других планет. Все это досконально изучено, наука тут изрядно преуспела, я имею в виду научные дисциплины. Но есть и неисследованные области. Что дает мне надежду на то, что и мое имя будут помнить потомки. Пока мой вклад в научный прогресс очень скромен — этот целительный чай.

Мисс Силвер покашляла.

— Боюсь, я в этом мало разбираюсь. Тут требуются большие познания.

Поскольку миссис Крэддок уже наполнила ее чашку, поневоле пришлось влить в себя вторую порцию целительного чая. Что до вклада в научный прогресс, мисс Силвер попросту его не заметила, поскольку единственным достоинством напитка было то, что он горячий, а для этого достаточно вскипятить чайник. Труды мистера Крэддока были, увы, пустой тратой времени.

В последующие полчаса она услышала об этих трудах совсем иное. Оказывается, мистер Крэддок посвятил себя Великой Работе. Ему требуется полная тишина, как для предварительной медитации, необходимой для этой работы, так и для литературного труда. Некоторые его эксперименты столь деликатного свойства, что малейшее вторжение в процесс может быть фатальным. Поэтому для своих занятий он выбрал себе место в пустующей центральной части дома, которое величал Убежищем.

— Там никто не живет, ибо отдельные его части недостаточно надежно укреплены. Что касается детей, тут мне пришлось наложить вето. При всем моем почтении к полной свободе, в данном случае у меня не было альтернативы. Сами понимаете, — посетовал он, щедро намазывая клубничным джемом очередной кусок пирога.

— Мистеру Крэддоку нужна полная тишина, — слабым надтреснутым голосом сказала его жена. — Его нельзя беспокоить.

Провожать мисс Сил вер в ее комнату отправилась, разумеется, миссис Крэддок. Никто, и уж тем более мистер Крэддок, и не подумал позаботиться о ее чемоданах. Она взяла один и увидела, что миссис Крэддок собирается взять другой. Дверь была уже закрыта, и поэтому она дерзнула сказать с решительным неодобрением:

— Он для вас слишком тяжел. Может быть, мистер Крэддок…

Эмилия Крэддок покачала головой:

— Нет-нет, я привыкла таскать тяжести. Мы и так отняли у него много времени.

Чтобы уничтожить четыре тоста с маслом, три куска пирога с джемом и полтарелки печенья, действительно потребовалось много времени, но мисс Силвер пришлось оставить это соображение при себе. Взяв по чемодану, они пошли налево и вышли в маленький холл, откуда лестница вела на второй этаж. Не успели они ступить на нее, как сзади послышались летящие шаги, Дженнифер накинулась на мать, одной рукой встряхнула ее за плечи, другой вырвала чемодан:

— Этого только не хватало! Отдай! Почему она тебе это позволяет? Она же приехала тебе помогать. По крайней мере, так считается. Пусть сама тащит. Эй, вы! — Через плечо миссис Крэддок она впилась глазами в мисс Силвер. — Какой от вас толк, если она все равно таскает тяжести?