10

11

Библиосфера

В огороде бузина…

РЕЗОНАНС

Прочитав реплику Игоря Меламеда, остаётся только развести руками. «Что сказать-то хотел, родной?» – говорят в таких случаях. Потому что ничего, кроме возмущения, в его опусе нет. Ничего, что опровергало бы мои слова. Он ловко уходит от «неудобных» цитат из книги, которые я приводил в статье. Обвиняет меня в том, что я-де ругаю эмигрантов, искажаю факты и – это особенно повеселило – полемизирую с собственными выдумками. Кроме того, по его предположению, я ещё и недостаточно образован. Аргумент в духе «сам дурак» вполне подходит для Привоза, а вот в литературной полемике, как известно, он работает против того, кто его выдвигает. Не вижу смысла пересказывать свою статью, приведу только лишь пару цитат для «забывчивого» Меламеда: «А вот собственно родину, то есть Москву, где Марина родилась и выросла, она как раз ненавидела с тем постоянством и страстью, с какими обычно любят» (стр. 8); «И всё же Америка стала для неё тем, чем не смогла стать не только нелюбимая Россия, но даже горячо любимая Грузия» (стр. 11). Это, уважаемый Игорь Сунерович, не мои домыслы – это фрагмент из вступительной статьи А.Ю. Чайковской, составителя книги и подруги Марины Георгадзе. Не я говорю о нелюбви Георгадзе к России; мне остаётся лишь констатировать факт.

Меламеда покоробило, что я скупо написал о стихах Георгадзе. Но в своей реплике он вообще о них не пишет, сконцентрировавшись на моей скромной персоне. Отчего так? А ларчик открывается просто: если бы она была действительно выдающимся поэтом, то одного процитированного стихотворения хватило бы для опровержения моих утверждений. Выходит, нечем крыть?

Страстно желая уличить меня в подтасовках, Меламед сообщает: все, кто знал Марину, в курсе, что фамилию сменила она из любви к матери, а вот Панин… Что же, давайте обратимся к этим «всем». К примеру, писатель-эмигрант Григорий Марговский, сокурсник Георгадзе по Литинституту, знавший её и по Нью-Йорку, утверждает, что она «…русскую фамилию сменила на грузинскую после безобразного убийства десятков мирных жителей Тбилиси сапёрными лопатками». Вы уж, господа, сперва сами определитесь с каноническим житием Георгадзе, а потом и предъявляйте претензии.

По ходу дела замечу, что ввод войск в Грузию в 1989 году был следствием националистической истерии, парализовавшей республику и угрожавшей жизни её некоренных граждан. Если бы не войска, то кто знает, не произошли бы там события, аналогичные тем, что имели место в Баку или Сумгаите? Автор этих строк в то самое время учился в русской средней школе города Тбилиси и прекрасно помнит, как учеников забирали после уроков родители, потому что «мирные» люди, митинговавшие на проспекте Руставели, чуть ли не ежедневно звонили директору с угрозами расправы над «нигурузинскими дитями». И всё это ещё до ввода войск. И плакаты, вроде «Русские свиньи – вон из Грузии!» не день и не два «украшали» центр города. И вот на этом фоне влюблённая в Грузию москвичка отказывается от своей русской фамилии. Как видим, любовь к России просто била из неё фонтаном!

Не преминул Меламед и «кольнуть» меня тем, что я «обязан был располагать информацией» о книге Георгадзе, вышедшей в Нью-Йорке. Я, разумеется, об этой книге знал. Но в чём тут противоречие? Неужели творчество Георгадзе переведено на английский и изучается в школах США? Ей поставили памятник за счёт средств департамента культуры Нью-Йорка? По всей Америке проходят георгадзевские чтения? Я ведь утверждал в своей статье следующее: «Обожаемые Мариной Георгадзе Грузия и США почему-то не спешат открывать её творчество своим читателям». И это правда. Книжка, выпущенная на средства эмигрантов и распространяющаяся в их же кругу, – одно. А вот признание на государственном уровне – другое. То же самое и с журналом «Слово/ Word». Ну не читает его в Америке никто, кроме самих эмигрантов.

За неимением аргументов Меламед под конец пускается в конспирологию, проводя параллель между моей статьёй и «делом врачей». В огороде бузина, а на дворе 52-й год. Но ему, конечно, видней. Удивительно только, что при своей прозорливости он не видит разницы между заметкой, статьёй и рецензией. Просвещу: «Кабачок вместо ананаса» – это статья, выросшая из рецензии, переросшая её, но уж никак не заметка. Ещё более удивительно следующее – он так и не понял, что мой материал был направлен вовсе не против Георгадзе или эмигрантов, а против «смердяковщины», столь популярной в определённых кругах. Но Достоевский, видимо, тоже не читал ни Чаадаева, ни Печерина, ни Герцена, иначе его неприглядный герой получился бы героем в прямом смысле слова. Или как?

Игорь ПАНИН

Статья опубликована :

№38 (6339) (2011-09-28) 1

2

35

4

5

6

7

8

9

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 3,7 Проголосовало: 3 чел. 12345

Комментарии: 29.09.2011 10:06:59 - ВЛАДИМИР ЮРЬЕВИЧ КОНСТАНТИНОВ пишет:

О Пупкине бедном...

Я попытался разобраться - что же такое "поэт М.Георгадзе"? Очень даже неплохо, зря г-н Панин так уж как-то... "усредняет". Стихи не средние, есть даже почти шедевры. Другое дело, что "вступаться" за Марину ни Меламеду, ни кому-либо другому было вовсе необязательно. Марина для Панина лишь повод, чтобы высказать своё (несколько болезненное, но это, кажется, "грузинский след", из детства, сам признался) отношение к эмигрантской литературе. И к людям которые (тоже болезненно) не любят русских. "Если вы нас так не любите, зачем говорите и пишете на столь вам ненавистном и варварском языке? Зачем лезете сюда с публикациями? И - вообще - кто-то же вас проталкивает? Кто? С какой целью?" Вот и всё содержание его статьи "про кабачок". Ему тут же отвечают - "погромщик, антисемит (кстати, почему именно "антисемит"? Кроме того, что одна из бабушек была полугрузинской , в Сети я не нашёл иных подробностей происхождения покойной), шьёшь дело врачей"... Вся эта ругань - точная копия давней ругани московских писателей (спровоцированной, кстати, Кожиновым). Но древний сей спор оброс всякого рода эмигрантскими историями и темами, например - "кому на американщине жить хорошо"? Вот Марина пишет :"(Четыре года в Америке) На четвертый год - на четвертый год куплен дом, и в банке кустится счет. Отпустил брюшко. Развела одежд. И вросли в пейзаж так, что не отрежь те, кто был - изгой, туман над рекой, кто не мог до земли дотянуться ногой от бесплотности. Сквозь кого на просвет можно было читать - этих больше нет. А другие, как чуточку обжились, тихо вздрогнув, в гении подались. Кто открыл смысл жизни, кто - колес. Тот Эйнштейна попрал, тот побил Басе. Пишут книги ночами - попробуй тронь. И Нью-Йорк в зрачках как вечный огонь. Даже мы, лентяи и дураки, почесав через левое ухо мозги, поискали себя - и всегда нашли - в ирокезы, в мустанги, в бродяги ушли. Обрастаем мехом. Живем легко. Все больное - странно и далеко. Эвона как! "на четвертый год куплен дом, и в банке кустится счет"? А у поэта Пупкина ничего такого не "закустилось". Дворничал он в России, дворничает и в Америке! Хотя, разумеется, там дворнику платят, как тут СНСу... Но Пупкин всё-равно не реализовал себя, как поэт. Как дворник - да, на все 100%! А какая-то Георгадзе, даже после смерти публикуется и публикуется! А всё почему? Да потому, что "свои" помогают. Пусть так, помогают. А пупкинские "свои" что же попрятались? Не тянут Пупкина ни в эмигрантские журналы, ни преподавать в университет "русский литандерграунд" (как Аксёнова), ни на карнавал в Аргентину... Ах, на американщине таких своих нет? Всё схвачено "иными"? Хорошо, а в России у нашего Пупкина тоже нет "своих"? Как, и тут всё в руках "иных"? Вот она - суть давнего спора. Пупкинам на других пупкиных (И в России и везде!) глубоко наплевать! Пупкин Пупкину не "свой". И если есть в природе самый страшный, этакий МЕГАрусофоб, то это сам Пупкин. А насчёт презрения покойной поэтэссы к "простому русскому народу", так ведь... это родовая черта (тскть "имманентно присущая") всей советской интеллигенции, если ещё помните таковую.