Одобрительный шум, вызванный сообщением о поездке в Андикрон, стих и сменился жеванием и обычным гулом.

Когда почти все уже закончили завтракать, и двое слуг вместе с помогавшими им учениками начали собирать посуду, Глор тронул ротена за плечо.

– Пора, а то опоздаем на урок.

Мальчики вышли из-за стола и направились в главный коридор. Рон чувствовал себя неуютно. Он еще был чужим в этом сообществе и, вдобавок, его пугало огромное число ребят, сновавших повсюду.

– Понравился тебе наш ректор?

– Ничего, – пожал плечами Рон.

– Он очень почтенный человек, – поучающе сказал Глор. – И скромный. Его за все заслуги хотели выбрать в академию от учителей, но он отказался и переехал в это захолустье, вместе со школой.

– А зачем его выбирать? Он же и так лорд!

Глор выглядел несколько раздосадованным.

– У нас выбирают не затем, чтобы занять места, а чтобы выделить достойных. И даже если он уже состоит в академии, несправедливо отказывать ему в признании. Лорд имеет право никак не участвовать в делах государства, а избранный должен там работать. А откуда ты узнал про него?

– Я знаю, что его зовут Налект Плант, а Эмрио перечислял мне фамилии лордов и говорил про академию.

– Какой Эмрио?

– Эмрио Цетвел, – недоуменно ответил Рон. – принц.

– Ты говорил с принцем?!

– Ну да, он захотел познакомиться со мной, и мы четыре дня были вместе. Отличный парень.

– Ну ты даешь! Ты хоть понимаешь, какое тебе выпало счастье? – сам Глор, без сомнения хотел бы очутиться на месте Рона.

– Я об этом не просил. – упрямо сказал Рон. – Меня доставили туда пленником.

– Ты должен быть доволен, что попал в Мэгиену и разговаривал с принцем. Неужели лучше было оставаться в вашей деревне и потом действительно попасть в плен?

Рон счел за лучшее не отвечать. «Похоже, Пек был прав. Ну форменный идиот!» – подумал он. В это время подошел учитель. Он отпер комнату и остановился на пороге, пропуская ребят.

– Это Ильзар. – сказал Глор. – Он обычно ведет математику, физику и астрономию.

– Что значит «обычно»?

– Вообще-то учителя могут вести любые предметы в школе первого полукружья, но специализируются, как правило в чем-то одном. Многие из них являются мастерами не только в своем цехе. Ильзар, например, – мастер в цехе математиков. Но чтобы вести обязательные предметы, нужно быть мастером-учителем.

– А чему вас еще учат?

– Не «вас», а «нас». – одернул его Глор. – Во-первых, науке жизни. Это про растения, животных и болезни. Ее начинают учить с самого детства. Потом языкам. Они тоже входят в программу для самых маленьких. Потом к ним присоединяются история и география. Здесь есть все предметы, а если бы тебе было меньше шести, тебя бы послали в школу для малышей, там почти ничему не учат. А еще нас немного учат рисовать, петь и разыгрывать сценки. Но это не обязательно. Самые способные стараются попасть кандидатом прямо в цех.

Говоря все это, Глор вынул из шкафа две циновки и растелил их на полу. Мальчики уселись.

– А ты чему собираешься учить? – поинтересовался Рон.

– Я…

– Ти-ха! – возвысился над гулом голос преподавателя. Это был невысокий человек средних лет, коротко подстриженный с немного ехидным лицом и насмешливыми глазами. – Цыц! – он говорил высоким голосом, совершенно беззлобно, но в его тоне не слышалось и тени сомнения в том, что его могут не послушаться. «Интересно, чтобы он стал делать, если бы мы продолжали орать?» – весело подумал Рон. Однако, ученики мгновенно замолкли. Глор наклонился к Рону и прошептал:

– Сегодня ты весь день будешь на занятиях со мной. Здесь скучно, но ты потерпи.

Сначала действительно было скучновато. Учитель сыпал какими-то непонятными словами, но уже через четверть часа Рон с удивлением понял, что вникает в логику рассказа. Конечно, он не знал многих определений и доказательств, но понимал, почему из самих теорем, их формулировок, следует то, а не другое. И когда учитель, дав задачу, предложил всем заняться ее решением, Рон указал Глору неожиданный ход, о котором тот и не подозревал.

Стоя над ними, Ильзар одобрительно кивнул:

– Ничего! Неужели твой изощренный ум докопался до этого сам, а, Глор?

Последний явно не любил математику и даже не пытался соврать.

– Это он предложил. – кивнул он на Рона.

– Да ну? И что же это за юный талант? Вас, кажется, зовут Ронис, юноша?

– Рон.

– Милости пошу завтра ко мне. Или ты будешь в самой младшей группе? – не дождавшись ответа, Ильзар продолжал: – Во всяком случае, зайди ко мне вечером, я скажу Планту, что сам тебя протестирую.

– Хорошо. – Рон оглянулся на Глора и неуверенно добавил: – Мой господин.

Ильзар кивнул и отошел.

Следующим уроком была наука жизни, но Рон, запутавшись в незнакомых словах на твентри, заскучал и чуть не уснул.

На этот раз за трапезой не было никаких объявлений. «Кормят так же вкусно, как и дома. Хотя, и не так, как во дворце!» – подумал Рон.

После обеда Глор повел его к хозяйке. Ею оказалась молодая женщина, светловолосая, с милой ямочкой на подбородке. Рон знал от Глора, что она – жена одного из учителей, художника Нелькоса. Звали ее Калима. Рона очаровала ее улыбка. Несмотря на ее кажущуюся беззаботность, чувствовалось, что она твердо ведет хозяйство и легко управляется с двумя сотнями мальчишек.

– Ну что ж, дружок. Росту ты небольшого, что-нибудь тебе да подберем. – певучим голосом сказал Калима и повела Рона в кладовую.

«Что-нибудь» состояло из форменных брюк, рубашки и безрукавки, мягких мокасин для дома и сапог для улицы, а так же меховой куртки с капюшоном. С собой ему дали вторую смену и праздничный наряд – белые брюки и тунику.

Когда мальчики вернулись в комнату Рона, там уже никого не было.

– Вообще-то у меня после обеда музыка, но меня пока от нее освободили, чтобы я мог заниматься с тобой. – снисходительно сказал Глор. – Нам надо выяснить, как хорошо ты знаешь твентри и эдорский.

– Эдорский я знаю. Я несколько месяцев был подмастерьем у Коннета в Трис-Броке.

– Подмастерья не говорят о высоких вещах. – важно заметил Глор, и Рон, вспомнив Хока, вынужден был с ним согласиться.

Три часа они занимались языками, и выяснилось, что Рон знает их не так плохо, как надеялся Глор. От природы отнюдь не полиглот, Рон однако, и в мастерской, и на эдорском корабле под давлением обстоятельств или от нечего делать проявил старание и освоил чужие наречия. Глор был придирчив, но Рон не слишком придавал этому значения, так как не принимал его всерьез. Но все-таки радовался, что выучил языки раньше, и теперь ему не придется долго общаться с этим типом. Под конец урока Рон спросил:

– А что будет, если я не захочу учиться?

– Не захочешь? Это как? Впрочем, тебя никто и не заставляет. Если к двенадцати годам ни один цех не захочет взять тебя в ученики, то начнут посылать работать в поле. А если и к четырнадцати ничему не научишься, то дадут какой-нибудь надел в медвежьем углу, или станешь арендатором. Скукотища!

– А-а, – протянул Рон. Выбора, похоже, действительно не было. Ему никогда не нравилось возиться в огороде.

После ужина Глор отвел своего подопечного к Ильзару. Учитель жил в очень удобной, не лишенной изящества квартире вместе с женой и дочкой. Во всем чувствовалась рука молодой симпатичной хозяйки. Квартира состояла из трех комнат, а в кабинете, кроме стола и шкафов стояли несколько мягких кресел и диван. Ильзар усадил Рона на него, а сам сел напротив, удобно раскинувшись в кресле и положив ногу на ногу. В ходе беседы он пил кофе, принесенный женой, но Рону не предложил.

Ильзар явно предпочитал не тратить лишней бумаги. Он пытался выяснить, насколько свободно Рон сможет изложить свои знания без подготовки. Рон был спокоен, так как справедливо считал, что эти люди от него пока ничего не могут требовать, а, значит, бранить его не за что. Однако, мальчик никак не мог понять, доволен ли Ильзар его ответами. Правда иногда он говорил: «Ага!», но тут же засыпал Рона новыми вопросами, время от времени отпуская язвительные остроты.