— Да, вы правы, так как я умираю от любви к ней!

— Ну, ну, напротив, дорогой, живите для нее! — И с ехидством добавил: — Это прекрасная роза, которую надо сорвать, и я думаю, что теперь вы уже не рискуете уколоться об ее шипы!

Карета госпожи Фавар подъезжала к Версальскому дворцу. Придворные, находившиеся в мраморном дворе, привлеченные роскошью экипажа и элегантностью туалета знаменитой актрисы, столпились вокруг, церемонно приветствуя госпожу Фавар и тем усерднее стараясь выразить ей свое внимание, что отлично знали: теперь некому ее защитить. Отвечая всем своей приветливой и прелестной улыбкой, которая так пленила маршала Саксонского, что он дрожал перед ней, как новобранец, госпожа Фавар протиснулась через назойливую толпу и быстрым, легким шагам вошла в апартаменты фаворитки короля.

Мажордом сразу же препроводил ее к госпоже Ван-Штейнберг, первой камеристке маркизы. Эта иностранка, принадлежавшая к одной из немногих самых родовитых голландских семей, пользовалась особым доверием маркизы. Она была необыкновенно умна и оказывала маркизе очень ценные услуги. Госпожа Ван-Штейнберг была довольно хороша собой, но ее тонкие губы и уклончивый взгляд обнаруживали характер, не блещущий искренностью.

Зная, каким уважением маркизы пользуется знаменитая актриса, она приняла ее с глубоким реверансом, дополненным любезнейшей улыбкой.

— Госпожа маркиза сейчас беседует с его величеством, — сообщила она.

— Хорошо, я подожду, — ответила госпожа Фавар.

Но в этот момент дверь в будуар маркизы с шумом отворилась и появилась разгневанная маркиза, держа в сжатом кулачке кружевной платочек. Госпожа Фавар поклонилась, удивленная таким неожиданным появлением, но лицо маркизы де Помпадур сразу посветлело, и она радостно воскликнула:

— О, я догадываюсь, дорогая мадам Фавар, что привело вас ко мне, я и сама весьма огорчена…

— Ах, — воскликнула актриса, — значит, вам известно, что мой муж арестован?

Пока госпожа Ван-Штейнберг приводила в порядок прическу маркизы около трюмо, на котором стояло множество хрустальных флаконов и массивных серебряных щеток, маркиза указала госпоже Фавар на канапе, стоявшее рядом, и объявила:

— Я только что поссорилась с королем!

— Мадам, что вы говорите? — воскликнула актриса.

— Узнав, что Фавар заключен в тюрьму, — продолжала маркиза, — я пошла к его величеству и задала ему вопрос, почему, вместо того, чтобы отправить в Бастилию шевалье де Люрбека, как я его просила, он выдал этому господину секретный приказ, по которому ваш муж отправлен в тюрьму Фор ль'Эвек!

При упоминании имени Люрбека камеристка приподняла голову.

Маркиза де Помпадур продолжала:

— И вот король вежливо, но сухо мне ответил: «Я в отчаянии от того, что огорчил вас, маркиза, но мне казалось, что я вам объяснил, чем обязан господину Люрбеку. Поэтому, по его просьбе, я вынужден был отправить господина Фавара в Фор ль'Эвек, где ему не будет плохо и где он останется лишь ненадолго». Я напрасно пыталась уговорить короля вернуться к своему первому решению. Он остановил меня словами: «Оставим эту тему. Она меня раздражает!» Я поняла, что настаивать бесполезно! Но, чтобы показать, насколько я обижена его позицией, я притворилась больной и заявила: «Сир, я уже несколько дней чувствую себя нездоровой. Надеюсь, ваше величество разрешит мне удалиться на недельку в замок Шуази?» Он сначала хотел резко возразить, но сдержался и ответил мне недовольным тоном: «Поступайте, как вам нравится, маркиза!» И я, несмотря на то, что была очень сердита, сделала весьма церемонный реверанс. Я сразу же поняла по его поведению, что ему очень хочется удержать меня, но не дала ему на это времени и вернулась к себе.

— Мадам, — сказала актриса, — я чрезвычайно огорчена, что мы с мужем невольно послужили причиной размолвки между вами и его величеством…

— Не беспокойтесь, — сказала маркиза с лукавым блеском в глазах. — Размолвка долго не продлится. Не пройдет и недели, как он либо позовет меня к себе, либо сам приедет за мной!

— А вот что меня удивляет, — сказала госпожа Фавар, — так это то, что его величество без колебаний отказал вам и вызвал ваше недовольство, потакая Люрбеку!

— Да, этот человек, — сказала маркиза Помпадур, — пока одержал надо мной победу. Но такое оскорбление не пройдет ему безнаказанно. Я начинаю беспощадную войну с ним и, несомненно, вскоре получу реванш. Вашему мужу будет возвращена свобода, а датчанин — обещаю вам — познакомится с королевской тюрьмой!

В ту секунду, когда она произнесла эти слова, госпожа Ван-Штейнберг, слегка побледнев, уронила хрустальный флакон, который разбился на мелкие куски о мрамор туалетного столика маркизы. Маркиза, раздосадованная, обернулась и сказала ей:

— Как вы неловки! — А затем продолжала:

— Я сейчас же уезжаю в Шуази. Отправляйтесь туда и подготовьте все, что нужно для моего прибытия.

Камеристка низко поклонилась и поспешно исчезла. Тогда фаворитка короля села рядом с госпожой Фавар на канапе и спросила:

— А ваш несчастный друг, Фанфан-Тюльпан, казнен?

Актриса ответила не сразу — она размышляла. Затем, наклонившись к уху маркизы, прошептала:

— Мадам, я доверю вам один большой секрет: Фанфан жив!

— Да, но, насколько я знаю, — удивилась маркиза, — король не подписывал указа о помиловании!

— Провидение в лице старого солдата, который теперь служит у меня управляющим труппы, спасло его.

— О, расскажите мне, как это произошло! — живо заинтересованная, спросила фаворитка короля.

— Я сама не знаю, да у меня и времени не было выяснять все детали этой истории. Могу вам только сказать, что сегодня рано утром наш Бравый Вояка привез ко мне Фанфана, живого и невредимого, и что сейчас он у меня дома вместе со своей невестой!

— Я в восторге от этой новости! — воскликнула госпожа маркиза. — Так как молодой человек — не хочу от вас скрывать — мне весьма симпатичен.

— Тогда, — продолжала госпожа Фавар, — могу я умолять вас проявить столь свойственную вам доброту и оказать нам большую милость?

— Она вам обещана заранее!

— Нельзя, чтобы несчастный юноша рисковал быть узнанным кем-нибудь из наших противников. Могли ли бы вы, мадам, помочь спрятать его?

Фаворитка короля задумалась на несколько минут, а потом решила, что приятное общество доставит ей развлечение во время ее короткого добровольного одиночества, и весело сказала:

— Поезжайте побыстрее домой и затем догоните меня по дороге в Шуази вместе с вашей Фикефлёр и ее Фанфаном. Я попробую соорудить ему в замке приятное убежище.

Госпожа Фавар, чрезвычайно довольная ее решением, которое должно было положить конец волнениям Перетты, рассыпавшись в благодарностях, поспешила обратно в столицу. Едва она вернулась домой, как Перетта и Фанфан засыпали ее вопросами:

— Господина Фавара выпустят из тюрьмы?

— А что вам сказала маркиза де Помпадур?

— А Люрбека накажут?

— Дорогие друзья, — ответила госпожа Фавар, — я еще не смогла получить помилования для мужа!

— Ой, что же теперь будет?

— Но у меня есть основания полагать, что его заключение не продлится долго!

— Будем надеяться на это!

— А пока я привезла вам хорошую новость: госпожа маркиза выразила желание помочь нам спрятать Фанфана. Она пригласила нас всех в ее замок в Шуази, и нужно, не медля, собираться в дорогу.

— Браво! — радостно воскликнула Перетта. — Я позову Мартину и велю ей собрать наши вещи.

— Да, — прервал ее Фанфан-Тюльпан, — но как сделать так, чтобы я мог выйти из дому незамеченным? Может быть, за нами следят, и ни в коем случае нельзя, чтобы меня узнали!

— Лучший способ, — объявила Перетта, — переодеться кем-нибудь. Может быть, в платье аббата?

— Да, идея замечательная! — смеясь, сказала госпожа Фавар. — Но, к сожалению, у меня в доме нет ни одного костюма духовного лица. А если мы его переоденем в травести, то за нами следом побежит толпа народа! Я не представляю Фанфана, одетого Арлекином, или Турком, или Матамором.