Он повернул. Ева сидела на троне. Федя даже отсюда, издалека, почувствовал ее испуг, крякнул и неожиданно для себя усмехнулся.

Он подошел близко, тихонько дернул на себя покрывало. Рассмотрел цвет ее глаз, маленькие капельки пота над приоткрытыми губами. На секунду его отвлек странный острый лифчик, но тут Федя уловил почти незаметное дрожание ее коленей, притиснутых друг к другу. Он протянул руку. Сначала Еве показалось, что Федя хочет помочь ей спуститься вниз, она могла поклясться, что почувствовала его неуверенность и испуг. Ева протянула ему ладонь, подняв ее вверх, как будто хотела что-то дать.

Федя быстро опустил свою руку и ухватил Еву за лодыжку. Он дернул ее вниз с такой силой, что Ева ударилась головой о спинку высокого резного стула. Федя подхватил ее на лету и прижал к себе, разорвал цепочки и сдернул дурацкие конусы. Обхватив голову Евы рукой, он прижимал ее лицом к груди, чувствуя, как старается она освободиться, оставляя слабый отпечаток зубов.

Федя не пошел к кровати. Сопя и тихонько подвывая, он положил Еву на пол, стараясь справиться с ее ногами. Еве удалось освободить руки, и она ударила Федю по лицу, извиваясь под ним. Тогда Федя быстрым и предательским ударом кулака по пластырю добился того, что Ева потеряла сознание. Он расставил ее ноги, разорвал прозрачные шаровары и, не получив совершенно никакого удовольствия, в три коротких и сильных рывка освободился от переполнявшего его желания, стоя на коленях и держа ноги Евы на весу.

Тяжело дыша и рассматривая лицо Евы в запрокинутых руках на полу, он вышел из нее и понял, что совершенно излечился от этой проклятой женщины. Федя отбросил слабое и бесчувственное тело, с трудом встал.

– Ты тоже тварь, – произнесла Ева чуть слышно.

А может, это ему только почудилось? Так или иначе, но Федя улыбнулся.

– Я знаю, как это делают с женщиной, но пробовать не собираюсь, – кровати Хамида и Феди в Интернате стояли рядом.

– Да я вообще могу это сделать себе сам! – шепотом заявил Федя. – На кой мне женщины?

– Нет, ты не понимаешь, должно быть что-то интересней.

– Что же это такое? – Федя приподнялся, подперев голову рукой, стараясь рассмотреть лицо Хамида.

– Если бы я знал, я бы попробовал… – Хамид говорил мечтательно. – Но это не смерть, это я уже знаю, в смерти нет ничего интересного, – авторитетно заявил он.

– Заткните хлебалы, умники, – было приказано из угла комнаты.

– Общение развивает умственные способности! – неожиданно для себя громко сказал Хамид.

– Если, конечно, эти способности имеются, – добавил Федя.

Феде и Хамиду стало страшно и весело. Они объявили противникам войну. Днем всегда ходили в интернате вместе, ночью спали кое-как и по очереди, пару раз были нещадно избиты. Феде сломали нос. Но теперь при малейшей опасности становились спинами друг к другу и оборонялись с неистовством, напоминающим психический припадок. Через несколько дней их оставили в покое, и долгие беседы полушепотом по ночам никто в комнате не пресекал.

Ева открыла глаза. Она услышала слабый запах горячего молодого тела и легкое осторожное дыхание. Не поворачивая головы, повела глазами и обнаружила красивое лицо мальчика, склонившегося над ней. С его шеи свешивался странный кружок желтого металла. Грубо обработанный, с арабской вязью.

Ева пошевелилась и застонала от боли в боку. Мальчик сидел на корточках и ласково смотрел на нее. Ева провела рукой по голому телу, потом между ног. Она поднесла ладонь к лицу, понюхала ее и заплакала. До этого запаха у нее еще была надежда на бред или сон.

Мальчик погладил ее волосы, рассыпанные на полу.

Ева села, обхватила колени и запрятала лицо. Мальчик запел. Ева удивленно подняла голову, увидела покачивающийся медальон. Она перестала плакать и затихла, баюкая про себя боль, уговаривая ее заснуть. Не было на свете места, куда бы Ева хотела попасть, – так велико было ее отчаяние и обида. И мальчик понял, что медальон не действует. Он перестал петь и стал показывать Еве, как ползет змея, извиваясь длинным и худым телом. То прилипая к полу, то приподнимаясь над ним, плавно и неуловимо красиво. Его ладонь изображала голову змеи, настороженно взлетая и дергаясь, а потом медленно прячась.

Ева вздохнула и улыбнулась.

Пришел Хамид, взял мальчика за руку, выговаривая ему на незнакомом языке. Мальчик уходил, оглядываясь.

Хамид внимательно осмотрел Еву, вздохнул и задумчиво похлюпал большой нижней губой о верхнюю.

– Ты немного опоздал, – сказала Ева, чувствуя, как ненависть прогоняет боль. – Вторым будешь?

– Я не трахаюсь с дохлыми рыбами. Мне в этом деле нравится только игра, а не освобождение. Федя сказал, что ты никуда не годишься, но я тебя подлечу и попробую предлагать. Встань.

Ева встала. Хамид обошел ее вокруг, продолжая задумчиво хлюпать нижней губой.

– Можно выработать определенный стиль… Некоторым нравится… Ты действительно так хорошо стреляешь?

Ева молчала.

– А еще что-нибудь умеешь делать?

– Больше ничего.

– А танцевать? Танцевать! У тебя должно получаться очень даже ничего. Сдержанная страсть и отчаяние. – Хамид хлопнул в ладоши.

Прибежавшие девушки прикрыли Еву покрывалом и повели за собой, улыбаясь и поглаживая ей руки.

– Да! Имей в виду. Не знаю, что там у тебя с головой, если ты ничего, кроме стрельбы, не умеешь. Но ты влезла в мир мужчин, здесь свои правила. Главное – не навреди. Ты поняла? Завтра мой друг уезжает. Он большой человек там, в Москве. Раньше вы таких называли бандитами, а потом на их деньги делали себе политиков и власть. Но главное – он мой друг. Тебя оденут, и ты придешь попрощаться. Без фокусов и без обид. Может, мы с ним и не увидимся больше в этом мире. Он очень хотел тебя найти и поговорить с тобой, не просто бабу, понимаешь?

Ева остановилась, делая вид, что разглядывает узор на толстом ковре, и пряча глаза.

– Пусть он уедет в хорошем настроении. – Хамид махнул рукой, девушки увели Еву.

– Она нам не подходит. – Лиза подошла, как всегда, неслышно, Хамид дернулся от неожиданности.

– На всякую женщину есть свой ценитель, – раздраженно возразил он.

– Но она опасна, она принесет одни неприятности. Она слишком горда и не понимает наслаждения.

– Это вопрос времени и воспитания. – Хамид упрямился и раздражался, потому что Лиза была права.

– Илия не смог ее усыпить.

Хамид удивленно посмотрел на Лизу.

Вошел слуга и зашептал на ухо Хамиду. Потом поклонился и ушел.

Хамид поманил Лизу и прошел в противоположное крыло дома. Они встали у окна и услышали слабую красивую мелодию. Недалеко от ворот грязный горбун играл на губной гармошке. Ему аккомпанировала скрипка, натужно и тоскливо завывая. На скрипке играла статная желтоволосая женщина, молодая и сильная. В черный пластиковый пакет на земле прохожие бросали деньги. Вдруг скрипка набрала силу и закричала неуместно и пронзительно знакомую старую мелодию. Лиза скривилась, Хамид тоже подумал, что это уже чересчур.

– Что это она играет, такое знакомое, не уловить? – Хамид профессиональным взглядом осмотрел длинные крепкие ноги в джинсах, богатые волосы с вплетенными бусинами, красивые крупные руки. – А ведь хороша… Пусть спросят горбуна, сколько он хочет за скандинавку.

Ева дернулась, словно от грубого прикосновения, услышав, как где-то далеко скрипка противно наигрывала «Подмосковные вечера».

– Кто это играет? – Ева схватила одну из девушек за руку, девушка бестолково улыбалась. – Позовите вашу главную, ну! – Ева уже кричала и топала ногами.

Лиза тронула ее за плечо. Ева дернулась к ней всем телом.

– Это играют «Подмосковные вечера», я хочу это слушать, покажите мне, кто это играет!

– Действительно… Не слышны в саду даже шорохи. Я сразу не узнала. – Лиза задумчиво смотрела в возбужденное лицо Евы. – Что это ты так разволновалась, не дергайся, это на улице попрошайки играют. Горбун и деваха, кровь с молоком, не иначе – из Рязани.