Федя оделся в легкий серый костюм и шелковую рубашку темно-синего цвета. Он не любил галстуки, у рубашки был русский ворот. Федя похлопал себя по внутреннему карману пиджака и нащупал корочки документов. Он не носил портмоне, но на поясе висела маленькая кожаная сумка с деньгами, кредитными карточками и разрешениями на перевозку украшений и дорогих предметов. Сумка наполовину прикрывалась круглым и мягким животом. Сбоку от этой сумки на ее же поясе крепился любимый Федин старинный кинжал в инкрустированных ножнах. Кинжал не был виден из-под пиджака.
Китаянка перестала играть. Кто-то тронул струны незнакомого инструмента, похожего на мандолину. Вбежали, мелко семеня ногами, две девушки, быстро расступились перед Федей, и оказалось, что сзади них была Ева.
Она стояла, замерев, пока девушки не сдернули с нее покрывало. Потом она стала переступать босыми ногами, звеня в такт струнам браслетами с колокольчиками на щиколотках.
Федя увидел эти крошечные колокольчики, а потом сразу посмотрел на ее лицо. Глаза Евы были закрыты. Лицо было странно разукрашено, веки подведены синим почти до висков, на крыльях носа прикреплены цепочки с золотыми болтающимися шариками, а пунцовые губы поверх помады покрыты еще и блестками. На лбу висел сверкающей каплей бриллиант, волосы стянуты и напомажены, гладкая черная голова украшена только бусами мелкого жемчуга, из которых и свешивался прозрачный камень. Лицо Евы было неподвижно, да и вся она напоминала дорогую куклу, у которой завели механизм, но глаза не открылись, хотя она и начала танцевать.
Федя уже не мог отвести взгляд от ее лица, поэтому совершенно не заметил, во что она была одета ниже.
Хамид же с изумлением рассматривал простое европейское открытое платье на тонких бретельках, красно-оранжевое, очень короткое, необъяснимо возбуждающее именно в сочетании с этими браслетами на босых ногах.
Он сел и потер руки, он понял, что эта женщина – находка, если она сама смогла так одеться.
Телохранитель Феди почувствовал опасность. Он хорошо видел натренированные ноги женщины в оранжевом, кисти рук у нее были сильными, ступни жилистыми и выдавали любительницу пробежаться утром полчасика. Особенно ему не понравилась одна мышца, и потому, что он вообще ее заметил, телохранителю сразу надо было дать высший балл: это была мышца на правой руке, она шла внутри руки, от кисти к локтю, и вырабатывалась от привычки держать на весу тяжелый для женщины предмет.
Отстрельщик посмотрел на Федю, на его гостеприимного друга. Телохранители Хамида стояли в дверях, скрестив руки. По бокам у них висели кривые сабли, утопая в атласных шароварах. А у охранника Феди огнестрельное оружие в доме отбирали, и он сказал сам себе, глядя на эти яркие шаровары и запутавшиеся в них ножны с саблями, что в более идиотскую ситуацию еще не попадал, что сам он сейчас тоже идиот идиотом и идиота охраняет.
Ева двигалась, позванивая колокольчиками и подчеркивая механическую угловатость движений, все еще не открывая глаз. Федя смотрел завороженно, когда нога Евы поднималась высоко, мелькали черные кружевные трусики. Она подошла совсем близко к стулу, на котором сидел Федя; топнув посильней ногой и остановив этим звуком мелодию, Ева открыла глаза и уставилась на Федю.
Федя задержал дыхание. Он видел ее глаза, но поймать их взглядом не мог. Ева словно смотрела сквозь него, Федя даже подумал, что она в гипнотическом трансе – так странно неподвижно было ее лицо и не мигали заблудившиеся глаза.
Ева опять стала танцевать, стоя на месте, она отбивала дробь пятками, движения рук стали более плавными, потом подошла поближе, но так и не оживила застывших глаз.
«Проиграл…» – подумал Федя, пугаясь этих глаз.
Ева стала на мостик совсем рядом с ним, он рассмотрел внизу у своих ног длинную шею и вздувшиеся от напряжения вены на ней. Он уже хотел протянуть руку и потрогать эту шею, когда Ева напрягла живот и плавно подняла ноги, оттолкнувшись ими почти незаметно от пола. Она постояла секунду на руках, потом загнула ноги, опустила их и оказалась сидящей у Феди на коленах, спиной к нему. Федя от неожиданности обхватил ее быстро и сильно, боясь уронить. От этой акробатики у него закружилась голова.
«Проиграл…» – подумал Хамид, потирая руки, сопя от возбуждения.
Потом Ева елозила где-то внизу в ногах Феди, потом она повернулась к нему лицом. Федя только протягивал руки, старался остановить ее и поймать глазами глаза, как Ева уже уворачивалась, поглаживая его плечи и живот.
Федя словно очнулся, почувствовав тишину. Не играла музыка, девушки замерли, уползла за диван китаянка.
Ева стояла очень прямо и держала кинжал Феди, прижимая его плоско к животу двумя ладонями.
Хамид хлопнул в ладоши, и охранники подбежали, красиво придерживая сабли. Они смотрели с интересом, телохранитель Феди не понимал, почему у них на лицах странное ожидание зрелища, а не тревога. Он пошел ближе к Феде, но был остановлен вытянутой в сторону рукой идиота в шароварах.
Ева смотрела теперь в глаза Феди и слегка улыбалась блестящим ртом. Федя махнул рукой, останавливая своего телохранителя, выступившего вперед. Не отводя от женщины взгляда, Хамид неуверенно дал знак охранникам не подходить. Ничего опасного не было, танцовщица стояла слишком далеко от Феди, чтобы наброситься и поранить его.
Он нашел взглядом Лизу, увидел злорадство на ее лице и понял, что они думают об одном. Только Хамиду было жалко терять такую способную и красивую девочку, которая сейчас покончит с собой, а Федя, похоже, ничего не имел против.
Ева призывно зазвенела колокольчиками, притопывая. Заиграли протяжные струны, Федя завороженно увидел, как Ева ласкает себя рукояткой, а потом проводит красную царапину от шеи к груди, сверху вниз, и как бежит, едва поспевая за тонким лезвием, темно-красная медленная капля.
Зашептались девушки, неслышно подошла Лиза и встала возле Хамида.
Ева закрутилась волчком, раздувая колоколом платье, и Федя вдруг заметил, что на полу валяется несколько апельсинов, между которыми она танцует. Это было последнее, что он увидел. Обожгло горячим шею, синее покрывало Евы окутало его голову и унесло зрение и слух, отказали ноги и не дали убежать, стали тяжелыми и ненужными руки.
Все, кто смотрел на танец, заметили резкое движение Евы, но продолжали загипнотизированно следить за яркой оранжевой куклой, и только когда Федя захрипел, откидываясь, увидели красивую рукоятку кинжала, которая торчала из его шеи сбоку.
– Божечка моя, – прошептала одна из девушек, обхватив щеки ладонями. – Ой же, божечка моя. – Потом она глубоко вздохнула и пронзительно завизжала.
Телохранитель, словно не веря, смотрел во все глаза на Еву. Он, как все вокруг, не отводил от нее глаз во время танца, но не заметил мгновения, когда она метнула нож!
Ева, тяжело дыша, осматривалась, словно не понимая, где она. Хамид подошел к Феде.
– Ты проиграл, – сказал он Феде без выражения и повернулся к Еве. – Ты убила моего самого близкого друга.
Потом он приказал Еву увести и запрятать до его решения, визжащей девчонке надавать пощечин, Лизе принести немедленно пленку из видеокамеры, которая записывала все это, и просмотреть вместе с ним, а после просмотра вызвать полицию.
Хамид остановил запись только в одном месте и почти минуту смотрел на застывшую картинку. Ева на этой картинке только что вышла из мостика и стояла на руках. Платье упало, закрыв ее голову оранжевым колоколом, из которого странным цветком вырастало длинное красивое тело с узкой черной оберткой трусов, выпрямившиеся в струнку ноги профессионально держали вытянутый подъем. Когда Хамид отпускал паузу, Ева запрокидывала ноги назад и тяжело садилась на колени Феди, расставив их немного перед самой посадкой. Удивленное лицо Феди, его растопыренные руки, вытаращенные глаза. И так несколько раз.
Наталья шла по ступенькам, разглядывая море в предвечерней дымке, – легкие перышки парусников парили над серо-зеленой водой, – когда боль потянула слева в груди длинным и острым лезвием, пугая смертью. Наталья оступилась, но боль прошла неожиданно и бесследно. Наталья осторожно вдохнула мокрый запах моря и слабо улыбнулась. Она почему-то вспомнила Федю без злости и отчаяния в первый раз с того самого дня, когда ушла из дома.