— Как увидал, кто он такой есть, сразу же и поставил на ступеньки церкви.

— Никакая она не церковь, — сказал Блэкберн. — Это синагога.

— Да кто б ни была, там вон и поставил, чтоб священник, значит, нашел, — пояснил Эдди. — Прошу вас, сэр, не надо меня вязать. Ей-Богу, сейчас же прямиком пойду в свою каморку, если вы, понятно, дадите мне такую возможность. Подсобите мне, сэр, и я больше никогда не стану воровать.

Клянусь своей мамашей.

— Что скажешь, напарник? — спросил Серж, ухмыляясь.

— Да ну его к дьяволу. Наше дело — подростки, верно? — спросил Блэкберн. — А Эдди что-то не очень похож на подростка.

— Отправляйся домой, Эдди, — сказал Серж, потянувшись через сиденье и отперев заднюю дверцу.

— Премного благодарен, сэр, — сказал Эдди. — Спасибо вам. Я пошел.

Он споткнулся о бордюр, но удержался на ногах, выпрямился и пошел, шатаясь, по тротуару. Серж подобрал со ступенек синагоги статуэтку.

— Благодарю вас, сэр, — крикнул Эдди через плечо. — Я и знать не знал, что беру. Как перед Богом клянусь, святого бы красть не стал.

— Перекусить не желаешь? — спросил Блэкберн после того, как они вернули черного Мартина в магазин, объяснив владельцу, что нашли его в целости и сохранности на тротуаре в двух кварталах отсюда и что, возможно, вор попался совестливый, потому толком и не сумел украсть Мартина де Порреса.

Хозяин сказал:

— Quizds, quizas. Quie'n sabe? <Может быть, может быть. Кто знает?

(исп.)> Мы любим думать, что и у вора есть душа.

Блэкберн предложил старику сигарету и сказал:

— Верить, что и среди них есть приличные ребята, — это наш долг, правильно я понимаю, сеньор? Юнцам вроде моих здешних companeros <приятели (исп.)> — тем ничего не нужно, плевать на все. Но когда они немного повзрослеют, ну вот как мы с вами, тут-то им и нужна хоть какая вера, совсем немного, а?

Старик кивнул, сделал затяжку и произнес:

— Истинная правда, сеньор.

— Ты как, созрел для жратвы? — спросил Серж у Блэкберна.

Минуту тот молчал, потом сказал:

— Серж, подбросишь меня до участка?

— Чего ради?

— Хочу позвонить. А ты, как поешь, заедешь за мной.

Какого хрена теперь делать? — размышлял Серж. У этого парня столько личных проблем, сколько не набиралось ни у одного напарника из тех, с кем он прежде работал.

— Думаю позвонить своей жене, — сказал Блэкберн.

— Разве вы не в разводе? — спросил Серж и тут же пожалел об этом: с таких вот невинных на первый взгляд вопросов и начинаются мрачные исповеди о супружеских тайнах.

— Так-то оно так, только я хочу разузнать, нельзя ли мне вернуться домой. Ну какой смысл мне жить в холостяцкой конуре? Мне уж сорок два.

Скажу ей, что мы сдюжим, была бы только вера.

Ага, цветочки уже распустились, подумал Серж, жди теперь ягодок. Черный Мартин испробовал свои чары на старом рогоносце.

Он высадил Блэкберна перед участком и покатил обратно к Бруклину, решив угостить себя настоящей мексиканской кухней. Carnitas <мексиканское мясное блюдо> — вот это будет в самый раз, на Бруклине можно было найти пару местечек, где настоящие «carnitas по-мичоакански» отпускались полицейским за полцены.

Тут он вспомнил о ресторанчике мистера Розалеса. Он не заглядывал туда уже несколько месяцев, а ведь там была Мариана, раз от разу все хорошевшая. Как-нибудь, пожалуй, можно будет пригласить ее в кино. Он понял вдруг, что не назначал свидания мексиканкам со школьных времен.

Войдя в ресторан, он не сразу увидал Мариану. Обычно он захаживал сюда один-два раза в месяц, но в последнее время все никак не удавалось: то тридцатидневный отпуск, то упорные попытки Блэкберна соблазнить какую-то официантку в заведении для автомобилистов в деловой части города (которая в свой черед проявляла необъяснимый интерес к старине Стэну и потчевала их горячими сосисками, гамбургерами, а иногда и копченой говядиной — все это благодаря любезности ничего не подозревавшего хозяина).

— А-а, сеньор Дуран, — сказал мистер Розалес, подавая Сержу знак рукой проследовать в кабинку. — Давненько не виделись. Как поживаете? Неужели болели?

— Отпуск, мистер Розалес, — ответил Серж. — Не слишком я припозднился с обедом?

— Что вы, нет, конечно. Carnitas? У меня теперь новая кухарка из Гванахуато. Вкуснейшие готовит barbacoa <жаркое (на вертеле) (исп.)>.

— Может, заказать что попроще? Ну, например, такос. И, пожалуйста, кофе, мистер Розалес.

— Стало быть, такос?

— Да, перцу побольше.

— Сию минуту, сеньор Дуран, — сказал мистер Розалес и направился в кухню.

Серж подождал немного, но вместо Марианы кофе поднесла другая девушка, постарше той да покостлявей. Официанткой она была совсем неопытной и, наполняя чашку, пролила жидкость на стол.

Покуда она не вернулась с такос, Серж покуривал да отхлебывал кофе.

Оказалось, он не так голоден, как думал, хотя такос, приготовленные новой кухаркой и ничуть не уступавшие тем, что стряпала прежняя, вроде бы должны были раззадорить его аппетит. С крошечных ломтиков свинины счищены малейшие капельки жира, лук тщательно пропущен через терку, мясо окроплено чилантро. А что касается пряного соуса — вкуснее он вообще никогда ничего не ел. И все же не настолько он был голоден, чтобы насладиться всем этим сполна.

Расправляясь с первым такос, он поймал взгляд мистера Розалеса, и маленький человечек сейчас же заспешил к его столу.

— Еще немного кофе? — спросил он.

— Нет, все и так замечательно. Я как раз вспомнил о Мариане. Ума не приложу, куда она запропастилась? Новая работа?

— Нет, что вы, — засмеялся тот. — Просто дела мои пошли в гору, так что теперь у меня две официантки. А ее я послал в продовольственный: вышло все молоко на сегодня. Скоро она вернется.

— Как ее английский? Продвигается?

— Вы будете удивлены. Очень уж она у нас смышленая. Уже болтает похлеще меня.

— Ваш английский превосходен, мистер Розалес.

— Благодарю вас. А как ваш испанский, сеньор? Что-то мне не доводилось слышать, чтобы вы на нем говорили. Пока не узнал вашего имени, принимал вас за англоамериканца. Может, вы и впрямь англо-американец, да только наполовину? Или чистокровный испанец?

— А вот и она, — сказал Серж, испытывая искреннее облегчение оттого, что Мариана прервала их разговор. В руках она держала две огромные сумки.

Ногой прикрыв за собой дверь и по-прежнему не замечая Сержа, она двинулась вперед. Он потянулся и завладел одной из сумок.

— Сеньор Дуран! — воскликнула она, черные глаза заблестели. — Как здорово видеть вас!

— Как здорово слушать твой прекрасный английский, — улыбнулся Серж и, помогая ей донести до кухни молоко, кивнул мистеру Розалесу.

Вернувшись за стол, он принялся энергично уплетать за обе щеки. Мариана надела передник и подошла к нему со свежей порцией кофе.

— Еще парочку такос, Мариана, — сказал он, с одобрением отмечая про себя, что она набрала несколько фунтов и плавно и неуклонно шла к своей женственности.

— Вы голоден сегодня, сеньор Дуран? Нам вас не хватало.

— Я голоден сегодня, Мариана, — ответил он. — И мне вас не хватало тоже.

Она улыбнулась и возвратилась на кухню. Как я мог забыть эту чистую и белозубую улыбку? — с удивлением размышлял он. Это просто поразительно — суметь забыть ее. То же тонкое, изящное лицо, широкий лоб; та же верхняя губа, чуть длиннее, чем надо бы; черные, полные жизни глаза с тяжелыми ресницами. Все тот же лик мадонны. Он знал, несмотря на то, что так долго внушал ему мир, в нем жив еще крохотный фитилек желания, и вот теперь он, этот фитилек, разгорается докрасна в пламя. И гасить огонь Серж не станет спешить: жар его так приятен…

Когда Мариана принесла вторую тарелку с такос, он коснулся ее пальцев.

— Хочу послушать, как ты говоришь по-английски, — сказал он.

— Что вы желаете меня сказать, сеньор? — засмеялась она застенчиво.

— Для начала перестань называть меня сеньором. Ты же знаешь мое имя, верно?