Тот ответил трепетным вздохом, а когда свеча обожгла плоть, ухватил блондина пальцами за мочку уха и неистово ее скрутил. Никто, кроме Роя, этого не видел: будто враз зрители поголовно сделались огнепоклонниками и были не в силах оторваться от жадно шипящего пламени.

Возвратившись к стойке, Рой заказал еще пива, потом попросил повторить.

Часы показывали половину второго, и он стал уже подумывать о том, что поступившая информация оказалась ложной, но вдруг музыкальный автомат смолк, и публика притихла.

— Заприте дверь, — крикнул волосатый гигант-бармен и объявил собравшейся толпе:

— Начинаем представление. До его окончания все остаются на своих местах, никто никуда не выходит.

Мужеподобная официантка включила кинопроектор, выставленный на столе близ надвое разделившей помещение решетки. Экраном служила белая стена.

Когда на ней появилось безмолвное изображение Лесного Дятла из мультфильма, раздался дружный хохот.

Недоумевая, Рой пытался понять, в чем тут секрет, но внезапно Дятел исчез, а на стене вместо него возникли двое обнаженных мужчин, обмазанных маслом и боровшихся на грязном мате в допотопном спортивном зале. Из стана кожаных курток послышались одобрительные возгласы, но через несколько секунд эту экранную парочку сменила другая: голые женщины (одна молодая и довольно привлекательная, вторая не первой свежести и вдобавок к слишком пышным телесам страдавшая одышкой) любились на неразобранной постели. Пока они самозабвенно занимались ласками, целовались да покусывали друг друга, свист со столов, за которыми сидели лесбиянки, перекрывал остальные звуки.

Очень скоро прервался и этот сюжет, а действие перенеслось на задний двор какого-то особняка, где дамочка в гофрированном купальнике ублажала непристойным образом толстяка в шортах цвета хаки. Толпа на это зрелище отреагировала хохотом, однако особой радости и аплодисментов уже не было.

Затем на стене опять появились борцы, а из толпы кожаных курток раздались стоны, свист и мяуканье. В критический момент схватки лента соскочила с колеса, у изображения сбился фокус, и Лысый, к изумлению Роя, позабыв о прежнем увлечении негритянкой, скинул с ноги коричневую туфлю и замолотил ею по стойке бара, надрывая глотку: «А ну давай чини! Да поживее! Ну-ка, включай эту хреновину!» Потом покинул общество проститутки и присоединился к кожаным в соседней комнате.

Пока возились с кинопроектором, Рой бочком выбрался из бара. Пройдя незамеченным в дверной проем, он очутился в тускло освещенном коридоре и увидел табличку с указательными стрелками. Надпись «Ж?» смотрела налево, а «М?» — направо. Едва ступив в мужскую уборную, он явственно почуял запах марихуаны, и тут же из ячейки у раскрытого окна вышел какой-то Кожаный субъект в «ливайсах» и ботинках на ребристой подошве.

Пьяно покачиваясь, он поигрывал цепью, которой был подпоясан.

Сделав вид, что моет руки, Рой косился на его огромную косматую голову и клочковатые рыжие усы.

Стараясь потянуть время, Рой нервно теребил в руках бумажное полотенце.

Подобраться к окну и подать сигнал не удавалось.

Наконец Кожаный поднял на него глаза.

— Не сейчас, светлячок, пока что мне не до тебя, — сказал он, плотоядно оглядев Роя. — Встретимся позже. Черкни мне номер своего телефона.

— Да пошел ты!.. — ответил Рой, рассвирепев и на секунду позабыв об окне.

— Ах, ты к тому же еще и храбрец? Это мне по душе, — сказал Кожаный и подбоченился. Он оказался здоровее, чем можно было ожидать. «Легче перепрыгнуть, чем обойти», — подумал Рой. — Может, в конце концов у тебя, светлячок, и получится меня раззадорить, — усмехнулся тот похотливо.

— Лучше не прикасайся ко мне, — предупредил Рой, но садист, выпятив грудь колесом, уже двинулся вперед, отвязывая на ходу цепь.

И тут, в этот миг, Рой впервые в жизни познал, что такое страх, настоящий, всепоглощающий, губительный страх, мгновенно уничтоживший всю его силу и мужество, пронзивший насквозь и парализовавший его. Он был охвачен паникой и так до конца и не понял, как это он умудрился спастись.

Но позже узнал, что, едва только цепь раскрутилась и скользнула с кулака, он лягнул нападавшего, Кожаный издал вопль и свалился на пол, держась одной рукой за пах, а второй успев-таки обхватить ногу Роя, и, пока тот отчаянно вырывался, лицо с бакенбардами метнулось к его лодыжке. Рой почувствовал, как чужие зубы вонзились ему в икру, но тут же дернулся и освободился. Услышал, как что-то рвется, и увидел во рту под усами клок своих штанов. Перепрыгнув через лежащее тело, кинулся к ячейкам туалетов, в каком-то диком исступлении думая о том, что крик слыхали и остальные кожаные куртки. Он швырнул в стекло металлическую мусорную корзину, выпрыгнул из окна, пролетел пять футов до бетонной дорожки и был пойман резким лучом света.

— Ты и есть тот самый агент, которого мы дожидаемся? — шепотом спросил полицейский, одетый по всей форме.

— Да, пошли же, — сказал Рой и побежал к парадному входу «Пещеры», там он увидел дюжину приближавшихся синих мундиров. К двери бара с визгом подкатила машина полиции нравов. Ступив на землю, Гэнт и Ранатти взяли свой «ключ» и ударили им по двойным дверям «Пещеры». Рой, волоча ноги, пересек тротуар и уселся на крыло автомобиля, чувствуя в горле рвотный комок.

Он отступил подальше от входа, решив, что слишком слаб сейчас, чтобы возвращаться в гадкий, вонючий, полный миазмов притон. Дверь наконец сорвалась с петель, и подъехавшая полицейская машина затормозила у самого входа, выгрузив полтора десятка синих мундиров. Сейчас меня стошнит, думал Рой, задыхаясь от стука бешеного молотка в груди и следя за тем, как внушительный полицейский клин врезается в проем зияющего отверстия и быстро исчезает в «Пещере», а потом оттуда начинает литься новый поток — скорченных, извивающихся, бегущих, вышвырнутых за шкирку посетителей.

Пьяных, освидетельствованных двумя опытными полицейскими в черных перчатках, кинули в «вагончик». Остальных попросту растолкали в разные стороны, и Рой, приложив носовой платок к губам, наблюдал, как рассыпались они по улице — теперь, когда погасли огни над входом и потухли кричащие краски, когда страх выветрил дух фривольности, люди превратились в безликие, серые, мутные пятна. Рой стал гадать, когда же иссякнет это движение, но и пять минут спустя поток из бара, шумный и потный, не перестал стекать на улицу. Рой подумал, что смог бы учуять их всех по запаху. Достигнув тротуара, те, кого никто не собирался ни задерживать, ни регистрировать, мгновенно разбегались без оглядки. Вскоре он увидал двух полицейских, помогавших Кожаному, по-прежнему державшемуся за пах, выйти на улицу. Рой хотел было им сказать, чтобы не отпускали этого типа, да только его и без того посадили в фургон, и Рой смолчал. С болезненной завороженностью он продолжал следить за тем, что делается на улице, до тех пор пока все не успокоилось и неровный синий клин полицейских не выполз из разинутой пасти «Пещеры». Фургон тронул с места, а Ранатти и Симеоне, взяв под стражу хозяина притона и двух барменш, наглухо забили гвоздями сломанную дверь и навесили сверху замок.

— В чем дело, малыш? — спросил Гэнт, подойдя к Рою, все так же державшему у губ носовой платок.

— Немного повздорил там, внутри.

— Правда? — Гэнт положил ему руки на плечи.

— Тошнит, — сказал Рой.

— Ты не ранен? — спросил Гэнт, внимательно вглядываясь в его лицо широко открытыми глазами.

— Только тошнит, — сказал Рой, мотая головой. — Я просто видел, как во вселенскую задницу впивается голубая клизма.

— Вот как? Что ж, привыкай, малыш, — сказал Гэнт. — Скоро все, чего ты тут насмотрелся, станет законным.

— Давайте-ка сматываться отсюда, — окликнул их Симеоне из-за баранки автомобиля, кивая на медленно ползущую желтую поливальную машину, осторожно крадущуюся по Мэйн-стрит. Рой и Гэнт протиснулись в салон, где уже сидели арестованные и Симеоне с Ранатти.

Когда они отъехали от бара, Рой высунулся из окна и увидел, как поливалка ударила тугой водяной струей, заливая брызгами улицу и тротуар у «Пещеры». Машина шипела и урчала, а Рой все глядел, как смывается и уличная грязь, и вся эта мерзость…