Рейстлин протянул вперед ладонь с растением в ней.
Лемюэль с любопытством разглядывал его:
— Да, да, я о ней читал. Но никогда не видел. Где ты нашел ее?
— Если вы позволите мне войти, сэр…
Лемюэль сузил глаза, приглядываясь к Рейстлину, потом с тоской поглядел на растение и, по всей видимости, принял решение.
— Хорошо. Но я настаиваю, чтобы твой брат постоял снаружи на страже. Осторожность еще никогда никому не вредила.
— Конечно, — сказал Рейстлин, слабея от облегчения.
Маг затащил Рейстлина внутрь и захлопнул дверь так быстро, что край рейстлиновых белых одежд защемило между дверью и косяком, и ему пришлось снова открыть дверь, чтобы высвободить ткань.
Карамон, оставшись в одиночестве, походил взад–вперед пару минут, почесывая затылок и раздумывая, что ему делать. Наконец он нашел себе подходящий для сидения камень в полуразрушенной части стены и сел там, задаваясь вопросом, что ему следовало высматривать, и что делать, если он увидит это «что–то».
Внутри лавки мага было темно. Ставни на окнах почти не пропускали свет. Лемюэль зажег две свечи, для себя и для Рейстлина. При свете свечи он с ужасом увидел, что вокруг царил полный беспорядок; рядом стояли полупустые ящики и бочки, полки пустовали, почти все вещи были упакованы.
— Знаю, заклинание света стоило бы меньше, чем свечки, да и пользы от него больше, — посетовал Лемюэль. — Но они так замучили меня, что я уже месяц не способен колдовать. Хотя я и до этого не так уж хорошо это делал, — добавил он со вздохом.
— Прошу прощения, сэр, — спросил Рейстлин, — но кто вас замучил?
— Бельзор, — сказал маг, понизив голос и с опаской оглядываясь, как будто он ожидал, что бог тут же выпрыгнет на него из–за буфета.
— А–а, — сказал Рейстлин.
— Ты знаешь о Бельзоре, не так ли, молодой человек?
— Я встретил одного из его жрецов, когда приехал в город. Он предостерег меня, сказал, что магия несет зло, и пригласил прийти в храм.
— Не ходи! — крикнул Лемюэль, вздрогнув. — Даже близко к этому месту не подходи. Ты знаешь насчет змей?
— Я видел, что они носят с собой гадюк, — ответил Рейстлин. — С вырванными клыками, я полагаю.
— Вовсе нет! — Лемюэль поежился. — Эти змеи невероятно ядовиты. Жрецы ловят их на Пыльных Равнинах. Считается, что вера жрецов должна охранять их от укусов.
— Что же происходит с теми, у кого не хватает веры?
— А ты как думаешь? Их постигает кара. Мне один приятель сказал. Он был на их встрече в храме. Я попробовал как–то пойти сам, но они не пустили меня внутрь. Они сказали, что я оскверню святость их храма своим присутствием. Я рад, что не смог войти. В тот вечер змея укусила молодую женщину. Она умерла через считанные секунды.
— А что сделали жрецы? — спросил потрясенный Рейстлин.
— Ничего. Высокая Жрица сказала, что на то была воля Бельзора, — Лемюэль дрожал так, что пламя его свечи колыхалось. — Теперь ты понимаешь, почему я попросил твоего брата посторожить нас снаружи. Я постоянно живу в смертельном страхе того, что однажды ночью найду гадюку в своей постели. Но мне недолго осталось бояться. Они победили. Я сдаюсь. Как видишь, — он махнул рукой в направлении ящиков, — я уезжаю.
Он поднес свечу ближе к Рейстлину.
— Могу я взглянуть на брионию поближе?
Рейстлин передал ему маленький мешочек.
— Что они тебе сделали?
Ему пришлось повторить вопрос несколько раз и тронуть Лемюэля за плечо, прежде чем тот оторвался от изучения растения.
— Высокая Жрица собственной персоной явилась сюда. Она поставила меня перед выбором: закрыть мой магазин, или почувствовать на себе гнев Бельзора. Сначала я отказался, но они начали чинить мне препятствия. Жрецы целыми днями стояли снаружи, за моей дверью. Когда кто–нибудь приходил, они кричали, что я — орудие зла.
— Я! — Лемюэль вздохнул. — Орудие зла? Можешь себе представить? Но жрецы отпугивали людей, и у меня не осталось посетителей. А однажды ночью я обнаружил змеиную кожу, висевшую на двери. Вот тогда я закрыл лавку и решил переехать.
— Прошу прощения, если мой вопрос покажется дерзким, но если вы боитесь их, то почему вы пытались побывать в храме.
— Я подумал, что смогу заручиться их поддержкой. Думал, что можно будет сделать вид, что я за них, так что они прекратят преследовать меня, — Лемюэль печально покачал головой. — Переезд — это не так уж плохо. Лавка никогда не приносила мне много денег. Я буду скучать по своему саду и травам. Сейчас мне приходится вырывать их. Надеюсь, что смогу пересадить их на новое место… Но, боюсь, большинство погибнет.
— Лавка не приносила вам дохода? — спросил Рейстлин, задумчиво глядя на пустые полки.
— Могла бы приносить, если бы я жил в городе вроде Палантаса. Но здесь, в Гавани? — Лемюэль пожал плечами. — Большую часть того, что я продавал, составляли вещи моего отца. Он был замечательным волшебником, архимагом. Он хотел, чтобы я пошел по его стопам, но я бы сказал, что его башмаки оказались мне великоваты. Я просто не был способен занять его место. Я хотел стать фермером. Я отлично лажу с растениями. Но отец и слышать об этом не хотел. Он настоял на том, чтобы я учился магии. У меня не слишком хорошо получалось, но он надеялся, что талант придет с возрастом.
Но затем, когда я стал достаточно взрослым, чтобы пройти Испытание, конклав не позволил мне. Пар–Салиан сказал моему отцу, что это будет равносильно убийству. Отец ужасно разочаровался. Он покинул дом в тот же день, почти двадцать лет назад, и с тех пор я о нем не слышал.
Рейстлин слушал вполуха. Ему пришлось признать, что он потратил время впустую.
— Мне жаль, — сказал он, но это в большей степени относилось к нему самому, чем к магу.
— Ничего, — оптимистично отозвался Лемюэль. — У меня камень с души свалился, когда я узнал, что отец уехал. Тем же днем я распахал двор и начал сажать свой сад. Кстати, это растение нужно немедленно поставить в воду.
Лемюэль упорхнул в кухню, которая располагалась за помещением магазина в глубине дома. Там ставни были открыты, солнце освещало комнату, и Лемюэль задул свечу.
— Каким волшебником был ваш отец?
— Военным волшебником, — ответил Лемюэль, любовно расправляя листочки черной брионии. — Это замечательно. Говоришь, ты вырастил ее? Какие удобрения ты использовал?
Рейстлин ответил. Он смотрел в окно на сад Лемюэля, который все еще выглядел впечатляюще, несмотря на то, что множество растений и кустов было вырыто. В любое другое время он бы заинтересовался лекарственными травами Лемюэля, но сейчас он видел перед собой только зеленое размытое пятно.
Военный маг…
У Рейстлина начала формироваться идея. Ему пришлось еще немного поговорить о травах, но при первой же возможности он перевел разговор обратно к архимагу.
— Его считали одним из лучших, — сказал Лемюэль. Было видно, что он гордится отцом и не держит на него никакого зла и обид. Его лицо сияло, когда он говорил о нем. — Однажды эльфы из Сильванести попросили его прийти и помочь им в битвах с минотаврами. А ведь Сильванести такие высокомерные и никогда не имеют дела с людьми. Мой отец сказал, что это честь для него. Он был очень доволен.
— А ваш отец забрал с собой свои колдовские книги, когда уходил? — поколебавшись, спросил Рейстлин, не надеясь мечтать об отрицательном ответе.
— Он взял некоторые, я думаю. Самые сильные, наверное. Но остальные он бросил здесь. Я лично думаю, что он направился в Вайретскую Башню, так что ему не понадобились его старые книги с простыми, начальными заклинаниями. Какую почву ты бы посоветовал?
— Обычную, может быть, стоит добавить немного песчаной. А у вас они все еще есть? Колдовские книги, я имею в виду. Было бы занятно посмотреть на них.
— Святой Гилеан, да, они еще здесь. Я понятия не имею, сколько их там и насколько они важны. Никто из тех магов, с кем я общаюсь… точнее, с кем общался, — Лемюэль снова вздохнул, — не интересуются боевой магией.
Эльфы часто приходят сюда, особенно из Квалиноста в эти дни. Иногда им нужно то, что они зовут «человеческой магией», иногда они приходят за моими травами. Ты бы никогда не подумал так, правда, юноша? Эльфы и сами прекрасно обращаются с растениями. Но они говорили, что у меня есть несколько видов, которые им никак не удавалось вырастить. Один молодой эльф все повторял, что у меня в жилах, должно быть, течет эльфийская кровь. Он тоже маг. Может, вы знакомы? Его зовут Гилтанас.
