То, что американцы весьма отчетливо понимали последствия своей политики, было очевидно из предсказания государственного департамента относительно того, что «если каждая из зон отдельно будет представлять собой ярко выраженную, взятую саму по себе отдельную административную единицу, то конечным результатом будет создание отдельных государств — со своей собственной политической философией; завершится внутризональная торговля». Большая часть Германии, ее индустриальная сердцевина станет сателлитом Соединенных Штатов, изменяя баланс сил в Европе в пользу Запада, в пользу индустриально вознесшейся Америки. Потсдам создал решающие предпосылки раскола Германии, предпосылки вторжения Соединенных Штатов в европейский баланс, начало фактического противостояния Америки и России.

В инструкции главе американской делегации в Комиссии по репарациям Э. Поули Г. Трумэн писал, что германская экономика «должна быть оставлена в неприкосновенности».

Стратегические установки американской дипломатии видны и в отношении к вопросу об установлении межгосударственных связей с прежними противниками. Одно из первых предложений Г. Трумэна — разрешить Италии вступить в Организацию Объединенных Наций, поскольку та объявила войну Японии. Было ясно, что международное признание Италии по инициативе США служило бы укреплению в ней проамериканских элементов.

В Потсдаме у членов американской делегации возникают новые заботы. Одна из главных таких забот: если Советская армия войдет в Северный Китай, то покинет ли она его? Особенно активно развивали эту тему военный министр Стимсон и посол в Москве Гарриман. Генри Стимсон поднял этот вопрос перед президентом сразу же после своего прибытия в Потсдам. 16 и 17 июня Стимсон уговаривает Трумэна так интерпретировать ялтинские соглашения, чтобы не позволить Советской армии надолго остаться в Маньчжурии, не превратить Северный Китай в свою зону влияния. Министр убеждает президента в необходимости защищать «наши ясно обозначенные и растущие интересы на востоке». Стимсон настоял на повторении четырехстороннего соглашения по Корее, которое должно было гарантировать американское присутствие на Корейском полуострове. России не будет позволено занять здесь доминирующий позиции.

Положение в Китае, в том числе и в захваченной японцами его части оставалось стабильным. Японцы были полны решимости сражаться. Американское руководство ожидало известий из атомных лабораторий.

В тот же день Сталин объяснил, что перед военным вхождением на китайскую территорию Советский Союз заключит соглашение с Китайской республикой, значительные шаги по этому пути уже сделаны. Трумэн тут же спросил, что это будет означать для американцев, для американских прав? Сталин объяснил, что Дайрен (Дальний) станет открытым международным портом, открытым для всех торговых держав. Мы ощущаем прежде неслыханную, своего рода навязчивость Трумэна, объясняющего в этом месте Сталину, что такая открытость и есть политика «открытых дверей». В конце данного обсуждения и Трумэн и госсекретарь Бирнс еще раз подчеркнули, что «главный интерес Соединенных Штатов заключается в свободном порте».

Вечером Черчилль отправился в гости к Сталину. Он взял с собой подарок — коробку сигар. Два политика обедали вдвоем. Переводчик втайне записал их беседу. Вначале Черчилль спросил, кто мог бы наследовать Сталину? Тот не назвал имени, но сказал, что этот вопрос решен на тридцать лет вперед. Сталин был высокого мнения о генерале Маршалле, и как бы к слову заметил, что в образовании русским понадобится еще много лет, чтобы сравняться с их западными партнерами. Черчилль развивал тему, которая уже поднималась: Россия должна стать морской державой. Он сравнил Россию с гигантом, у которого перехвачены ноздри — узкий выход в Черное и Балтийское моря. Он готовился поддержать Россию в пересмотре Конвенции Монтрё, «выкинув из нее Японию и дав России свободный выход в Средиземное море». Речь может идти также о Кильском канале и о теплых водах Тихого океана. «Это не вид благодарности за содеянное Россией, это наша твердая политика».

Черчилль при этом сказал Сталину о чувстве «глубокого беспокойства, которое испытывают некоторые люди в отношении намерений России. Он провел линию от Нордкапа до Албании и назвал столицы стран, находящихся к востоку — в зоне влияния русских». Создается впечатление, что «Россия устремилась в западном направлении». Сталин ответил, что у него нет таких намерений. Напротив, он выводит с запада войска. «Два миллиона будут демобилизованы в течение следующих четырех месяцев. Дальнейшая демобилизация зависит лишь от работы железных дорог». Сталин извинился перед Черчиллем за то, что не поблагодарил официально Великобританию за материальную помощь в ходе войны. Это будет сделано. Курс на улучшение отношений с Западом определен тоже на тридцать лет вперед.

С первого же дня Потсдамской конференции советская делегация потребовала эффективного контроля четырех великих держав над всей германской экономикой. Как и было согласовано ранее, жизненный уровень немцев должен был быть понижен как наказание за агрессию и страдания в континентальных масштабах. Советская делегация потребовала общего контроля над Руром. Это требование американская делегация молча положила в стол без комментариев. Ничего хорошего это не обещало. Русские не знали, что Стимсон и прочие уже обсуждали этот вопрос и категорически отвергли советское предложение на том основании, что это может поспособствовать проникновению советских в Западную Германию. Затем последует общее ослабление Германии и подъем левых сил. Официальный Вашингтон воспротивился допуску советских представителей в Рур категорически. Советская сторона предприняла еще одну попытку: ее не интересует долгое или массированное присутствие на берегах Рейна. Ее интересует получение части германской промышленности — как-то было оговорено в годы войны. В конечном счете, советская сторона была готова даже отказаться от столь дорогого для нее принципа подхода к Германии как к единому целому, лишь бы западные союзники выполнили свое обещание выдать часть западногерманской промышленности.

Имперское мышление новой плеяды политиков в Вашингтоне основывалось на нескольких аксиомах. Одна из них заключалась в необходимости контроля над индустриальным сердцем Западной Европы — промышленными зонами Германии, прежде всего Руром. К удовлетворению этих политиков, уже было ясно, что большая часть Германии, ее наиболее развитые промышленные зоны (включая Рур) будут поставлены под контроль западных держав и, следовательно, Вашингтона.

В США обсуждались, как минимум, два варианта послевоенного устройства Германии. Крайние взгляды высказывала группа лиц из окружения министра финансов Г. Моргентау: демонтировать германскую индустрию, превратить Германию в сельскохозяйственную страну. Другой точки зрения придерживался государственный департамент: способствовать восстановлению германской экономики, но лишить ее военной промышленности и армии. Представители первого направления стремились увековечить преобладание американской экономической мощи над западноевропейской, представители второй точки зрения хотели иметь в лице Западной Германии сателлита, не лишенного мощи и влияния. Госдепартамент в закулисных дискуссиях обосновывал свою точку зрения Нуждами будущего — необходимостью воздействовать на СССР с западноевропейского направления.

Г. Трумэн не имел твердого мнения о том, какая позиция больше соответствует американским интересам. Президентская директива от 10 мая 1945 г. содержала значительные элементы «плана Моргентау». Но противники этого плана утверждали, что «излишнее» наказание Германии вызовет в ней хаос, а за ним и нежелательные социальные сдвиги, которые могут укрепить позиции коммунистов.

В конечном счете президент избрал такой план устройства Европы, который, с его точки зрения, наиболее прочно утверждал американское влияние в ней: США доминируют над странами Западной Европы, в которых достигается значительный уровень промышленного производства; западноевропейские государства во главе с индустриальной Германией налаживают торговый обмен с Венгрией, Румынией и Балканскими странами. Для интенсификации этого обмена необходимо было создать сеть каналов между Рейном и Дунаем, связать между собой водные пути, соединяющие Северное море со Средиземным и Черным. Соединенные Штаты владели бы ключом к Германии, а Германия владела бы ключом к соседним восточным странам, что позволило бы Соединенным Штатам регулировать межгосударственные отношения в восточном секторе Европы.