Но нерасположение к сенатской партии было так велико, что она не осмелилась серьезно противодействовать избранию Мария, так как он пользовался любовью народа и поддержкой войска. Перед вооруженной силой сенат, то самое собрание, которое когда-то внушало к себе глубокое уважение, смещало царей, уничтожало целые народы, — теперь должен был трепетать сам. Точно сама судьба Покровительствовала славе Мария, ибо как раз в это время государству угрожала такая -внешняя опасность, что оно должно было считать себя счастливым, имея такого человека, как Марий, который сочетал в себе огромный военный талант с огромной властью над сердцами людей.

Уже во время Югуртинской войны на севере появился новый, в высшей степени страшный враг. Два германских племени, кимвры и тевтоны, покинули свои жилища и двинулись на юг, везя на телегах жен, детей и все свое имущество. То было предвестие переселения народов. По пути к ним примкнули многие германские и кельтские племена. Все они приблизились к границам римского государства. В 113 году до Р. X. при Норее кимвры и тевтоны обрушились на римское войско, которым командовал консул Папирий Карбон, и разбили его. Затем, присоединив к себе племена гельветов, они направились в Галлию, в области, лежащие по реке Родану, в 109 году разбили консула Силана, в 107 году консула Кассия Лонгина и в 105 году уничтожили два римских войска при Араусии, на левом берегу Родана. Здесь произошло страшное кровопролитие: римляне потеряли 80.000 человек; спаслось только десять человек, которым каким-то чудом удалось бежать с поля сражения и переплыть на другой берег. В Риме распространилась паника. Воображению римских граждан уже представлялось, что перед столицей стоят чужеземные воины с белокурыми кудрями и голубыми глазами. По счастливой случайности победители направились к юго-западу и перешли Пиренеи. Римляне получили возможность оправиться от жестокого поражения.

Спасения ожидали от одного Мария. Голос народа настоятельно требовал избрания его консулом; сенат вынужден был уступить, и Марий — чего до тех пор еще не случалось — оставался консулом четыре года подряд (104…101 г. до Р. X.). И в самом деле Марий был тот человек, который мог внушить и страх диким племенам, и доверие войску, пришедшему в большое уныние. Его воинственная наружность, суровый образ жизни, неутомимая деятельность и даже резкость его обхождения, не смягченного никаким воспитанием, возбуждали к нему настоящий восторг в грубых воинах. Находясь во главе войска, Марий всегда вел себя прямодушно и справедливо.

Два года следовал Марий за неприятелем, который бесцельно бродил по Испании, но избегал вступать в решающее сражение. Все это время Марий употребил на то, чтобы закалить свои войска в перенесении трудностей и лишений. Только на третьем году (102 г.) встретился он с тевтонами и амбронами в южной Галлии. Они собирались направиться через римскую провинцию Галлию вдоль приморского берега в Италию. В то же время кимвры и тигурины старались достичь той же цели, направившись через восточные Альпы. Марий расположился у реки Родана, укрепил лагерь и оставался в нем в бездействии так долго, что его солдаты стали роптать. Такую осторожность Марий соблюдал по совету сирийской предсказательницы Марты, которую он всюду возил за собой в носилках.

Наконец тевтоны истомились от тщетных стараний вызвать римлян на бой и смело направились мимо лагеря Мария с намерением вторгнуться в Италию. Марий осторожно последовал за ними. Наконец при Аквах Секстийских он решился вступить в сражение (102 г.). Искусные распоряжения Мария и превосходное военное мастерство римлян доставили ему к вечеру первого дня победу над амбронами, но солдаты отступили назад, в свой лагерь, и были далеко не в веселом расположении духа; напротив, они соблюдали тишину, со страхом прислушиваясь к раздававшимся всю ночь страшным военным кликам тевтонов, которыми они выражали свое дикое веселье.

Действительно, на третий день последовало бешеное нападение тевтонов на римский лагерь. Однако, благодаря превосходному военному искусству римлян, они были совершенно разбиты. Но когда римляне ворвались в стан тевтонов, им пришлось сражаться с их женами, которые нисколько не уступали своим мужьям ни в силе, ни в храбрости. Во время самой битвы тевтонские женщины ободряли своих мужей; теперь же в порыве отчаяния они сами бросались на римлян с мечами в руках, вырывали у них щиты и только тогда переставали защищаться, когда изнуренные и смертельно раненные, падали на землю. Матери убивали грудных детей, а затем умерщвляли и себя. Лишь немногие из числа врагов, и в том числе их предводитель Тевтобод, попали живыми в руки победителей. Марий пощадил их только для того, чтобы они участвовали в его будущем триумфе.

Однако неприятель был разбит лишь наполовину, так как в это самое время кимвры, перейдя через Альпы, вторглись в Италию. Консул Катул должен был задержать их на реке Атезисе, но войско его струсило, обратилось в бегство, и Катул отступил на правый берег реки Пад (теперь По), и кимвры стали опустошать богатую равнину, лежащую между этой рекой и Альпами. Марий, избранный в пятый раз консулом, в 101 году выступил со своим войском к реке Пад, соединился здесь с войском Катула, и затем оба войска снова перешли через эту реку. При Верцеллах, на обширных холмистых полях произошло решительное сражение. Палящие лучи солнца и поднимавшаяся столбами пыль ослепляли кимвров. Римляне одержали блестящую победу, которая закончилась почти полным истреблением неприятеля. Описанные выше сцены с тевтонскими женщинами повторились и здесь. Долго и упорно защищались кимврские женщины в своём стане и во избежание плена убивали себя сами. Предводитель кимвров Бойорикс был убит. Оставшихся в живых постигла печальная участь: они были проданы в рабство.

Мария превозносили даже его политические противники, как избавителя от страшной опасности. Он был назван «третьим основателем города Рима». Такой почётный титул вполне соответствовал его заслуге. Он спас от напора варваров римское образование и самый Рим, это средоточие образованного мира.

(100 г. до Р. X.)

Марий принадлежит к числу тех людей, на долю которых выпадает пережить свою славу. Не довольствуясь честью быть консулом в течение пяти лет, он стал добиваться избрания на эту должность и на шестой год и, увы, пошел по пути самых недобросовестных демагогов (народных предводителей). Он без стыда покупал голоса и привлёк на свою сторону самых беспокойных граждан, чтобы они стали его послушным орудием для возбуждения черни. Для чего, собственно, Марий желал воспользоваться этой народной силой, он и сам не мог объяснить вполне ясно: скорее всего, для удовлетворения собственного честолюбия и для того, чтобы одержать победу над аристократической партией и сенатом, во главе которых в это время стоял его бывший начальник Метелл Нумидийский. Опаснейшим из демагогов был тогда трибун Апулей Сатурнин, один из тех кровожадных характеров, которые для удовлетворения своих выгод готовы истребить все человечество. Сатурнин ненавидел сенат за то, что тот во время его квесторства отнял у него поставку хлеба, к которой он стал относиться недобросовестно. Он ненавидел также и Метелла, так как тот, будучи цензором, хотел исключить его из сословия всадников за распутство. Чтобы отомстить сенату и, Метеллу, Сатурнин в 101 году стал добиваться своего вторичного избрания в трибуны. Он получил эту должность с помощью своих приверженцев. В ту самую минуту, когда в народном собрании был выбран последний, десятый трибун, некто Ноний, сторонники Сатурнина убили его и, воспользовавшись замешательством, выбрали на место Нония Сатурнина. На этот же год в преторы был выбран Сервилий Главция, враг партии оптиматов, а в консулы, в шестой раз, Марий.

Чтобы ещё больше привлечь народ на свою сторону, Сатурнин предложил закон, по которому ветераны Мария, оказавшие особые услуги отечеству в Галлии, Сицилии, Ахайе и Македонии, должны были получить определенные участки земли. Хотя весь сенат воспротивился этому предложению, этот земельный закон был утверждён народными трибунами. Чтобы вынудить сенат привести в исполнение только что утверждённый закон, Сатурнин настоял на том, чтобы к закону была присоединена оговорка, в силу которой все сенаторы должны были в течение пяти дней поклясться, что закон будет исполнен. В случае сопротивления они исключались из сената и подвергались значительному денежному штрафу. Принести клятву отказался только Метелл и, не дожидаясь обвинения, добровольно удалился на остров Родос.