Чтобы пополнить убыль в римских войсках, вновь избранному диктатору М. Юнию пришлось набирать из самых юных по возрасту граждан, способных носить оружие, — 17-летних. Однако эта мера оказалась недостаточной и пришлось вооружить рабов, которых в то время было довольно значительное число. Не отступили даже перед освобождением из тюрем и вооружением преступников. Таким образом 8.000 рабов и 6.000 преступников вступили в ряды войска наравне с полноправными римскими гражданами и союзниками.

После победы при Каннах Ганнибал, казалось бы, должен был двинуть свое войско прямо на Рим, но вместо этого он предпочел направиться в Нижнюю Италию. Вопрос о том, почему великий полководец принял такое решение, многократно обсуждался как в древние, так и в новейшие времена, и то, что он не предпринял немедленного похода на Рим, представлялось непростительной ошибкой с его стороны. Ливий вкладывает в уста предводителя карфагенской конницы Магарбала следующие слова, обращенные к Ганнибалу в день сражения при Каннах: «Ты ведь знаешь, что приобрел ты этой победой: через пять дней ты будешь пировать в Капитолии как победитель. Следуй за мной! Я поспешу вперед с конницей для того, чтобы уведомить о моем приходе раньше моего появления». Когда же Ганнибал высказал свое мнение по этому предмету, Магарбал сказал: «Воистину, боги не наделяют одного человека всеми талантами. Ты умеешь побеждать, Ганнибал, но не умеешь пользоваться победой». К этому Ливий прибавляет, что почти все думали, что промедление Ганнибала в этот день спасло и Рим и все государство.

Моммзен и Ине находят, что Ганнибал поступил правильно, отказавшись от немедленного похода на Рим. Моммзен высказывается приблизительно следующим образом: «Ганнибал знал Рим лучше наивных людей древних и новейших времен, которые полагали, что он одним движением на неприятельскую столицу мог решить войну. Только нынешнее военное искусство решает войну на поле сражения. Совершенно иное было в древние времена, когда наступательная война против крепостей была развита гораздо менее, чем оборонительная система. В те времена действия в поле даже с неизмеримо большими по своему значению последствиями и те разбились бы о стены столицы. На основании каких соображений можно было бы предположить, что Рим вынес бы ключи победителю или хотя бы даже принял мир на сходных условиях? Таким образом, вместо таких, ни к чему не ведущих демонстраций, Ганнибал, чтобы не упустить ради них возможных и важных результатов, тотчас же направился в Капую и заставил эту вторую столицу Италии после долгих колебаний перейти на свою сторону. Ине делает следующее заключение: «Рим совсем не был открытым городом, но напротив того, благодаря своему положению и искусству, был сильно укреплен. На защиту стен готов был выйти каждый римский житель до шестидесятилетних старцев включительно. Таким образом, даже в этом случае, если бы поблизости и не было никакого резерва — на что, однако, Ганнибал не должен был рассчитывать — Рим был все-таки обеспечен от внезапного нападения. Для правильной же осады Ганнибал был слишком слаб. Его войска ни при каком случае не хватило для того, чтобы окружить огромный город и отрезать ему подвоз провианта и подход подкреплений. К чему таким образом могло бы привести прямое движение на Рим даже в том случае, если бы оно и не сопровождалось никакой опасностью? Поэтому было гораздо важнее пожать верные плоды приобретением крепостей в Нижней Италии и новой операционной линии, которой он ни разу не имел со времени своего выхода из Цизальпинской Галлии.

Для Ганнибала в сложившемся положении было важно прежде всего присоединить римских союзников. Капуанцы уже после битвы при Каннах заключили с Ганнибалом договор, который в будущем обеспечивал им полную независимость, свободу от военной службы и налогов и со временем давал им возможность надеяться достигнуть господства над Италией.

Ганнибал, хотя и овладел теперь Нижней Италией, еще не был настолько силен, чтобы отважиться нанести решительный удар. Хотя Магон успел настоять в Карфагене на решении отправить в Италию в подкрепление Ганнибалу 4.000 нумидийских всадников и 40 слонов, а в Испании собрать 20.000 человек пехоты и 4.000 всадников, но эти последние могли быть направлены из Испании в Италию только по суше, так как на море господствовали римляне. Римляне могли надолго воспрепятствовать прибытию вспомогательных войск, и такая проволочка должна была повести за собой самые дурные последствия для Ганнибала. Военные действия в Нижней Италии приняли постепенно вялый характер. Дело не доходило уже более до больших сражений, война ограничивалась рядом незначительных стычек, имевших целью овладением тем или другим укрепленным местом. Римские историки рассказывают также, и конечно в преувеличенном виде, что вследствие пребывания в роскошной Капуе, солдаты Ганнибала изнежились, и дисциплина между ними упала. Под конец Ганнибал почти не знал, какими новыми обещаниями их успокоить. Поэтому Ливии говорит: «Капуя превратилась для Ганнибала в Канны».

Между тем в Испании положение вещей в это время было как нельзя более благоприятным для римлян. Оба брата — Публий и Гней Корнелий Сципионы сражались здесь с 217 года против Газдрубала между Пиренеями и рекой Эбро. Когда в 216 году Газдрубал вознамерился проникнуть с подкреплением к Ганнибалу и дошел уже до Ибера, он был совершенно разбит Сципионами. Таким образом, в течение нескольких лет нечего было и думать отправить помощь из Испании. Вследствие этого деятельность Ганнибала в Италии много потеряла в своем значении и ограничилась в 215 году взятием незначительного города Казилина, гарнизон которого, состоявший едва из тысячи человек, после мужественного сопротивления был принужден к сдаче голодом. Лишения и нужда в этом городе достигли невероятной степени. Со щитов снимали кожу, варили ее и приготавливали из нее пищу. Чтобы заглушить мучения голода, ели мышей и корни, многие из защитников, чтобы положить конец страданиям, бросались с городских стен или нарочно выставлялись мишенью под неприятельские стрелы. Стоявший неподалеку от города начальник римской конницы Гракх возымел мысль пустить вниз по течению реки Вольтурна бочки с хлебом, чтобы осажденные выловили эти бочки. Однако же эта хитрость была открыта, и, таким образом, не оставалось иного выхода, как сдаться.

Между тем римляне вполне оправились от поражений и собрали новые значительные военные силы. Было собрано 18 легионов и флот из 150 кораблей. Во главе этих военных сил были поставлены консулы 214 года Фабий и Марцелл. Но ни один из них не отваживался вступить с Ганнибалом в битву в открытом поле. Они удовольствовались тем, что им удалось отразить его нападения на Неаполь, Тарент, Путеолы и обратно завоевать Казилин. Между тем к театрам военных действий в Италии и Испании присоединился еще и третий. Тотчас после смерти Гиерона в Сицилии произошел переворот. Внук Гиерона — Гиероним, 15-летний юноша, побуждаемый своими советниками Андранадором и Зоиплом, тотчас же завязал сношения с карфагенянами. Хотя он и был умерщвлен в 214 году, его смерть послужила сигналом к кровавым раздорам партий. Республиканская партия одержала вначале верх, но запятнала свою победу убийством всего семейства Гиерона. Карфагеняне поддержали антиримскую партию, предводителями которой были Гиппократ и Эпикид, и таким образом город оказался во власти враждебной Риму черни. По получении известия об этих событиях, Марцелл высадился на острове, а Аппий Клавдий появился с флотом перед Сиракузами. Два года продолжалась осада необыкновенно укрепленного и в изобилии снабженного продовольствием города. Его упорную оборону главным образом приписывают гению математика и инженера Архимеда. Он не только изобрел метательные машины (баллисты) необычайной действующей силы, но и «железные руки», то есть подъемные машины в виде рук с крюками, которые захватывали, поднимали в воздух и оттуда бросали в море римские корабли. Но употребление им зажигательных зеркал, которыми он как будто зажигал корабли, не подтверждается.