Затем Александру пришлось подавить восстания в Бактриане и Согдиане и взять приступом несколько сильных крепостей. При взятии одной из них он пленился отличавшейся необыкновенной красотой Роксаной, дочерью царя Оксиарта. К величайшему удовольствию местных вельмож, он сочетался с ней браком. Александр сделал это также и из политических видов. Как видно из всех его распоряжений, для него было очень важно не только не казаться персам чуждым царем — притеснителем и завоевателем, но напротив того, убедить их в том, что он не смотрит на них, как на порабощенный народ. Для этого он окружил себя азиатским дворцом, принял персидские обычаи, в особенности бывшие в употреблении коленопреклонение перед царем, сам носил царскую повязку на голове, принял в свою свиту знатных персов, доверил им важные должности и приказал обучить 30.000 персидских юношей греческому языку и македонскому военному искусству. Слить Запад с Востоком, открыть и подчинить Западу сокровища последнего, связать их обоих узами эллинской образованности — вот в чем заключались стремления Александра. Но привыкшие к республиканским учреждениям греки и гордое македонское благородное сословие смотрели с презрением и негодованием на персидский образ жизни Александра и не хотели и слышать о коленопреклонении. Они называли его неблагодарным за то, что он после того, как они отслужили ему свою службу, предоставил следовавшие им в награду отличия побежденным. Лишь немногие из друзей Александра, как например, Гефестион и Кратер, не только не сердились на него, но с самоотвержением разделяли его планы, хотя в то же время не могли скрывать от себя, что подобное настроение македонян могло привести к серьезным столкновениям. Александр позволял себе такие поступки, которые бросали значительную тень на его героический образ.

Первым прискорбным поступком подобного рода была казнь Филета — сына престарелого, прославленного Пармениона. Филот, который сам пользовался большим уважением царя и командовал отрядом, был обвинен в том что, зная о заговоре против царя в стране дрангов, не раскрыл его. По обычаю македонскому, обвиненный царем перед войском, он был признан виновным и пронзен копьями. Смерть его повлекла за собой и смерть Пармениона. Он был действительным главой недовольных. В свое время Парменион советовал Александру согласиться на предложенные Дарием условия, ибо сам желал возвратиться в отечество и сумел возбудить в войске страстное желание окончания тягостного похода. В описываемое время он командовал в Эктабане значительным военным отрядом, охранявшим собранные в этом городе сокровища. Александр мог опасаться мщения этого могущественного полководца, почему и решил отделаться от него. К находившимся на службе у Пармениона двум военачалыникам Клеандру и Мениду, был послан гонец с приказанием умертвить Пармениона. Они тотчас исполнили повеление. В то время, когда Парменион, ничего не подозревая, спокойно прогуливался в саду, они приблизились к нему, передали письмо царя и, когда Парменион стал читать, Клеандр нанес ему смертельный удар. Голова Пармениона была отослана Александру.

Другая не менее ужасная сцен разыгралась в Мараканде (Самарканде). На одном празднестве, когда вино разгорячило головы пирующих, льстецы стали уверять, что деяния Александра превосходят подвиги Геркулеса, Кастора и Поллукса и царя Филиппа. Клит с гневом объявил, что без деяний Филиппа Александр никогда не достиг бы той высоты, на которой находится. Затем, изливая на Александра целый поток бранных слов, он воскликнул: «Эта рука спасла тебя!» Клита увели из комнаты, но он снова вернулся через другую дверь и продолжал браниться. Воспаленный гневом Александр воскликнул, что его постигнет участь Дария, выхватил у одного из телохранителей копье и прежде, чем кто-нибудь успел удержать его, поразил Клита. В то же мгновенье гнев и опьянение Александра прошли. Поступок его показался ему вдвойне ужасным, ибо Клит спас ему жизнь при Гранике, а сестра его была его воспитательницей. Три дня он не хотел ни есть, ни пить и, плача и вздыхая, лежал на одре своем. Только утешения друзей и занятия делами рассеяли его горесть.

Одним из самых низких льстецов царя был софист Анаксарх из Абдеры. На одном веселом пиру он завел речь о том, что Александру за совершенные им подвиги следует при жизни воздать божеские почести, под которыми он понимал боготворение и коленопреклонение. Но против этого предложения сильно восстал философ Каллисфен из Олинфа, ученик и зять Аристотеля. Он доказывал, что этим будет нанесено оскорбление богам и греческой свободе. Македоняне присоединились к его мнению. Но Александр глубоко оскорбился поступком Каллисфена и скоро ему представился случай отплатить философу жестоким образом. Между македонскими благородными юношами составился заговор против царя.

Заговор был раскрыт, и так как главный руководитель заговорщиков, друг Каллисфена Гермолай, казалось, был возбужден к тому его речами, то и Каллисфен был замешан в дело и вместе с ним подвергся наказанию. Гермолай был побит насмерть камнями, а Каллисфен, закованный в цепи, следовал за Александром в Индию, где под конец и умер от дурного обращения.

(327…326 г. до Р. X.).

Весной 327 г. до Р. X. призванный на помощь одним из индийских царей Таксилом, Александр решил совершить поход в Индию. С войском в 120.000 человек выступил он снова из области реки Оксуса на юг, перешел Паропамиз, прошел нынешний Кабул и вступил в Пятиречье, ныне Пенджаб. Покорив страну, лежащую между горами Гиндукуша и рекой Индом и, взяв приступом многие горные укрепления, он в 326 году перешел Инд, через который Гефестион, посланный вперед кратчайшей дорогой, построил мост на судах. При вступлении в Таксилу, столицу царя Таксила, Александр получил от последнего богатые подарки и был встречен перед самым городом блестящим образом. Многие из соседних князей прислали ему подарки и искали его дружбы. Отсюда Александр направился к реке Гидаспу против могущественнейшего из владетелей Пенджаба — Пора, который выступил против него с многочисленным войском, с 300 слонами и таким же числом боевых колесниц и расположился на восточном берегу реки. В виду неприятеля перешел Александр полноводную реку по мосту, устроенному на судах, напал на войско царя Пора и после жаркой битвы разбил его, а сам Пор был взят в плен. «Как ты хочешь, чтобы с тобой обращались?» — спросил его Александр. «Как с царем», — последовал ответ. «Хорошо, я на это согласен», — сказал Александр, — проси, чего ты желаешь». «В словах: как с царем, заключается и все остальное», — отвечал Пор. Александр оставил его владеть царством под контролем Рима и прибавил к его владениям большой участок пограничной области.

После этой победы войску был дан тридцатидневный отдых, были совершены блестящие жертвоприношения, убитые погребены с почестями и устроены состязания. Два вновь построенных города должны были увековечить собой память о совершенных здесь деяниях. Один из них, построенный на самом поле битвы, был назван Никеей (городом победы), другой Буцефалой в честь царского верного коня, павшего в битве от истощения сил. Затем Александр перешел через реки Ацезин и Гидраот, разбил индийское войско при Сангале, овладел этим городом и покорил всю страну до Гифазиса, пограничной реки Пенджаба. Но когда Александр захотел продолжить поход еще далее на Восток и завоевать страны по реке Гангу, то воины, сильно пострадавшие от тропических дождей на реке Гифазисе и изнуренные непрерывными походами, отказались идти далее. Тщетно пытался Александр представить им этот новый поход с самой блестящей стороны. Страстное желание мирной жизни на родине и спокойного пользования полученными сокровищами было так велико, что даже изображенная самыми заманчивыми красками будущность не была в состоянии изменить их решения. Один старый воин и начальник телохранителей — Цен высказал от имени воинов единодушное желание возвратиться на родину. Царь покинул собрание. На следующий день Александр снова собрал воинов и строго объявил им, что он пойдет далее с теми из храбрых, которые согласятся следовать за ним добровольно; остальные же могут отправиться домой и сказать своим соотечественникам, что они оставили своего царя среди врагов. Затем он удалился в свою палатку и не показывался три дня в надежде, что воины устыдятся и изменят свое решение. Но и это средство оказалось недейственным. В стане царствовала глубочайшая тишина, воины жалели об огорчении царя, но не обнаруживали желания переменить свое решение. На четвертый день Александр приказал совершить жертвоприношения перед переправой через реку, но так как предзнаменования не были счастливы, то он воспользовался этим и объявил, что, уступая не желанию войска, а лишь воле богов, намерен возвратиться. Всеобщий крик радости раздался по всему стану. Между царем и войском вновь установились добрые отношения.