По посетившему нас стечению обстоятельств в отеле абсолютно нет света. Мы ужинаем при свечах, а потом сидим у костра, рядом с нами пристроился неухоженный и обездоленный гостиничный кот. То и дело из обступившей нас темноты доносится хруст веток — это питаются бродящие вокруг прожорливые слоны. Сочетание кота у очага и слонов в саду создает абсолютно нереальный и странно умиротворяющий колорит.

День 88: От Марсабита до Шабы

С первым светом мы уже в пути, на своей тряской и мучительной колее, уводящей нас из этого леса на вершине горы, мимо удивительных деревьев, чьи жилистые корни оплетают стволы. Венди сообщает нам, что это фиги-душители. Семена их переносят птицы, вырастая, эти растения оплетают живое дерево, набирают все новые и новые силы, пока не убивают приютившее их дерево.

Дорога на юг, как и прежде, не более чем пыльная колея, спускается с горы Марсабит на горячую каменистую равнину. Мы минуем группу пастухов из племени рендилле; эти высокие и очень стройные люди в головных уборах, с обнаженным торсом под цветными бусами на шее, гонят свой скот на водопой. В руках одного из них ружье, в руках у другого палка с плюмажем из страусиных перьев, знак того, что они идут с миром — если только вы не слон. Появившийся слон как раз и подходит к ним близко, и мужчины, швыряя камни, отгоняют его от стада. Чуть погодя мы встречаем группу женщин-рендилле. Представительницы этого кочевого народа ступают босыми ногами по пыльным рытвинам африканских дорог с той же непринужденной и безупречной грацией, как и любая из персон, появляющихся на обложке Vogue. Наголовные повязки их украшают диски золота или серебра, длинные шеи поддерживаются стопками ожерелий, тела их прикрывают свободные одеяния из красной и белой полосатой хлопковой ткани. Женщины ведут с собой осликов, обвешанных всякого рода пластиковыми емкостями. Они разыскивают воду.

Женщина из племени «бабочек»-самбуру, Кения

Гнезда ткачиков на невысоких плосковерхих акациях. Те из них, у кого гнезда аккуратные, называются общественными ткачиками, если же гнезда похуже видом и их необходимо постоянно поправлять, то хозяева их известны под именем воробьиных ткачей. Два белогрудых турако, называемых по крику уйди-птицами («go-away»), прогоняют нас криками, сидя на высокой ветке.

Снова в школе Лераты, Кения, которой я оставляю «весь мир»

Мы въезжаем на территорию самбуру, племени «бабочек». Они представляют собой ответвление народа ма, наиболее известными представителями которого являются масаи, много лет назад отделившиеся от самбуру и ушедшие на юг. Подобно рендилле и борена на юге Эфиопии самбуру остаются племенем, не принявшим западной культуры, до сих пор практикующим мужское и женское обрезание. Они любят блеснуть одеждой и украшениями, в особенности серьгами — кольца вставляются в уши сверху и снизу, а в мочках зияют отверстия в дюйм шириной.

Мне всегда приятно вспомнить, как я снимал «Миссионера» на территории самбуру, в деревне Лерата. Мы построили там настоящую церковку из обмазанного глиной плетня, вставили в окна цветные витражи, в ней я играл гимн «С гренландских ледяных гор»[42], текст которого местные ребятишки разучили ради такой оказии. Тогда наши строители сделали новую крышу над местной школой, и мне хотелось бы посмотреть, цела ли она, да и помнят ли нас вообще и какими словами вспоминают.

Вновь стоит обжигающая жара — 112°F, когда мы въезжаем в деревню. Школьников, одетых в желто-синюю форму, по всей видимости, предупредили о приезде знаменитости, и как только мы останавливаемся, они окружают Венди, с улыбками, песнями и рукоплесканиями. Когда их наконец переадресовывают ко мне, они смущаются и уже не могут проявить прежний энтузиазм. Однако преподает здесь наш старый знакомый Генри, крыша также на месте. Под ней я рассказываю детям о совершенном мной путешествии с помощью надувного глобуса, который так хорошо послужил мне во время «Путешествия вокруг света за 80 дней». В конце концов я дарю этот глобус школе Лераты, все восхищаются даром и отправляются играть им в футбол.

Молодой человек по имени Том, участвовавший в сценке с пением гимна, приехал сюда из Элдоретского университета, расположенного на западе страны, где он изучает социологию. Мы разглядываем фотоснимки, сделанные во время съемки, и вспоминаем подробности, а худощавые и фотогеничные представители старшего поколения обсуждают, сколько можно содрать с нас за съемку.

Мы находимся в бедной части страны, и живые и бойкие ребятишки трогают неимоверно. Генри рассказывает мне, что они строят спальню для тех детей, которым приходится ходить издалека. У них есть все, кроме опять-таки крыши Когда я оставляю Лерату, деньги на сооружение крыши у них уже есть.

Мы выезжаем из Лераты, и навстречу нам из кустов устремляется пылевой дьявол — вихрь, поднятый ветром на три или четыре десятка футов. Удивительно подходящий символ для нашего посещения Лераты. Ветер занес в этот край гиперактивных белых, дунул еще раз и унес за собой.

В четыре часа дня мы заглядываем в пустые глазницы двух массивных черепов водяных буйволов, отмечающих въезд в Национальный резерват Шаба, расположенный в 160 милях от Марсабита и всего в 50 милях от экватора.

«Шаба-лодж» — великолепный отель, бесстыдно современный, но без показной роскоши, искусно вписанный в ландшафт между высокими деревьями вдоль реки Васо-Ньиро. Вчера в Марсабите у нас была вода, но не было электричества, в предыдущую ночь, наоборот, было электричество, но не было воды, но сегодня мы располагаем плавательным бассейном, двуспальными кроватями, противомоскитными сетками, спальней и гостиной. Однако шок, вызванный комфортом, связан с менее приятными потрясениями. В частности, с пониманием того, что впервые с момента расставания с отелем «Олд катаракт» в Асуане мы вернулись назад, на туристическую тропу, — в мир бесцельно тыкающихся по сторонам видеокамер, пухлых белых ляжек и громких недовольных голосов.

День 89: Из Шабы в Найроби

Нас ждет важный день. Когда он закончится, мы окажемся в Южном полушарии, преодолев половину своего маршрута за три месяца.

Венди утверждает, что нам необходимо подняться в пять утра, если мы хотим увидеть вершину горы Кения, прежде чем ее затянут облака. Однако долговременная накопившаяся усталость побеждает краткосрочный интерес к выгодным кадрам, и мы собираемся на завтрак после шести утра. Воробьи и скворцы уже ожидают нас в столовой. Воробьи имеют вполне привычный облик, однако скворцы окрашены резче, чем их британские собратья. Этих птиц называют скворцами великолепными, их украшают синяя с металлическим отблеском спинка и каштановое брюшко.

В «Шаба-лодж» есть книжный магазин, и, ожидая отъезда, я успеваю купить бесценный экземпляр «Полевого определителя птиц Восточной Африки» (650 видов) и не менее информативный том «Млекопитающие Африки».

Теперь я наконец получаю возможность отличить зеленоспинную цаплю (редкий вид) от куда более обыкновенного аиста-марабу. Обе птицы шествуют размеренным шагом по песчаной полоске на самой середине реки.

Исиоло — местечко противоречивое. Здесь, на северной оконечности процветающего колониального хартленда[43], окружающего гору Кения, сходятся дороги из мусульманского Сомали и христианской Эфиопии. Изящная мечеть с тонкой филигранью вокруг окон, веером прекрасных, увенчанных куполами ниш на верху минаретов делит улицу с отделением Barclays Bank, видеосалонами, однокомнатными отелями и церквами адвентистов седьмого дня, а также некоторых других религиозных сект, живущих и процветающих в Кении. Придорожные торговцы здесь неуступчивы и агрессивны, однако машины движутся легко по асфальтовой дороге, покрытой слоем каменной крошки, после 320 миль по грунтовке.