— Сейчас здесь должно быть около 100°F, — утешает меня Ношир.

Май и июнь в Хартуме самые жаркие месяцы. Жена его однажды забыла в автомобиле куриные яйца, и, когда вернулась за ними, они оказались уже сваренными вкрутую.

Ему хорошо в Хартуме. Дети его посещают местную школу, и он рад тому, что им приходится учить арабский язык.

— Здесь хорошо, нет проблем с наркотиками, не сталкиваешься с бездумным насилием, семья держится вместе.

Выходя из Суданского клуба, я замечаю доску объявлений. На 4 октября назначен диско-буфет. Далее следует Международный день плавательных развлечений, Вечер европейской викторины и даже бал-маскарад по поводу Хэллоуина. Окружающий мир считает Хартум сонным центром разорванной войной и измученной голодом страны, находящейся на грани экономического коллапса, но для живущих здесь Ношира и профессора Вудраффа, худо или бедно, город этот является средоточием их вселенной. Для них и даже для меня, проведшего здесь всего половину недели, Хартум уже не кажется далеким, трудным, опасным. Это место, где мы находимся в данный момент. Это дом.

День 73: Хартум

До сих пор не появилось никаких признаков разрешения, необходимого нам для продолжения путешествия на юг. Коротаем время за посещением расположенного в пустыне верблюжьего рынка. Здесь со всей страны собрано огромное количество скота, сопровождаемого пастухами, прошедшими с животными сотни миль. Я спрашиваю о том, во что может обойтись приобретение верблюда — один владелец, в хорошем состоянии, с небольшим пробегом. Получаю ответ: 25 000 суданских фунтов, то есть 1000 фунтов стерлингов.

Омдурман. За покупкой верблюда

На пути домой мы попадаем в неприятную ситуацию. Мы остановились в одном из окружающих город безликих пустынных поселений. Сопровождающие нас устроители отправились покупать напитки. Бэзил снимает через окно прекрасную фигуру одетого суданца на фоне курящегося дымка. Камера его замечена, и двое или трое мужчин приближаются к автомобилю, с угрожающими жестами требуя пленку. Бэзил отказывается. Собирается толпа, атмосфера накаляется — как и сам день. В окна машины, в которой мы сидим, протягиваются руки, пальцы тычут в камеру. Кто-то кричит, чтобы мы не выходили наружу, — словно бы мы можем это сделать. Мы окружены, и люди барабанят кулаками по крыше. Весь шум поднят из-за того, что местным показалось, будто Бэзил фотографирует не стройную фигуру суданца, а кучу мусора на заднем плане. Проявляя изрядную ловкость рук, Бэзил отделывается от назойливого окружения, передавая кассету неэкспонированной пленки.

Заканчиваем день съемкой наименее провокационного из всех мыслимых объектов — точки, где встречаются воды Голубого и Белого Нила. Около нее покачивается на волнах стайка пеликанов. Различие в цвете воды очевидно: Белый Нил явным образом сер, а течение Голубого Нила, несомненно, отливает коричневым цветом.

Ложусь в постель под вопли разыгравшейся над городом очередной пыльной бури.

День 74: Из Хартума в Гедариф

В 5:00 меня будят. Разрешение прибыло еще накануне, в 23:00, и нам предстоит собраться и погрузиться в машины как можно скорее. Эритрейцы вернулись с тремя начищенными до блеска «лендкрузерами» фирмы «Тойота», багаж поедет на маленьком «Ниссане-патрол». Воду, еду, горючее и часть съемочного оборудования опытные руки привязывают к крыше, и в 7:30 мы отъезжаем.

После пустынной скачки из Атбары в Хартум наше продвижение в Гедариф, расположенный в 260 милях, проходит почти безоблачно. Мощные, хорошо подрессоренные машины скользят по посыпанному каменной крошкой шоссе. Это жизненно важная артерия снабжения для Судана, соединяющая столицу с Порт-Суданом, находящимся на берегу Красного моря.

Местность ровна, словно в Линкольншире, и широкие и зеленые каменистые поля по обе стороны дороги подкрепляют сравнение. Высокие минареты повсюду поднимаются над землей. Здесь есть и промышленность — фабрики по переработке хлопка, мукомольни, заводики расфасовывают медицинские препараты, глюкозу и стекло. Мимо проносится серый «Мерседес-500» с красной правительственной полосой, проскакивая буквально перед самым капотом приближающегося по встречной полосе грузовика.

В 10:20 утра бензин выплескивается на ветровое стекло, и нам приходится остановиться. С места сорвался карбюратор, и весь двигатель омыло драгоценным горючим. Потратив некоторое время на попытки прикрутить его к месту веревкой, наши эритрейцы решают, что необходим новый карбюратор. К счастью, мы находимся на подъезде к городу Эль-Хасахейса, и наш водитель Микеле уезжает за необходимым, а мы остаемся ждать его на бурой обгорелой обочине… За канавой тянется рядок кустов уши, плоды которой кажутся сочными и соблазнительными, но на самом деле смертельно ядовиты. Собирается стайка ребятишек — поглазеть на нас. Мое безграничное доверие к эритрейцам дает трещину.

12:30. Мы снова в пути. Совсем рядом с Гедарифом находится огромный лагерь беженцев, или «перемещенных лиц», вмещающий 22 000 эфиопов. Он находится здесь уже шестнадцать лет. Суданские власти вели благосклонную, но не совсем альтруистическую политику в отношении тех, кто боролся с правительством Менгисту, и подобные лагеря, в основном наполненные политическими беженцами, являлись центрами набора и подготовки солдат для сил тигре. Этот лагерь похож на небольшой городок, окруженный высоким забором, за которым выстроились длинные ряды круглых, крытых соломой хижин. Нас окружает многолюдная толпа. Я подозреваю, что подобные нашему визиты являются привычным развлечением посреди рутинной и скучной лагерной повседневности. Появление съемочной камеры также дает возможность поведать миру о своих скорбях и попросить помощи. Беженцы, на которых замечаю тенниски с надписями «Буря в пустыне» и «Рэмбо», рассказывают нам о том, что в лагере не хватает еды, что им приходится делать у суданцев самую грязную и тяжелую работу, чтобы заработать на пропитание, и что теперь, когда война окончилась, они хотят вернуться домой и ждут международного давления и помощи.

Самая тяжелая часть визита — отъезд. Трудно просто выехать из лагеря.

В Гедарифе мы останавливаемся в очередном правительственном рест-хаусе. Наши рассчитанные на несколько мест комнаты выходят на занавешенную от комаров веранду. Полы покрыты то и дело отстающим винилом, стены — голая штукатурка. Вентилятор есть, но не работает, есть и раковины — без воды. Безрадостное место. Перед ужином мы сидим с бокалами лимонада, не ощущая никакого уюта.

День 75: От Гедарифа до Канины

Будильник поднимает меня в 5:15. Выспался, невзирая на богатое шумовое сопровождение: собачий лай, крики петухов, невесть зачем поднявшихся в такую рань, кошачьи вопли, скрип сверчков и голоса муэдзинов. Словно бы кто-то ограбил Лабораторию звуковых эффектов ВВС и разом включил все африканские ленты. На рассвете даже свежо — 80°F (26°C), что приятным образом контрастирует с духотой и клаустрофобией ночи. Завтрака не будет, поэтому, подбодрив себя спором по поводу оплаты счета, рассаживаемся по машинам, в которых ночевали наши эритрейские водители, и направляемся к границе. По дороге придется устроить еще один пикник с тунцом от Сейнсбери.

Обозреваю карту из путеводителя Michelin (Северо-Восточная Африка и Аравия), отмечаю, что дорога до Галлабата действительно существует, но помечена синим пунктиром. Из информации к карте следует, что таким образом помечаются «дороги, не проходимые в дождливый сезон». Дождливый сезон, даже запоздавший, уже миновал, однако его последствия до сих пор смущают наших эритрейских сопровождающих.

Мы находимся всего в 96 милях от границы и при удаче можем к вечеру прибыть в Гондэр в Эфиопии.

По прошествии пятнадцати минут появляется первый зловещий признак, что все может обстоять не настолько просто. Мы подъезжаем к перекрестку в центре Гедарифа. В городе полно народа, люди покупают хлеб, продают вареные кукурузные початки или просто болтаются без дела. Вокруг машин собирается группа любопытных оборванцев, они заглядывают внутрь. Обыкновенно мы или выходим сами, или опускаем окна, но сегодня утром нам необходимо ехать. Вместо нас консультируются, куда-то показывают и спорят водители. Вполне очевидно, что они заблудились. По прошествии нескольких минут они садятся назад и с явным неудовольствием разворачивают машины в обратную сторону.