(Читая бумагу.) Ну так, я отгадал!.. Чернь любит сказки, Один болтнул, другой прибавил, наконец Горошинка становится горой. Про Эрика что ни сказали — вздор! Он жив, как я, свидетелем тому Письмо, которое он сыну написал, Заложником его пересылая. А пестун глупый — поделом язык Ему отрезали: меня ругал! Знать, рыбаку хотелось поживиться В воде, его словами возмущенной! (Продолжает читать.)
Гаральд (тихо Эрику) Тоненько! да не проведешь ты нас: На хитреца всегда хитрец найдется. Обман, обман, хоть обернись сто раз! Христиерн Еще благодарю тебя. Оттон. (Ландселю.) Ландсель (Подносит королю на бархатной подушке бумагу и подает перо.) Христиерн (подписав бумагу, отдает Оттону Крумпену) Теперь С тобой бумагами мы поменялись: Прочти. Оттон Крумпен Глазам ли верить? командорство И на год пошлины с пролива Зунда! (Становится на колени перед королем и целует у него руку.) Гаральд (Эрику тихо) Кто знает, этот год продлится ли неделю? Христиерн (дает знак Ландселю, чтобы он скинул с Крумпена золотую цепь, и, когда это исполнено, снимает с себя орден Слона и надевает на полководца) Вот цепь еще, связать ей должно память Заслуг твоих и благодарности моей. Оттон Крумпен Нет слов в устах, все сердце захватило. Христиерн (дает ему знак, чтобы он встал) Хочу, чтобы мои со мною веселились: Тебе, Ландсель, норвежский лучший рудник. Ландсель Твои слова мне рудник золотой. Христиерн (держа цепь Оттонову) Ландсель (принимая ее) На Эрика надеть Прикажешь? Христиерн Оттон Крумпен (И то прекрасно! С меня на мальчика!) Эрик (отталкивая цепь, которую хочет надеть на него Ландсель) За что же мне? В великих подвигах участником не был Твой бедный паж, твоя сиделка. Мне ль цепь, когда меча носить не смею? Скорее пяльцы мне; скорей иглу, Шелки, чтоб этих подвигов узоры На память будущим векам изобразить. Ландсель Христиерн Брось, брось, он другой дождется цепи! Теперь с детьми возиться нам не время; Хочу великого Густава видеть. (Удаляется, за ним Эрик и Ландселъ; Оттон Крумпен выходит в другие двери.) Явление V Гаральд (один) Он счастлив... А! настал мой час. Все в дело! Ум, хитрость и любовь и мщенье... Мщенье! Подай мне силу льва и злобу тигра, И взгляд орла глубокий мне подай. И вы, о мать моя, о мой отец, Чета прекрасная, земли венец, Лишенные злодеем жизни, чести, Всего, что лучшего на свете только есть. С небесной высоты пошлите помощь мне: За вас уж настает святой час мести. Явление VI Сцена представляет небольшой двор на берегу моря, между зданиями королевского замка, которые оканчиваются башнями, выдающимися в море; среди левого крыла зданий виден сход из дворца, среди правого крыла — ворота. Вечер, солнце на закате. Густав, с цепями на руках, Родериг и стража. Густав И вот опять на датской мы земле! Два года, ровно два, как я здесь был. Тогда я приезжал не так, как ныне, Невольником, в цепях, залогом жалким Покоя жалкого моей отчизны; Я приезжал тогда послом от ней, Христьерну самому едва не равный, С челом возвышенным и речью смелой. Тогда и ты, Ютландии краса, Чудесное сиянье полуночи, Какого не видал отвека Север, Кидала на меня лучи свои; Тогда, роскошный цвет, в снегах рожденный, Чтоб дивом быть снегов, души своей Ты посылала мне благоуханье. Прочь память этих дней! все, все прошло; Елисавета — дочь тирана... Все бич его кровавым залил следом. (Немного погодя.) Но разве я теперь не так же счастлив? О мать моя, тебе несу свободу; Надел я эту цепь, чтоб снять твою; Купил я ею жизнь отцу, тебе могилу Под небом севера благословенным. (Прохаживается по двору, заглядывая в окна зданий)
Где ж мать?.. В которой же из этих башен В неволе дни влачит?.. где мне искать ее, Скажи мне, сердце; пусть на твой призыв Откликнется она!.. Нет встречи, нет привета; Отзыва не дает знакомый голос! Молчание, как в гробе... Тс! тише, сердце; Замри на этот миг... Мне показалось, Тень у окна знакомая мелькнула... |
