— Вот мы с тобой и разбогатели, Олеся! — я слегка пощекотал надутое молоком пузцо котёнка. — На целых четырёх подданных!
Он, довольный, улыбнулся и еле слышно сказал: «А-арх»!
Глава 8
— А скажи мне ещё раз, Олеся… я как-то тебя ведь уже спрашивал… Что ты ощущаешь, когда берёшь в руки капсулы? — Я не просто так поинтересовался. Наглый котишка лежал у меня пузом вверх на левой ладони, а правой рукой я дразнил его шёлковой кисточкой чёток. Зверёк злился, бил по ней растопыренными передними лапами, а когда зацеплял маленькими коготками кисточку, то немедленно подключал и задние лапки и начинал драть не оказывающие никакого сопротивления нахалу мягкие шёлковые нити. Игра нравилась нам обоим.
Олеся склонилась над своими ладонями, сведёнными в чашу. Она держала девочку. Кошечка была намного спокойнее и выдержаннее своего брата-хулигана, и лишь жмурилась и потягивалась, смешно вытягивая задние лапки и аристократически отводя хвостик. Олеся грустно улыбалась жеманнице, иногда легонько дуя ей на шёрстку живота. От этой ласки маленькая кошечка ещё больше вытягивала напряжённые лапки и принимала красивые позы. Совсем как модель на подиуме! Вот ведь женщина, с младых усов и когтей! И никто её не учил. Чудеса, да и только…
— А у нас нет таких красивых зверьков… Чем-то она похожа на ребёнка… — Олеся совсем загрустила. — Ты что-то спросил, Афоня?
— Про капсулы… Играю с пацаном чётками, вот и спросил…
— А-а-а… Я же тебе говорила. Они как живые, никакой опасности я в них не вижу. Наоборот, они мне как будто что-то шепчут утешительное, поддерживают. Когда я надеваю эти украшения, кажется, что сила так и бурлит по всем жилам, сила и радость. А вот твои чётки… Я же вижу… любишь ты их, гладишь всё время, в руках ласкаешь. Но молчат камешки, не отвечают тебе. Только хмарь тёмная тебя окутывает. Как вторая кожа… Нет — это больше на латы похоже. Мне так почему-то кажется.
— Вот оно как… Хмарь, значит. Интересно, а эти латы сможет пробить… Хм-м, ну об этом после. Вот паршивец! Отдай, слышишь, отпусти сейчас же! Не мурзись, котище, да на, на тебе! — Я поставил котёнка на землю, надел на его шею свои чётки, и лёгким шлепком направил его к матери. Мальчишка шёл как триумфатор, задрав хвост, мотаясь под тяжестью голубых капсул, но гордо вскинув головёнку. — Тебе, тебе! Дарю! Отобрал у меня — теперь владей. Положи девочку, Олеся, пойдём-ка к нашему озеру сходим… Обобрали меня, вишь ты, нужно капсул на новые чётки набрать… Да и тебе пару камешков подберём… Там узнаешь зачем…
Олеся ничуть не возражала. Подхватила автомат и молча пошла рядом со мной. А я уже напряжённо думал, стоил планы, схему эксперимента. Долго ли, коротко, а до озера мы за пару часов добрались…
Немного посидели у зеркала воды, отдыхая, а потом я достал из воды несколько энергокапсул.
— Держи, Олеся… Эти такие же? Они живые? Внутри сила бежит? А ты сможешь эту силу выпустить… ну, бросить вон туда, в скалы? — Я взмахнул рукой, сбрасывая с неё капли воды. Олеся, положив автомат на колени, повернулась к отстоящему от нас метров на семьсот скальному выступу. Капсулы она грела в своём кулачке.
— Не знаю, Афоня. Никогда не пробовала…
— Ну и попробуй. Всё когда-то происходит впервые… — я с интересом смотрел на неё. — Давай мне свой автомат. Нет-нет! Не вставай! И поз никаких специальных принимать не надо… Дело же обычное. Простое, как… как окурок. Вот ты докурила сигарету, и теперь щелчком, машинально, не задумываясь, отправляешь окурок в урну. Ну, давай… попробуй…
Олеся высыпала в другую руку лишние капсулы, оставив в пальцах лишь один синий камешек. Посмотрела на него, на скалу, снова на капсулу… Я замер. А она лишь чуток недоумённо пожала плечами и протянула руку к белым скалам. Раздался звук — негромкий шум катящихся стальных шариков. Ага, как будто обойму шарикоподшипника вынули и уронили на пол. А к скалам будто скользнул язык тёплого воздуха. Такое же дрожащее, зыбкое марево. Однако никакого жара. Язык скользнул, на мгновение обнял скалы и валуны, и… рассеялся без остатка… Олеся потрясённо молчала. А я уже знал, что сказать.
— Ну-у, Олеся, так не пойдёт! Я сказал — кинуть! Резко швырнуть. А ты мягко спасовала. Как передачу в баскетболе сделала. Или трёхочковый мяч положила. Красиво, не спорю. Но не так. Давай резче, воин! Вон, на камнях дикий дракон! Огонь!
Олеся от моей команды аж упала на колено. Её рука резко взметнулась, и в скалы тёмным клинком уткнулось дымное марево. Раздался сухой треск. Как будто переломили тощую охапку сучьев. А в небо взлетели каменные осколки. Олеся неверяще посмотрела на сыплющиеся с неба, стучащие и прыгающие как живые камни, а потом перевела прищуренные глаза на меня.
— Как ты это сделал, Афоня?
— Не-е-т, милая! Это ты сделала! Ты просто выпустила заключённую в этих камешках силу на свободу. Как у тебя это получилось? И что у тебя в руках осталось?
Олеся немного заторможено посмотрела на свою руку.
— Вот, камешек остался… В нём ещё сила есть. Много. Отпустить?
— Ни в коем случае, Олеся! Это, знаешь ли, чревато… Я об этом как-то не подумал. О количестве этой силы… Хорошо, что у тебя так получилось. Видать, инстинктивно, что ли… Да и женщина ты… Невзирая на то, что ты воин. Воин то воин, а мощь ограничила! Как говорится, бодливой корове… Впрочем, совершенно правильно сделала! А ты можешь весь камень разом опустошить, а?
Олеся помолчала, как бы заглянув в себя. Потом отрицательно качнула головой.
— Это нельзя, Афоня. Страшно… Это смерть… Я даже не поняла, сколько силы я беру у камня. Это само как-то происходит… Но больше нельзя. — Девушка поёжилась и сумрачно повторила. — Это смерть…
— Нельзя, так и не будем. — Я тоже нервно поёжился. — Пальни ещё куда-нибудь.
— Не хочу, Афанасий. Это… это слишком неожиданно для меня произошло. А ты знал, что я могу вот так… будто танк? Ты знал, Афанасий?
— Нет, не знал, Олеся… Не знал, но надеялся. Ты даже ещё не поняла, что случилось. Тебе кажется, что ты стреляешь силой, хм-м… как танк какой, а на самом деле — ты управляешь ей! Ты волшебница, Олеся! Я тебя поздравляю и страшно тебе завидую. Мне никогда не стать таким. Сила вокруг меня только клубится, но не слушается.
Возвращались мы грустные и молчаливые. Но энергокапсул набрать не забыли.
В спортлагере меня ждал «Скаф».
— Здорово, переводчик! Как успехи?
— Ты где был, Афанасий? На Незадаче? А почему один, без меня? Это может быть опасно…
— Может быть, а может и не быть! — перебил, недослушав, я его. — Как ваши успехи с языком демонов? Много розеттских камней раскололи, Шампольоны вы подземные? Пора уже говорить с факелами.
— Это не так просто, Афоня. Конечно, простейший анализ мы с Ломом сделали, сигналы разобрали, основные элементы вычленили… Но это мало что нам даёт. Вот ты упомянул Розеттский камень. Лом многое бы отдал, чтобы заполучить его подобие. Ты понимаешь, как бы тебе объяснить понагляднее, с чем мы столкнулись… Представь себе страницу, полностью заполненную иероглифами. Без каких-либо разделителей, знаков препинания, заглавных букв, межстрочных интервалов и прочих картушей… Просто один иероглиф вплотную к другому. И нет данных, как читать — слева направо, справа налево, по диагонали, сверху вниз или наоборот… И есть ли на странице вообще-то какой-либо текст со смыслом. А то, может, это что-то вроде картинки? Вот с этим мы и столкнулись. Как ни крути, а тут нужны подсказки. Нужна привязка, что вот эта группа символов обозначает понятие «урегулирование между сторонами переговоров возникшей проблемы», а произносится она звуковым рядом «чувырл-кувырл», да ещё и в инфразвуке, с одновременным миганием красным цветом, например…
— Да-а, консультант, работать вам ещё и работать! — прервал я его. — Но это ваши с Ломом заморочки. А мне нужен результат! Мне с ними говорить надо! Виданное ли дело — вот стороны собрались за столом переговоров, а самих-то переговоров и нет! Языка, видите ли, они не знают! Да война уже лет сорок идёт, выучили бы за это время, бестолочи! В общем, прыгай под камуфляж, «Скаф», пора нам возвращаться.
