На улице было по-прежнему тихо, но эта тишина была обманчивой. Где-то притаились беженцы, с которыми в город пришли те, кого Дарко убил семью выстрелами наповал. Они уже почувствовали запах крови, и теперь оставался только вопрос времени, когда они заявят о своем присутствии.

Мысленно Дарко прикидывал, сколько времени ему понадобится, чтобы добежать до корабля. Вдали все еще слышалось журчание сломанного мотора, но уже более крепкое и размеренное. Кажется, все оказалось не так страшно, как сначала подумал капитан, но уверенности, что столь быстрая починка — к лучшему, у Дарко не было.

Чисто теоретически он мог попросить капитана созвать совет, чтобы решить, как поступать с девушкой. Проблема была в том, что мужчина и без того знал, какой вердикт они вынесут: убить или оставить в городе. Третьего было не дано, хотя…

Но Дарко не успел развить подступившую мысль, так как увидел на другом конце улицы стайку готовых к нападению беженцев. Когда-то давно все они перестали отличаться друг от друга, и сейчас посеревшие лица мужчин не отличались от женских за исключением, разве что того, что у мужчин росли бороды.

Прыткие и резвые, беженцы без труда смогли бы догнать даже такого сильного и тренированного солдата как Дарко, но они почему-то медлили. Тяжелое грубое дыхание выдавало их присутствие, но они даже не собирались скрываться.

Дарко замер с ослабшей девушкой на руках; замерли и они. На первый взгляд в их стае было около десяти беженцев. Может, чуть больше. Если бы они сейчас бросились в атаку, у Дарко, как и у его спутницы, не было бы шансов на выживание.

Но что-то останавливало их. Что-то… или кто-то.

В глазах капитана Лексы не было ни малейшего сомнения. В руках он зажимал два увесистых пулемета, направленных прямо на беженцев. Даже их скорость не могла сравниться со скоростью разрезающей воздух пули.

Капитан обошел своего подчиненного. Дарко видел, как опасно играют лопатки у него на спине — совсем как у дикой кошки. За всю свою карьеру капитан Лекса еще ни разу не промахнулся, и этот день не обещал стать для него исключением.

Группа беженцев теперь казалась всего лишь кучкой рассерженных котят. Одна из беженок, стоявшая к капитану ближе, чем остальные, раздраженно зашипела и обхватила руками раздувшийся живот. Они все еще не теряли надежды обзавестись потомством, но все это было напрасно: радиация уже успела сделать свое черное дело.

Димитрия молча стала пытаться высвободиться из рук своего спасителя, но тот крепко сжимал ее продрогшее тельце. Наконец, девушка оставила всякие попытки отстоять право идти на своих двоих и немного расслабилась. Рядом с капитаном Лексой и Дарко ей было спокойно, даже несмотря на то, что совсем неподалеку от нее шипела голодная стая беженцев.

— Уходите, — бросил капитан Дарко, и мышцы на его шее напряглись в предвкушении хорошей драки.

Тому не надо было повторять дважды.

Быстрыми широкими шагами Дарко направился в сторону бульвара. Обитые лунным железом ботинки звучно стучали по мостовой.

Димитрии стало до невозможности жарко, хотя осень только перешла в ту пору, когда холодный ветер обжигал кожу. Ей казалось, что, если она закроет глаза, чтобы никогда их не открыть, то все проблемы исчезнут сами собой. Слишком много свалилось на нее всего за одно утро.

Позади послышались звуки выстрелов. Автоматная очередь сливалась в одну монотонную трель. Временами доносились короткие предсмертные крики беженцев, но вскоре и они исчезали. Эти звуки напомнили Димитрии о войне: бесконечная череда взрывов, криков, запах крови, пота и грязи. Аромат подступающей смерти.

Когда Димитрия была еще совсем ребенком — ей было пять, может, чуть меньше — она помнила отряды повстанцев, длинные очереди народных сопротивлений и короткие призывы матери не смотреть в окно. А маленькая Димка все равно смотрела и представляла, как солдаты сажают ее на свои широкие плечи и идут так вместе с ней до самой центральной площади. Тогда война представлялась для нее чем-то загадочным, но тогда это была война людей против людей. И тогда люди все еще были людьми.

Теперь ситуация изменилась. После жары тридцать первого года всех точно муха укусила. Аномальная погода, вызванная небывалой солнечной активностью, породила целый букет неизвестных науке инфекций, почти полностью поразивших южные территории Африки. Европу, к счастью, ненастья обошли относительно стороной, но никто и подумать не мог, что это было только начало по сравнению с тем, что грозило человечеству через несколько лет.

Маленькая Димка любила солнце. Она могла часами проводить время на хлипкой лавочке перед домом и, прикрывая глаза ладошкой, изучала загадочное светило, переливающееся красными пятнами, пока мама не звала ее обедать. Но с тех пор, как плазменные киборги, принадлежавшие Посланцам, сплошь облепили Землю, забрав себе привилегию контролировать погоду, Димитрия солнца почти не видела. Планета начала медленно сгнивать в тени нависших облаков. Слякоть и сырость стали неотъемлемыми атрибутами Земли, и никто уже не задумывался о проблеме глобального потепления. Как же — Америки-то уже и в природе не было — заниматься подобными глупостями стало некому.

Взрослая Димитрия солнца не любила. Она жмурилась от любых проблесков света, кожа ее со временем побледнела, а глаза потускнели от тьмы, в которой она жила. Постепенно Димитрия волей-неволей привыкла к темноте — Посланцы не оставили людям ни капли цивилизации: ни электричества, ни водопровода. Жизнь на Земле застыла словно желе, оставив вместо городов пустые оболочки, обманчивые панорамы с гнилой начинкой.

За пределами Земли теперь про эту планету говорили только одно: "Гиблое место", — и сочувственно качали головой. Им было жаль и землян, и того, что у них вышла такая глупая смерть, но никто не мог ничего сделать. В соседних галактиках эта новость не сходила с передних полос газет несколько дней, а затем все затихло, и про Землю как-то и забыли.

Они были предоставлены сами себе. Даже такие как Дарко — видимость того, что они находились под патронажем Посланцев, была иллюзорной.

Дарко как можно крепче стиснул зубы, чтобы не позволить себе вернуться к капитану и помочь ему уничтожать ненавистных беженцев. Но на руках у него была ноша, которую он просто не мог оставить. Внутри него боролись два долга, но лишь одного взгляда на прикрывшую в томлении глаза Димитрию было достаточно, чтобы принять верное решение.

Около корабля все еще толпились практически все члены команды. Кто-то кричал, раздавая команды, и выразительно жестикулировал — кто-то упорно пытался помочь крылатой махине сдвинуться с места. В бесконечной какофонии мало кто, наверное, заметил исчезновение капитана Лексы и вторжение в город целой группы беженцев, настроенных отнюдь не миролюбиво.

Под косые взгляды товарищей Дарко взошел на корабль и устремился в дальний отсек — туда, где обычно лежали раненные или те, кому просто был нужен покой. Сейчас там никого не было, и мужчина беспрепятственно вошел в лазарет и опустил тело Димитрии на одну из кроватей. Девушка легонько дернулась и тут же свернулась в позе эмбриона, поджав под себя ноги. Она была все еще напугана и вряд ли даже понимала, где находится.