– Тогда ты у меня в долгу. Шутка! – поспешно прибавил он.

Уголки ее губ невольно вздернулись.

– Ты меня еще любишь? – тихонько спросил он.

– Не знаю.

– У нас все будет хорошо?

– Не знаю, – повторила Танфия. – Просто не знаю.

– Тан, пожалуйста… – Он потянулся к ней, но девушка отстранилась.

– Не сейчас, – прошептала она. – Мне надо пойти подумать.

Танфия долго блуждала по переходам Сребренхольма, заходя в глубинные тоннели, о существовании которых и не догадывалась. Здесь трудились еще замфераи – в тенях проблескивали порой серебряные фигурки – но на пришелицу они не обращали вниманья. Потом она и вовсе осталась одна. Что-то невыразимо покойное было в неярком свечении стен и льдисто-синей тиши.

Злость ушла, но что сменило ее – Танфия сама не могла сказать. Насколько она на самом деле любит Руфрида? Как свою вторую половину, до конца дней? Или как близкого друга, с которым приятно разделить ложе? Она не знала. Ясно ей было лишь одно – что какая-то часть души оледенела в ней, защищаясь от боли, и доверие ушло.

«Что-то сейчас делается в Излучинке?», подумалось ей. Как там родители? Что случится, когда кончится зима? Покуда она не видела выхода из Сребренхольма – словно Эльрилл и вправду накормил их зачарованной едой, чтобы оставить навечно.

Впереди коридор расширялся, образуя зал. Прямо из пола вырастала глыба хрусталя, обтесанная в виде сидения. Танфия вздрогнула. Трон был занят.

Сидящего она с трудом могла разглядеть в густом сумраке, но это был элир в короткой серой накидке. И он не принадлежал к шаэлаир. Волосы его горели темным пламенем, окружая золотой лик… и девушка знала его.

Он глядел в ее сторону, но стоило девушке приблизиться, как элир поднялся и двинулся прочь.

– Не уходи! – крикнула Танфия, подбегая.

Но когда она влетела в зал, гостя не было. Танфия выругалась и чуть не расплакалась; а когда обернулась, то увидела его вновь – в прозрачной глубине хрустальных стен.

Затаив дыхание, она подошла к стене, протянула руку. Элир повторил ее жест, и их пальцы встретились на стыке мира и отражения. Лицо его, душераздирающе прекрасное, было совсем близко.

– Кто ты? – воскликнула девушка.

Губы его шевельнулись, но до нее не донеслось ни звука.

– Я не слышу тебя, – пожаловалась она. – Я Танфия.

– Танфия, – эхом повторил гость.

Пошарив в кармане, девушка вытащила нож. Опал в навершии рукояти сиял ярко-ярко.

– Это твой дар, – проговорила она. – Я знаю, как он зовется – мнелир. Он спас мне жизнь.

Элир кивнул. По щеке его скатилась слеза.

– Хочу коснуться тебя. – Голос его доносился будто из дальнего далека. – Тяжело дотянуться. Я пытаюсь. – Лицо его исказилось от сдерживаемой муки. – Я буду пытаться.

– Да, да, – настойчиво проговорила она. – Чем мне помочь тебе?

Он ответил что-то, но голос его прорывался лишь еле слышным шелестом.

– Не слышу!

Элир оглянулся.

– Они идут, – проговорил он.

По стене пробежало снизу вверх бледное пламя; хрусталь помутнел, и гость исчез. Танфия отшагнула от стены и, преодолевая головокружение, треснула по ней кулаками.

– Не делай так больше! – вскрикнула она. – Не пропадай!

С четверть часа она обшаривала близлежащие коридоры, блуждая по уступам, пещерам и дорожкам, но не нашла ни следа гостя. В отчаянии она схватилась за голову, готовая разрыдаться.

– Танфия? – окликнул ее голос, и, обернувшись, она увидала Эльрилла. – Ты, кажется, сбилась с пути.

– Как вы меня напугали!

– Извини. Расскажи, что случилось.

– Я встретила элира – не знаю, как его зовут – я говорила с ним, а теперь не могу найти.

Эльрилл глянул на нее с насмешливой лаской.

– А это так важно? Я помогу найти его, коли сумею. Не говори – светлые волосы, лиловые глаза… так мы его долго будем разыскивать.

– Нет, нет! – воскликнула Танфия. – Он не был шаэлаир. Он совсем другой. Ни с кем не спутаешь. Длинные, темно-рыжие волосы, кожа намного темнее вашей – золотистая, – и глаза карие. Он тот, про кого я говорила вам, кто подарил мне нож!

– А-а…

Эльрилл нахмурился.

– Может так быть, что он здесь взаправду, что мы сможем отыскать его?

Выражение лица Эльрилла изменилось. Теперь он взирал на Танфию пронзительно-недоверчиво, вся доброжелательная теплота испарилась из его взора.

– Танфия, – промолвил он. – Действительно, перепутать невозможно. И я клянусь тебе, что здесь не было подобного элира, и не было никогда.

Девушка вздохнула и отступила на шаг.

– Он из Верданхольма, верно? – спросила она. – Они ваши враги.

– Не враги, нет, – спокойно откликнулся Эльрилл. – Но ты верно предположила, что я не пожелал бы призвать сюда одного из этих элир, даже будь это возможно… хотя это и не так.

– Но он не опасен. Он сам в какой-то беде.

– Весьма жаль.

– Но вы мне не поможете?

– Танфия… – Несколько мгновений Эльрилл смотрел на нее как-то странно. Губы его разошлись, он чуть качнул головой, так что волосы его сверкнули синевой. Потом лицо его отвердело, и девушка поняла, что дружбе их пришел конец, хоть и не могла понять, почему. – Нет, Танфия. Не знаю, с чего начать… Не время.

Изомира очнулась в кровати. Не на жестких досках под жиденьким покрывальцем, а на мягкой перине, с толстопузыми подушками, под слоями одеял. Голова болела, саднило горло, нос был так заложен, что не продохнуть. Память отказывала ей, девушке мерещилось, что она дома, что это ее спаленка превратилась неведомыми чарами в златомраморный чертог.

– Танфия, это элиры сделали? – хрипло прошептала она.

– Что, милочка? – спросила седовласая женщина, склоняясь над кроватью.

– Бабушка?

– Нет, милочка, – грустно ответила женщина. – Я Намания, лекарь при дворе его величества. Я присмотрю, за тобой, покуда ты не поправишься. Ты в Янтарной цитадели.

– Как?.. – Изомира попыталась встать, но кашель сотряс ее, и боль стиснула виски и грудь.

– Тебя принесли прошлой ночью. – Целительница была крупной женщиной лет шестидесяти, с приятным круглым лицом. Отвернувшись, она залила горячей водой из кувшина щепоть зеленоватого порошка в стакане, размешала смесь, поднесла к губам Изомиры. Жидкость горчила, порошок не разошелся до конца, но Изомира проглотила все, вынужденная довериться лекарке. – Это тебе поможет. Тебе повезло; будешь жить. Тем, у кого есть теплая постель и кому дозволен отдых, эта лихорадка не страшна, но бедняг на Башне она убивает, точно клопов. Хотя им никто не поможет. Просто навезут новых взамен погибших. Не знаю, до чего мы докатились.

Изомира допила лекарство. По крайней мере, горло не так ныло. Оглянувшись, она увидела, что лежит в палате шагов семи в ширину и длину. Стены были из золотистого мрамора, пол выложен плитками белого и черного, и устелен поверх коврами, расшитыми синим, лиловым и червонным. Никогда прежде Имми не видывала такой роскоши. Даже покрывало на ее постели было из дорогого синего сатина, и расшито месяцами и цветами, белыми, зелеными и золотыми.

– Кто принес меня сюда? – спросила она.

Намания не ответила. Уложив склянку с зеленым порошком в сумку, она тихо посвистела сквозь зубы.

– «Повезло», – пробормотала она. – Неудачно я ляпнула. Чем дольше ты проболеешь, тем лучше.

– Почему?

Память возвращалась к Изомире – холодные, сырые переходы, явившаяся за ней тень в плаще. Но все это еще мнилось ей кошмаром.

Целительница покачала головой.

– Многое изменилось… и вопросы задавать опасно. Я ни в чем не уверена. Мой долг – заботиться о здравии царской дворни и гостей, не более. И никаких вопросов. – Она старательно укладывала и увязывала свой мешок. – Иные и за меньшее пропадали.

Изомира откинулась на подушки. Ее одолевала дрема.

– Меня принес человек в плаще. Я видела, как он забирал других. Они не возвращались. Говорили, это сам царь. Правда?