Танфия ненавидела его всеми фибрами души. Когда его люди застрелили Зырку, они все равно, что всадили стрелу в ее саму.

Лес был молчалив и бездвижен. Деревья клонили к тропе иссохшие ветви, будто стремясь утолить жажду – воды или крови. У Танфии давило на сердце, ей казалось, что отряд затерялся в Ардакрии и будет теперь блуждать кругами, покуда она не задохнется. Солдаты нервничали, неспокойно озирались, будто заметив что-то краем глаза. Девушка, пользуясь этим, пыталась расслабить путы на запястьях и освободить руки.

Под ногами – голый торф. На ветвях – ни листочка. Голые сучья царапали туман. Деревья были мертвы, кора с них объедена до древесины.

Элирский нож – не найденный солдатами при обыске – ожег Танфии грудь. Линден вздохнул-всхлипнул.

Среди стволов по левую руку показались фигуры, бесцветные в серой мгле. Одеяния их поблекли и истрепались от дряхлости, и Танфия увидела – серые лица, зеленые, как плесень, глаза. Похожи на людей, и все же что-то в них было не так… Фигуры молча взирали на проезжающих мимо всадников.

– Не обращайте внимания! – приказал Бейн. – Можно подумать, вы дровосеков не видывали!

– Нет! – воскликнул Линден, дергая за веревку, связывавшую его с седлом кавалериста, и едва не полетел кувырком. – Разве не видно, кто они!

– Лин, уймись, – окликнул его Руфрид. – Все в порядке. На такую толпу они же не кинутся.

– Да ты посмотри! – Голос Линдена дрожал. – Видно, что они не люди!

Элирский клинок жег кожу Танфии. Солдаты опасливо поглядывали на Линдена. Сдержанная истерия в его голосе была заразительна. Сама девушка не ощущала волн ужаса, описанных Линденом, и не видела ничего опасного в вялых лесных жителях. Но жар волшебного кинжала гнал кровь по жилам все быстрее.

Что-то шевельнулось вверху. Девушка подняла взгляд – впереди, на раздвоенном дереве, восседала тварь, похожая на дра’ака. Только это не был дра’ак. Слишком велик был зверь, и чешуйчатая шкура его, и перепончатые крылья были окрашены багрянцем. Тварь взирала на конников с тем же мудрым безразличием, что и дровосеки. Зубастый клюв щерился в ухмылке.

– Антаров уд, что это? – воскликнул старшой, которого Бейн называл Кресом. Конь его шарахнулся и встал, а за ним остановился и весь отряд. Кони прядали ушами, Зарянка и Зимородок вставали на дыбы, и солдаты не могли их успокоить. Конь, к которому была привязана девушка, попытался развернуться, едва не сбив ее с ног.

– Боги святые, Крес, ты забыл? – огрызнулся Бейн. Говорил он негромко, но такая тишь стояла в лесу, что голос его разносился далеко. – Это одна из тварей, что предоставили нам в подмогу посредники. Не в первый раз видишь.

– Но не так близко, – промямлил Крес.

– Он не опасен. По крайней мере, для нас. А теперь усмири свою скотину и поехали!

Танфия изумилась про себя. Она читала о посредниках – эти чародеи помогли заключить мирный договор между людьми и бхадрадомен после битвы на Серебряных равнинах. Посредники были милостивы к людям и никогда не принимали ничьей стороны.

Кони продвинулись на несколько шагов, храпели, потели, толкались, пытаясь сбиться в стадо. Пытаясь удержаться на ногах и не быть задавленной, Танфия в то же время высвобождала руку.

Один из лейхолмцев выступил вперед. Выглядел он по-другому, и одет был в дорожный плащ – неуловимого оттенка серого, сливавшегося с туманом. Лицо его скрывал низко натянутый капюшон. Фигура в плаще опиралась на посох. Элирский клинок обжигал. Танфию охватило чувство чужеродности стоящего перед ней существа. Она покосилась на Линдена – тот был мертвенно-бледен и исходил потом – потом на Руфрида, озабоченно глядящего на брата.

– А вот и посредник, – излишне громко объявил Бейн, подавая коню шенкелей.

Подъехав к закутанной в плащ фигура, он спешился и коротко поклонился. Посредник ответил на его приветствие таким же поклоном. Линден качал головой, не сводя с этой пары безумных глаз.

– Господин мой посредник, – проговорил Бейн.

– Господин мой регистат, – отозвалась фигура в плаще.

– Что привело вас сюда? Я полагал, что вы охраняете войска в Менрофской степи?

– Покуда не прибыл новый набор, мне там делать нечего.

– Разумеется. Так чем я могу вам помочь?

Посредник воздел посох и указал на Линдена.

– Мне нужен он, – ответил чародей.

У Танфии дыхание сперло.

– Что? – переспросил Бейн.

Посредник указал на подобную дра’аку тварь на дереве.

– Он жестоко ранил одно из моих созданий.

– Жаль слышать. Но выдать его я не мог. Он мой пленник.

– Ну же, господин мой регистат. – Голос чародея звучал спокойно и рассудительно, но какая-то нотка в нем проникала Танфии прямо под череп. – Лишь один знак признательности за всю мою помощь. Больше я ни о чем не прошу.

– Будьте разумны, господин посредник. Без сомнения, царь щедро наградит вас за помощь.

– Мне нужен он, – повторил голос из-под капюшона.

– Юнец мой! – Голос Бейна обрел резкость. Регистат облизнул губы. – Он будет осужден в соответствии с законом и по должному обряду…

– Не-ет! – взвыл Линден. Глаза его полыхали, мокрая кожа блестела. Танфия уже открыто рвала с рук путы, стремясь дотянуться до него. – Или вы не видите, кто они? Да посмотрите же, посмотрите? Как вы не видите?!

Он не возражал против собственной судьбы, и даже не слышал, как решают ее в споре Бейн и его жуткий соратник, крик рвался из его груди неудержимо. Солдаты разом оглянулись на него. Лицо Бейна исказилось от ярости.

– Заткните его кто-нибудь! – рявкнул он.

Солдат, которому поручили следить за пленником, спрыгнул с коня и попытался удержать Линдена, но тот с маху врезал солдату под ложечку – тот покатился по земле – и заорал:

– Смотрите! Посчитайте их пальцы! Или вы ослепли? Не глазами смотрите, смотрите душой! Ради Брейиды, поверьте своему сердцу!

Слова его оказали чудовищное действие. Страх заразил Танфию, сорвав покров иллюзии; девушка вдруг узрела, что мнимые дровосеки не могут быть людьми, и изумилась, как не заметила этого раньше. Лица солдат вокруг нее побледнели от ужаса. Голос Линдена, едва не сорвавшийся в истерический вопль, обрел вдруг силу разоблачить истину. Люди смотрели на лейхолмцев и посредника – и видели.

Древняя, мудрая злоба, будто крылатая тень. Ужас впился в сердце Танфии – бессмысленный, как боязнь пауков, и неудержимый. Ей хотелось бежать с воплями, не разбирая дороги. Левая рука вырвалась из пут и мертвой хваткой вцепилась в рукоять элирского ножа в потайном кармане.

Каменное навершие едва не ожгло ей ладонь, но девушка перехватила нож за прохладную рукоять. Клинок пламенел адамантовым блеском.

Ее охранник был слишком занят, заряжая самострел, чтобы заметить, что она делает. Девушка перерезала веревку и, проскочив вокруг конского крупа, освободила Руфрида. Они бросились к не замечавшему их Линдену, прежде чем солдаты обратили внимание на их побег.

Лейхолмцы надвигались поступью легкой, как туман. Кони шарахались, приказывал что-то Бейн. Мга смыкалась, точно мрак. Враги были безоружны, но сами их тела источали хлад, иссушавший душу и отнимавший силы, так что мечи и самострелы валились наземь.

– Коней веди! – крикнул Руфрид, встряхивая брата. – Быстро, пока они не удрали!

Солдаты, ведшие Зимородка, Зарянку и Ястребка, бросили коней, спасая собственные шкуры. Отряд стремительно таял, два коня понесли и скрылись в лесу, понукаемые всадниками. Жеребец старшего встал на дыбы, сбросив Креса, и не успел солдат встать, как над ним склонилась тень, протягивая к сердцу многопалую руку, похожую на бледный клинок.

Бейн сломался. Крики его сменились воплями, и он начал пятиться от посредника. Закутанная в плащ фигура стояло недвижно, опершись о посох – но лицо Бейна исказилось мучительным узнаванием, словно самую его душу рвали из тела по клочку. Танфия не могла отвести взгляда от ужасной сцены. Потом посредник метнулся вперед – не шагнул, но переместился недвижно; семипалая длань вонзилась в грудь регистата, как нож в гнилое яблоко, и Бейн упал.