– Неудивительно! – воскликнула Танфия. – Ты слишком много пьешь!

– Пью, язви в душу, когда припрет, и живу, язви в душу, как хочу! – рявкнул дед, и, к ужасу Танфии, швырнул в нее кувшином, правда, промахнулся попьяне. Кувшин полетел в Руфрида, тот увернулся, и посудина разбилась о стену за столом, осыпав статуэтки брызгами вина и глиняными черепками.

– Все, хватит, – мрачно бросил Руфрид. – Пошли отсюда.

Он выпихнул Танфию и брата на лестницу. Девушка стряхнула его руку и едва не побежала вниз по кривым ступенькам. Слезы застили глаза, несколько раз она едва не упала в темноте, но все же сумела добраться до первого этажа и выскочить на улицу: с трудом сдерживая рыдания.

Линден неловко положил руку ей на плечи.

– Не надо, Тан, – беспомощно выдавил он. – Все наладится.

– Да не наладится ничего!

Проулок был пуст. Солнце еще не зашло, и Руфрид вытащил из мешка карту, чтобы глянуть на нее, покуда не погас закат.

– Ты по нему слез не лей, Тан, – заметил он без особого сочувствия. – То, что он твой дед, не делает его меньшим козлом.

Пока Танфия собиралась с силами, чтобы сказать Руфриду пару ласковых, из дома послышался дедов голос:

– Танфия? Не уходи, солнышко. – Старик торопливо выковылял из дверей. – Прости.

У Танфии язык отнялся. Ей хотелось любить деда, но она ощущала только жалость и презрение. К ужасу девушки, старик заключил ее неуклюжие пьяные объятья, обдав при этом крепким перегаром.

– Это хорошо, что ты навестила, – прохрипел Лан ей на ухо. – Славная ты девочка. Ты все правду сказала, да вот я слишком стар, меня не переделать. Ты уж прости. Вот, на.

Он впихнул ей в ладонь кожаный кошелечек, резко отвернулся и поковылял в дом, отмахиваясь, будто подгоняя путников в дорогу. Танфия заглянула в кошелек и ахнула.

– Он отдал нам семь рудов!

Она едва не бросилась за дедом, чтобы поблагодарить его, но Руфрид удержал девушку.

– Не стоит. Пока ты его догонишь, он забудет, кто ты такая.

– Ладно, – согласилась Танфия, утирая слезы. – Ладно. Теперь у нас хоть на коня хватит. Откуда у него столько денег?

Руфрид хохотнул.

– Думаешь, на статуэтках нажил? Не, уж скорей, выпросил у госпожи Лиссеты, прежде чем та его выкинула. У него под кроватью, должно быть, полный горшок монет. Такие любят жить в нищете, а денежку хранить.

Танфия промолчала. Иной раз ей от ненависти хотелось прикончить Руфрида.

Ярмарка уже давно кончилась. На улицах суетились уборщики, не столько сметая грязь, сколько распределяя ее равномерно. Из окон корчм, окружавших рыночную площадь, сочились свет и музыка. Трое путников остановились: чтобы купить у разносчика по куску тушеного мяса на ломте хлеба. Всем опять хотелось есть.

Разносчик подсказал, где найти продавца коней – на восточной окраине, как раз в той стороне, куда путники направлялись и без этого.

– Может, сторгуем трех за семь рудов, – подумал вслух Руфрид. – Крепко он за них заломил.

– А может, он всех трех продал, – предположил мрачный Линден.

– Даже одна лошадь лучше, чем ничего, – заметила Танфия. – Вьюки на нее нагрузим.

Проходя по безлюдным улицам, девушка обратила внимание, как над городом один за другим пролетели три дра’ака, молчаливые и длинношеие, точно ящерообразные лебеди. Ее передернуло.

Отыскав нужный очаг – обычное для Хаверейна строеньице из бурого кирпича, крытое соломой – путники сразу приметили загородку, в которой одиноко бродил гнедой конек. На лугу за домом лошадей было больше, но на ярмарке они видели именно эту. На мгновение Танфия решилась было просто увести коня и удрать – так останется меньше свидетелей, если кто-то из излучинцев начнет задавать вопросы. Но в поле двигалась чья-то тень, и Танфия поняла, что это хозяин наполняет корыто с водой из ведра.

– Вечер добрый, – поприветствовал его Руфрид, подходя. Хозяин, коренастый рыжий мужичок мрачного вида, окинул его подозрительным взглядом. – И сколько сторговали за первых двух?

– А с чего просим-то?

– Да этого конька купить хотим, если не слаб.

Конь ткнулся мордой хозяину в плечо, и тот успокаивающе погладил его по морде.

– А для какой надобности?

– В Скальд собираемся, статуэтками торговать, – легкомысленно ответил Руфрид, опираясь об изгородь и ставя ногу на кипу соломы. – Вьючная лошадь нужна. Работа – не бей лежачего. Мой брат любого, кто с ним дурно обойдется, просто изувечит, будьте покойны.

Это была чистая правда – Линден обожал животных.

– Ну тогда заходите, гляньте, – предложил хозяин. – Огонек его кличут.

Он открыл ворота. Танфия и Линден зашли, а вот Руфрид с места не сошел, вглядываясь в даль. За лугом тянулась вдоль окоема гряда бездорожных холмов, из-за которых проглядывали последние солнечные лучи. В эти незнаемые края и лежала их дорога, вслед за Изомирой.

Лошадка была ростом от силы четырнадцать ладоней – скорее большой пони – и, судя по дружелюбному взгляду, не отличалась скверным характером. Хозяин прогнал ее по лугу, чтобы показать аллюры – ровная, нетряская рысь и галоп. Огонек долго бегать не стал – вернулся к людям и попытался отжевать у Танфии пол-плаща, оставив зеленые слюнявые пятна.

– Пять рудов, – сообщил хозяин. – Столько я за остальных выручил.

– За обоих, что ли? – Руфрид хитро прищурился. – Два, пожалуй, мы заплатим.

– Четыре, и это мое последнее слово.

– Три, и это наше последнее слово.

Хозяин покачался с пятки на носок и задумчиво прищурился. Танфии в очередной раз захотелось выбить из Руфрида его возмутительную самонадеянность.

– Ладно, три.

– С упряжью.

– С уздой, ярмом, седлом и щеткой – один руд сверху.

– Да, да, мы согласны! – Танфия поспешно сунула хозяину четыре монеты из дедова кошеля. – Спасибо большое, вы нас просто спасли.

Хозяин ухмыльнулся ей в ответ. Покуда он ходил за упряжью, Руфрида прорвало.

– Не влезь ты своим длинным носом, я б его уговорил!

– Ну так оставайся в Хаверейне и торгуй на базаре! – оборвала его Танфия. – Душонка твоя продажная!

– Рога Антара! Я пытаюсь сберечь наши деньги, а что получаю в благодарность?

– Мы не можем торговаться всю ночь!

– Да прекратите вы оба! – прошипел Линден.

Покуда хозяин взнуздывал Огонька и показывал, как ловчее пристроить мешки поверх седла, Танфии все мучительней хотелось покинуть это место. Они провели в Хаверейне не один час, и ей казалось, что они застряли в городишке, как мухи в патоке.

Путники не сразу заметили приближающуюся великанскую тень. Даже Руфрид поленился быть все время настороже.

– Ну, стойте, – прозвучал из сгущающихся сумерек раскатистый бас Колвина. – Погуляли, и будет. Артрин меня послал за вами.

– Проклятье! – ругнулся Руфрид. – Иди домой, Колвин. От отцу передай, чтобы пропадал пропадом!

Колвин, не сбавляя шага, помотал бородатой башкой. Побелевший Линден вцепился в руку Танфии, оцепеневшей на миг от ужаса и растерянности. Кулаки великана походили на обросшие мясом булыжники.

– Никак нельзя, – прогудел он. – У меня приказ есть.

Когда Колвин добрел до ворот, Руфрид подхватил сноп сена и швырнул в великана. Колвин отшатнулся, а Танфия, пользуясь моментом, вскочила в седло и погнала недоумевающего Огонька по дороге. Непривычная к верховой езде, девушка чуть не вывалилась в первую же минуту, но удержалась за гриву. К ее ужасу, Колвин попробовал заступить лошади дорогу, потянулся к уздечке, но Огонек шарахнулся, и пальцы великана соскользнули. Они преодолели ворота; но, оглянувшись, Танфия увидала, как Колвин тянется к Линдену, и, развернув коня, поскакала обратно. Хозяин торопливо запирал ворота на луг, будто пытаясь отгородиться от беспокойных гостей.

В этот раз великан попытался уйти с дороги, зацепился носком ботинка и упал на разъезженную дорогу. Руфрид оттянул Линдена в сторону и сильно толкнул:

– Беги! – заорал он. – Скачи, Танфия! Бегите, оба!

Стиснув зубы, Танфия снова повернула коня и поскакала в сторону холмов. Навьюченный мешками Огонек был не самым быстрым скакуном, но девушке казалось, что он несется сломя голову. Линден с трудом поспевал за ними; Танфия придержала коня, и помогла ему взобраться на круп.