«Слова стоят, как стулья на песке…» Слова стоят, как стулья на песке. В просветах между ними видно море, И тишина висит на волоске На волосок от гибели, в зазоре Зари, в пробеле воздуха, в пустом Приделе на потрескавшемся фото, На небе, перечеркнутом крестом Пушистыми следами самолета И наведенной радуги; прилив Шуршит волной, серебряной с изнанки, И мальчик в туго стянутой ушанке Сквозь снегопад у дома на Таганке, Не отрываясь, смотрит в объектив, Как в форточку в пространство пустоты, Где прыгают бессолнечные спицы, Как в зеркало, где — против всех традиций Магического знанья — если ты Не призрак, — ни пропасть, ни отразиться. 1998 Обещание Агент, убитый в телефонной будке, Встает с колен в гостинице во Львове. Луна в окне желтеет в промежутке Между стеклом и пойманным на слове Пространством, обещавшим всем, кто в нем Смотрел с холма на медленную воду Сквозь зелень сада — там теперь у входа Дежурит ангел с пламенным мечом Вращающимся; пламя, ударяясь О пустоту (сосну давно сожгли), Рассыпавшись на искры, рикошетом Уходит на террасу, притворяясь Лучом, застрявшим в зеркале, букетом Иван-да-Марьи в солнечной пыли… 1998 Под рыжим абажуром Мир просто был. В троллейбусной оправе, Как в комнате, казавшейся огромной, Струился свет ни ясный и ни темный. По проводам и вытянутым склонам, Сжимаясь в запотевшей полуяви, Пульсировал продолговатый воздух, Как ватный гул, плывущий по салонам Вдоль стекол в ледяных цветах и звездах Над прячущимися в махровых гнездах. Неправда в обобщениях. Язык, Как волк, не поддается дрессировке. Я вижу папу в бежевом пальто. Все умерли. За площадью на хмуром Торце высотки — тени птиц. Никто Не умер. «К водным процедурам» Нас приглашает радио; зато И день с утра похож на решето Сквозь белый снег под рыжим абажуром. 1998 «Лес порхает, кружи́тся — на синь и сень…» Лес порхает, кружи́тся — на синь и сень Рассечен вдоль просек по вертикали Световыми ширмами; косуля в тень Отступает солнечными прыжками. Это как прозрачная дверь — пока Музыка звучит и даль притерта К зелени и ряби березняка, Это место встречи живых и мертвых. «Мы вас вправду любим», — земле, золе Шепчут изменившие, боясь проснуться (Лампа отражается в ночном стекле), Встретиться и все-таки разминуться. 1998 «Ныряя, ломаясь, гудя…» Ныряя, ломаясь, гудя В луче под фонарною плошкой, Булавки-иголки дождя Блестят, как железные ножки Стола на попа подшофе Среди перевернутых лавок В закрытом открытом кафе Под градом иголок-булавок. 1999 Часы и зеркало …Я назвал их отражениями… …Поэты пишут не для зеркал… И. Анненский (Книги отражений) Настоящим можно не пытаться — Отраженных стрелок не догнать. На стене одиннадцать пятнадцать, В зеркале двенадцать сорок пять. Полдень равен полночи — закон Тождества, любезный Мандельштаму, Дважды в сутки помещенный в раму, В промежутках просто отменен. Стрелки то спешат, то отстают. Время тоже зеркало и книга. В области оптического сдвига Мы еще не там, уже не тут. 1999 «Остался лес, остался дом, остался сад…» Остался лес, остался дом, остался сад, Осталось шествие по выцветшему склону… Улитка держит путь на звездопад В луче от фар, скользящем по газону. Осталась женщина в кафе, в слезах дождя, В ресницах елок, в зеркале, у моря… Попасть из лука в шляпку от гвоздя Равнялось избавлению от горя. Дракон, разинув огненную пасть, Носился в небесах, как угорелый; И было слишком просто не попасть, Но гвоздь как будто сам магнитил стрелы. Надев пальто, старик выходит в сад, Припоминая смех, походку, шею… Он сам мишень и лучник, и закат, Горящий, как солома от Матфея. 1992 Про дождь — Опять идет! Четвертый день подряд! Какая дрянь! Почти без перерыва, Несправедливо!.. — так несправедливо Ругают дождь, никто ему не рад. А между тем, он абсолютно прав, Когда, неотменяемый и жуткий, Кипит на стеклах телефонной будки… — Сегодня — будка, завтра — батискаф. 1999 |
