14-го, на рассвете, оставив Большую Михайловку, повстанцы заняли с. Комарь. Сюда не замедлил подойти и 3-й корпус. Махновцы вступили в бой, но в результате бежали на Константинополь и Максимильяновку. Будучи тяжело ранен в ногу 28-го августа 1920 г., Махно только сейчас кое-как оправился. Во время боя он сел в седло и выехал на позицию. Его вновь ранили. Подхваченный охраной на тачанку, он ушел с передовой, бой был проигран. Этим закончился второй Таврической рейд в 950 верст.
Зная хорошо тактику красного командования по отношению махновского руководства — заморить преследованием, штарм делит армию на три группы и один отряд, чтобы распылиться и замаскировать присутствие штарма и раненого Махно.
На основании выше изложенного штарм Повстанческой издает следующий приказ:
«В данное время при известных боевых операциях Красной Армии наша Революционная Повстанческая Армия Украины (Махновцев) для сохранения живой силы, кроме отдельных самостоятельных командиров тт. Кожина, Лысенко и Забудько, не считая групп, которые находились в Революционной Повстанческой Армии Махно при штабе армии, распускается. Общая задача боевых групп: 1) разрушать тыл Красной Армии и ее институты насилия и произвола; 2) разрушать линии же л. дор. во время летнего сезона; 3) разоружать красные части, причем хорошее оружие в удобных местах должно быть сохранено; 4) стараться увеличить число бойцов в группах и их боеспособность; 5) ни в коем случае не допускать в отряды лиц, способствующих бандитизму, которые подрывают авторитет махновцев; 6) стараться сохранить сильные группы до известного времени; 7) каждый командир ответственен за вверенную ему группу.
Командир — батько Махно. Начальник штаба Белаш»[1136].
Отношение повстанцев к штарму и командирам особенно резко выявилось сейчас. Им дано было на выбор переходить в любую группу. При группе Петренка должен был оставаться штарм и Совет. Остальные, как-то: группа Забудьки с начштабгруппы Щусем идет в Дибривский район; группа Гонжи, пройдя в Юзовскии район и соединившись с отрядом Маскалевского, выходят в распоряжение конгруппы Ф. Кожина и Тарановского, отбившихся в последних боях на Таврии и обязаных прибыть в этот район; отряд В. Лысенко[1137] движется к Гуляйполю. После раздела оказалось, что к Забудько пошло 200 человек, к Гонже — 300, к Лысенко — 50 и к Петренко — 100 человек. Таким образом, оставаясь при группе Петренка, штарм был окружен снова кучерами и писарями; самоотверженных бойцов было мало.
15-го марта группы разошлись. 16-го, находясь при группе Петренка, Совет и штарм остановились в с. Павловском. Чувствовалась неимоверная усталость. Вдруг, на рассвете, налетела 9-я кавдивизия... И мы убегали, да так, как никогда. Не задерживаясь в селениях: через Каракубу, Святотроицкое, Богатовку, Белоцерковку пробежали 120 верст, к вечеру достигнув с. Стародубовки. Но, так как и здесь была кавалерия красных, то она отбросила группу к Мангушу. Лошади изменяли своим седокам, которые спасались, как умели. С трудом одолели в этот день еще 50 верст, и в 10 часов ночи заняли Деревецкие хутора, что в 7 верстах северо-восточнее Урзуфа, в надежде заменить лошадей. Но тщетно, их не было!
И штарм решил проникнуть в Новоспасовку с той же целью. К 10 часам 17-го марта он подходил уже к селу, как вдруг, навстречу вылетает конница. В рядах пронеслось: «Это свои... группа Куриленко!»Но какое было разочарование, когда по нам открыли огонь. На изморенных лошадях мы бежали на Стародубовку. Но против села Николаевки красные настигли: их было до 700 сабель, а нас до 70 человек. В пулеметных тачанках лошади совершенно пали. Пять люйсистов[1138], под командой Михаила из с. Черниговки, выпуская последние патроны, умирают под сабельными ударами, несколько задержав преследование. Наше положение было безнадежно. Махно сел на поданную лошадь и скакал впереди. Оставаясь на бидарке — рессорная телега на двух высоких колесах — я был уже первым с конца. В пяти саженях от меня шла рубка. На счастье, в ногах лежала армейская касса. Захватывая кипы денег (бумажки, золото, серебро), я бросал в кавалеристов. Это их соблазнило. Один за другим они стали отставать, слезая с коней, собирать монету. Пользуясь этим, мы уходили дальше.
Так мы откупились и, понурив головы, шли напрямик полем. А под вечер, заменив лошадей в селе Темрюке и обезоружив роту красноармейцев, двигались в укромное место, то есть в подполье. Избегая крупных селений и останавливаясь на отдых в укромных хуторах, вскоре мы замели след и остановились в немецкой колонии № 2, что неподалеку от села Заливное Александровского уезда.
С 20-го марта по 25-е апреля 1921 г. Махно с членами штаба и Совета общим количеством до 30 человек при 4-х пулеметах пребывали в подполье, не проявляя живого признака. Красное командование потеряло их след, что дало возможность подлечиться, оправиться, проанализировать себя и ту идею, за которую так самоотверженно вели борьбу. Это привело к созданию новой «декларации махновцев», написанной лично Махно. В ней говорилось о «революционном Украинском комитете», с присвоением ему правительственных функций. В развитии идеи Советского строя вырастала новая идея — «Советы под руководством инициативных анархических групп и диктатуры труда». Автор не уяснял несовместимости участия анархистов в политических организациях. Противоречия идей безвластия и свободы личности он прочно связывал с диктатурой труда в форме Советской власти, но под руководством анархистов. Докатываясь к государственности и сохраняя в руках анархических организаций руководство над массой через профсоюзы, он оправдывал это как переходный к социализму этап. На месте частной собственности ярко вырастала собственность групповая и общинная с федеративным уклоном. В общем, Махно окончательно кастрировал содержание п рвой декларации, выпущенной в период «Вольных Городов», то есть второго-полугодия 1919 г. «Новая»декларация утверждала переходный период к социализму посредством диктатуры труда и Вольных Советов, родственных с Советской властью, как политической организацией.
Он самодовольно читал свой проект. И каково же было разочарование, когда Совет и штарм набросились на него, обзывая «бонапартом», банкротом и капитулянтом. Проект декларации целиком был отвергнут. Махно после этого уединился, сочиняя частушки и стихотворения. В забаву мы называли его Пушкиным. Так проходило наше спокойное подполье. Обыкновенно, немцы-колонисты, ранее бывшие непримиримые наши враги, ныне смирились. Во всех колониях, в которых мы останавливались, они сами делали разведку, стояли в заставах, предупреждая нас о всяком движении красных войск. Они тщательно, видимо, из симпатии, а может быть, из-за боязни, скрывали место нашего пребывания от красных: мы были вне опасности.
27-го марта 1921 г. сесия ВУЦИК приняла постановление о замене продразверстки продналогом и опубликовала его в печати. Крестьяне к этому отнеслись с недоверием, а повстанцы прямо заявили, что данный курс Советской власти — «очередное закабаление»крестьян, а НЭП есть уловка коммунистов, имеющая целью обмануть селянство, что величина продналога будет не меньше продразверстки, что «коммунисты хотят лишь выиграть момент и погасить возмущение, обобранных ими с ног до головы, селян»[1139].
Для недоверия к закону о нэпе крестьяне имели основание, так как продразверстка была официально отменена еще в 1918 г. и В. И. Ленин говорил об этом на X съезде РКП(б): «Вопрос о налоге и разверстке в законодательстве у нас поставлен давно, еще с конца 1918 года. Закон о налоге датирован 30 октября 1918 года. Он был принят — этот закон, вводящий натуральный налог с земледельцев, — но в жизнь он не вошел. За его объявлением последовало в течение нескольких месяцев несколько инструкций, и он остался у нас неприменимым...»[1140].
