“Славные повстанцы Украины!

Я, командир партизанского отряда имени Батьки Махно, призываю Вас в свои партизанские отряды, чтобы ударить своей силой и атакой на тех кровопийц-коммунистов, которые расстреливают наших товарищей партизан. Сметем с нашей земли коммунистическое комиссарское самодержавие!

Деникина нет, есть Русская Армия, которой подадим руку и сомкнем стройные ряды, станем любить друг друга и освободим свою истерзанную Русь святую от комиссарского царства, и создадим власть по воле народа.

Да здравствует Русь Святая и Русский народ!

Командир партизанского отряда Батьки Махно Яценко”[966].

— Вот до чего докатился, подлец! — возмущался Долженко. В зале зарокотало угрожающе: “Расстрелять провокатора!”

Долженко продолжал читать воззвание другого батьки:

“Доблестные повстанцы-махновцы и красноармейцы!

Я, командир партизанского отряда Алексей Алексеевич Савченко, убедившись лично, что Русские войска не расстреливают ни повстанцев, с которыми они идут рука об руку, ни Вас, товарищи красноармейцы, злой волей коммунистов и комиссаров, направляемых против трудового народа — рабочих и крестьян, зову Вас: сложите оружие к ногам тех, кто идет за народную волю, землю и истинную, не коммунистическую свободу. Идите скорее в повстанческие отряды, в ряды Русской Армии. Те и другие несут Украине и нашей общей Родине — России истинный мир, покой и порядок!

16 июня 1920 г. Савченко.”[967]

— Вот как формировался Врангель на северной Таврии, — говорил Долженко.

Вдруг открывается дверь, и на пороге во всей красе появляется Чалый и капитан врангелевской армии, не помню его фамилии. Как упоминалось ранее, Чалый формировал бригаду из махновцев и занимал фронт между Синельниково – Чаплино, то есть против нас. Он получил наше распоряжение и теперь со своим начальником штаба приехал к нам. Капитан обрадовался при виде нас; что-то говорил. Но Каретников не выдержал, сорвал с него погоны, револьвер, шашку и вцепился руками в шею. Если бы их не разняли члены штаба, капитан был бы удушен. Собрание вынесло офицеру Яценко и Савченко смертный приговор, а от Чалого потребовали отчета.

“Вы ушли из района, — говорил Чалый, — а мы скрывались от террора. За нами красные все время охотились и убивали без суда. Но вот приблизился фронт. Врангель отогнал красных и объявил, что он в союзе с Махно. Мы долго не верили. Но, когда он показал приказы «батьки», которые, видимо, были подделаны, когда он писал оперсводку о Повстанческой Армии, когда начал давать нам деньги и оружие, и начальников штабов, мы растерялись. Мы думали и хорошо знали, что Советы и Махно никогда не могут быть в союзе с ним. Но, если он предлагает деньги, оружие, седла, обмундирование, почему не воспользоваться? И мы воспользовались, мы выступаем против него, своего генерала-провокатора. Вот наша вина — судите!..”»

Собрание его простило и, одобрив оперативное задание штарма, вскоре разошлось.

Часов в 10 вечера на квартире Махно я допрашивал капитана начштаба Чалого. Он много говорил о дислокации войск Врангеля и планах. Махно стонал от раны в ноге, Галина за ним ухаживала, а Каретников, как ястреб, снова набросился на свою жертву. Вдруг открывается дверь, заходит Бела Кун[968], а с ним сопровождающие, кто-то из членов Украинского правительства и Реввоенсовета южфронта, в сопровождении нашего представителя в Харькове — Клейна. Увидев допрос капитана, Бела Кун поинтересовался пленником и просил передать ему. Но Каретников вновь вцепился в пленного, вытащил его во двор и там застрелил. Такова была первая встреча с врангелевским офицером в присутствии Бела Куна, который крепко пожимал нам руки.

Подписанный договор мы получили от Клейна, а Бела Кун вручил нам следующий приказ:

«№ 0190/с., 580/оп 20 октября 1920 г. 17 час.

По имеющимся данным разведки, противник начал главными силами отход в район Александровен, Пологи, Мелитополь. Приказываю:

1. Повстанческой армии поступить с 24 часов 21 октября в непосредственное мое подчинение.

2. Не позднее 24 октября Повстанческой армии прорваться в тыл противника, двигаясь в общем направлении на Орехов и далее в тыл мариупольской укрепленной позиции, разоружая и дезорганизуя тылы противника (отдельные отряды противника, захватывать штабы, разрушать железные дороги, отрезать бронепоезда и т. д.)

3. В момент разгара нашей решающей операции, которая начинается не позднее 30 октября, важно прервать железнодорожное сообщение в районе Сальково, поэтому ставлю Повстанческой армии конечную задачу — ко времени решающих боев захватить крымские перешейки и прорваться в Крым. При этом учесть, что в горном районе Крымского полуострова действует Красная повстанческая армия (“зеленые” — А. Б.).

4. При организации прорыва и дальнейших действий учесть, что нами главный удар будет нанесен противнику с севера и востока.

5. Для сведения сообщаю, что нами будут на фронте даны мосты через Днепр в районе Нижн. Рогачика и Никополя и уже существуют мосты у Каховки...»[969].

Задача была несколько надумана и не выполнима. Разгромить 4-й корпус Скалона на Перекопе, удерживая его за собой, могла бы скорее группа войск, стоящая на Каховском плацдарме, от которой перешеек находился на расстоянии в 60–70 верст. Она и численностью в два раза больше нашей армии и сил против себя имеет меньше. Об этом мы немедленно сообщили тов. Фрунзе, считая более целесообразным разбить главные силы противника в северной Таврии, на что получили согласие командюжа.

Бела Кун и сопровождающие его лица уехали в штаб 13-й армии, а мы спешно заканчивали подготовку к рейду по тылам белых.

В это же время на запрос от 11 октября: «Как быть с Махно?»Харьков отвечал Екатеринославскому губкому партии:

«На № 8909. 19 октября 1920 г.

С Махно состоялось чисто военное соглашение о пропуске его отрядов в тыл Врангеля. Для отдыха частей установлен определенный срок. Разрешено Махно это время находиться в Старобельске, не нарушая ничем работы наших органов. Наши задачи внутри отрядов Махно остаются прежние — не допускать общения наших частей с махновскими. Постановление ВЦИК — махновцам, кроме уголовных, дана амнистия.

Секретарь ЦК КПУ Косиор».[970]

В это же время командование 1-й Конной армии докладывало Командюж:

«№ 1711, Знаменка 21 октября 1920 г.

По поводу предварительной директивы № 0163/сек 5071/оп докладываю:

1. Армия начать операцию не может, так как 6 кавалерийская дивизия, вследствие радикальной чистки и приведения ее в порядок, отстала на четыре перехода и подойдет в район Белоусовки только 27 октября. Арестованные начдив и два комбрига 6 кавалерийской дивизии, за отсутствием комсостава в армии, еще никем не замещены. 11 кавалерийская дивизия все еще укомплектовывается подошедшими с опозданием пополнениями из центра. Армия сосредоточится в полной боевой готовности в исходном пункте 30 октября.

2. Директива не содержит в себе характеристики и оценки сил и намерений.

3. Директива не охватывает в целом операцию Южфронта, совершенно умалчивая об операциях на самом полуострове.

4. Разновременное наступление наших армий дает противнику возможность бить наши силы по частям.

5. Оторванность 2 Конармии от наших главных фланговых групп лишает последнюю сильной поддержки в лице армий и подвергает ее риску или остаться бездействующей, или быть разгромленной.

6. Противник несомненно группирует главные силы свои ударными кулаками в районах мелитопольском, более сильным в Перекопском.

7. У противника, безусловно, имеются сильные резервы в Крыму, которые обеспечивают оборону укрепленного перешейка, а в случае успеха могут подкрепить необходимый участок и довершить операцию...